Я работаю ночью, окружённый городом
с его рыбаками, гончарами и покойниками, которых сжигают,
усыпав шафраном, плодами и спеленав кровавым муслином.
Эти жуткие мертвецы проходят толпой под моим балконом,
звенят цепями, старательно дуют в медные флейты
поющие тонко, пронзительно и беспросветно
под аккомпанемент сочащихся ядом цветов,
под вопли плясуний, осыпанных пеплом,
под монотонный грохот тамтамов
и едкий дым головней.

Ибо там, за поворотом дороги, над мутной рекой,
сердца их, остановившись, или, вернее, отдавшись на волю высшего ритма,
покатятся, догорая, в объятиях пламени, испепелившего
ступни и колени, и только трепещущая зола
упадёт на волну, поплывёт, как венок из обугленных лилий,
или как головёшки костра всесильных пришельцев,
которые развели огонь на чёрной хляби, вкушая
замирающее дыханье и неизъяснимый нектар.