Зимних ожиданий лопнула суровая нитка,
Жил да был мальчик, жил, да растворился в ночи.
Ты себя застал за переводами индейского свитка
На язык ненастья,
А теперь пролейся дождем и фотоснимки сличи…
(Руслан Бажин)
32 год Ресинхронизации — год 996 Руусана — 4 ДБЯ
Облава подходила к завершению. Руководитель операции, Инквизитор Срохч, был доволен: есть о чём отрапортовать Повелителю Вейдеру. Выявлен и обезврежен джедай-шпион! Да где, на Корусанте, в заброшенном Храме. Возможно, за одну такую операцию и не сделают сразу грандом, но выделиться она позволит без вариантов. Срохч предвкушал, как испросит разрешения Повелителя лично довести до конца расследование, разберётся с муниципалитетом сектора и, в особенности, с заплывшими жиром полицейскими чиновниками. Выставили, называется, охрану! Хорошо, хоть ранкоры внутри не завелись!
Начальник Департамента Анализа информации, сокращённо ДАИ, старший полковник Мордерблейд, стоящий рядом с Инквидитором, думал совсем о другом. Найденные в каморке шпиона компьютеры содержали хаттову кучу всевозможной информации. И следы ещё большего количества стёртых данных. Сколько же лет сидел здесь этот одиночка? Какие секреты добыл, кому отправил? То, что отправлял, можно считать доказанным, иначе бы не стал удалять собранное. Мордерблейд надеялся, что его спецам удастся вычислить адресатов при дальнейшем препарировании содержимого аппаратуры. Если не выйдет — лорд Вейдер будет раздражён и обязательно урежет финансирование, как он всегда поступал в подобных случаях. Более серьёзных неприятностей полковник не опасался. Главное уже сделано. Компьютеры изъяты, канал утечки перекрыт, и этим путём враги империи никакой информации больше не получат.
— Грузите быстрее! — приказал своим сотрудникам Мордерблейд и направился вслед за Срохчем к ожидающим их спидерам.
Ни Инквизитор, ни полковник не подозревали, что после заката, когда деловой квартал вокруг Храма погрузился в вечернюю дремоту, в помещениях Великой Библиотеки джедаев тихо включилось оборудование, внешне выглядевшее безнадёжно испорченным. И Большая Информационная Машина принялась за свою обычную работу — сортировать, систематизировать, отправлять в хранилища голографические видео, изображения, тексты. Не так уж важно, что хранилища теперь располагались где-то вовне. Машина записывала историю. В самом конце сводки за истекший день она добавила короткое сообщение…
Тремя десятилетиями ранее
Он не играл в компьютерные игры. У них в доме и не было полноценного компьютера, только слабенькая машинка с режуще-ярким зелёным экраном и вводом команд с клавиатуры. Купил её отец, истратив половину месячной получки. Машинку Ник изучил до последнего винтика, писал для неё программы той сложности, какую она только способна была переварить, а потом, добыв схему, вывел наружу разъём для получения информации от датчиков и выдачи команд на исполнительные механизмы. Управляемая машинкой тележка с электромотором бойко каталась по двору, соблюдая маршрут, а натолкнувшись на препятствие, ловко его объезжала, вызывая восторг других ребят. Когда же Ник по описанию в журнале прикрутил к машинке дополнительный блок памяти, кличка Изобретатель приклеилась к нему прочнее объявления на столбе. Он до сих пор мог наизусть воспроизвести и систему команд, и многие из своих нехитрых программ, хотя кому они нужны теперь? Несмотря на технические таланты, в университет Нику поступить не удалось, слишком большой был конкурс в это престижное учебное заведение. Преподаватель с тонкими губами, большим мясистым носом и добрыми хитроватыми глазами, что занимался с Ником в частном порядке, намекал, что приёмной комиссии неплохо бы дать на лапу, предлагал даже свести с нужным человеком. Но у отца Ника не было денег на взятку, да и слишком принципиальным был отец, чтобы пойти на такое. А уговорить его было некому: мать умерла, когда Нику только-только исполнилось четырнадцать.
Пришлось парню вместо университета отправляться на войну. Война эта, с точки зрения некоторых, не была необходимой, и, всё же, не могла не начаться. Племена из далёких гор, ещё недавно примитивные и нищие, неожиданно открыли для себя настоящую кладезь доходов: стали выращивать наркотические культуры. С каждым годом поток «дури» становился всё полноводнее, проникал не только на предгорные сельскохозяйственные территории, но и в большие города. Страсть к дурману превращала цивилизованных людей в изуверов, способных ради очередной дозы вырвать серьги из ушей почтенной матери семейства, убить старушку, жестоко пытать одинокого ветерана, выведывая, где он хранит боевые награды… Правительство решило нанести удар по плантаторам смерти прежде, чем молодое поколение начнёт деградировать в наркотическом угаре. И мальчишки, только что окончившие школу, взяли в руки оружие и пошли в бой…
Мелкие камешки похрустывали под подошвами грубых армейских сапог. Неверный шаг — и нога проскальзывала, поднимая облачко буроватой пыли. Ник не обращал внимания на пыль, главное было надёжная опора под ногой. Накануне он всего один раз наступил не туда, грохнулся и поехал вниз, сопровождаемый потоком щебня и камней. Пытался зацепиться хоть за что-нибудь, но каменный оползень, пока совсем небольшой, тянул его всё дальше к далёкому дну ущелья, где Ник был бы неминуемо погребён заживо. Вспомнив занятия по горной подготовке, он попытался перекатиться вбок, уйти из зоны оползня, как можно меньше тревожа его. Обдирая в кровь руки, умудрился зацепиться за торчащую из склона скалу и повис на ней. Всё бы ничего, но, пока Ник кувыркался, с его плеча соскользнул ремень, и оружие, громыхнув, улетело вниз, увлекаемое камнями. Пусть оно уже не стреляло и, по большому счёту, стало обузой — лишний вес — психологический эффект от направленного на аборигенов зловещего чёрного ствола никто не отменял. Хорошо, что уцелели надёжно закреплённые на поясе нож и солдатская лопата. И фляга… Стоп. О воде думать нельзя. Ночью в горах довольно холодно, к утру у Ника вообще зуб на зуб не попадал, а сейчас солнце снова начинало припекать всё сильнее. Он знал: пить здесь нужно тогда, когда не жарко, иначе организм тут же испарит всю воду на коже. А остаток содержимого фляги Ник рассчитывал растянуть ещё на один, третий день. Возможно, удастся выйти в долину, где есть колодцы, или найти горную речку, это даже лучше, в её воде не бывает пакостных инфекций, на которые так богат жаркий пояс. Про еду вообще лучше забыть. Ранцы с продуктами сгорели в боевой машине, когда их группу накрыла плотным огнём затаившаяся на склонах банда. От отделения Ника уцелели двое, сам Ник и его друг Серый. Им удалось выйти из-под огня, завалить трёх грязных, обросших аборигенов со станкачом, которые стерегли горную тропу. Серый совершил лишь одну ошибку: перебегая через гребень горы, слишком сильно распрямился, и его голова показалась над камнями на фоне неба. Бандитскому снайперу хватило этой секунды. В горных племенах не имели понятия о гигиене, не умели читать, зато виртуозно стреляли из своих примитивных ружей. Так Ник остался в одиночестве.
Внезапно выглянувшее из-за скалы солнце больно ударило по глазам. Закружилась голова, Ник пошатнулся. Тропа впереди на мгновение показалась ему узким туннелем, уходящим в бесконечность. Он схватился за торчащий камень, острый край впился в ладонь. Не хватало ещё сознание потерять и свалиться вниз! Пожалуй, надо найти хорошую тень и немного передохнуть, решил он. Вон, впереди каменный выступ, на который он раньше не обратил внимания, под ним, как раз, можно укрыться от солнца. Выступ и тень под ним находились выше тропы, но это и хорошо, лучше обзор…
Какой-то шум? Ник навострил уши. Нет, всё вокруг было тихо, ни единого постороннего звука, слабый ветерок не шуршал песком, не кричали птицы. И, всё же, Ник почему-то не сомневался, что вот там, за поворотом, кто-то есть. Удвоив осторожность, он прокрался к очередной скале, на ходу извлекая из чехла лопатку. И замер. По тропе с другой стороны скалы неторопливо и абсолютно беззвучно спускался пожилой монах. Ну, да, а кто ещё мог быть одет в грубый бесформенный плащ, под которым виднелась белая полотняная рубаха? У монаха был сильно вытянутый череп в венчике седых волос, такие же белые усы и аккуратная борода. Он остановился, медленно развернулся и задал вопрос на полузнакомом иностранном языке. В школе Ник никогда не был в числе лучших по этому предмету, поэтому монаху пришлось повторить, прежде, чем он понял. Вообще-то, если бы мозги так не плавились от жары, он бы и раньше сообразил: незнакомец хочет знать, кто он. Коряво, как умел, Ник объяснил. Он солдат, подразделение попало в засаду, теперь он скрывается от наркоторговцев.
— Торгфед? — переспросил монах. — Да, они тут повсюду. Нам лучше эвакуироваться, солдат.
Запустив руку в складки своего плаща, он достал большую, литра на два с лишним, флягу из светлого некрашеного металла. Сказал:
— Пей. Немного. Нужно идти быстро.
Два часа спустя они вышли в седловину, в самом широком месте которой на мощных подпорках стоял ярко-красный посольский корвет. Одуревший от двухдневной жары и ледяной ночи Ник едва не свалился на металлический пол, когда отказался в комфортной атмосфере корабля.
