В это воскресенье у комиссара Оноре Сервиона был выходной, и он собирался приятно провести вечер. После отличного обеда, приготовленного его женой Анжелиной, он усядется в кресло в комнатных тапочках, с трубкой в зубах. Затем они посмотрят по телевизору фильм о Корсике, своей родине. Оноре родился в Корте, а Анжелина — в Аяччо. Жизнь на континенте не уменьшила их любви к своей маленькой родине, куда они возвращались каждое лето во время отпуска. Они купили в рассрочку небольшой домик в Корте и рассчитывали перебраться туда, когда Оноре выйдет на пенсию.
Оноре уже устроился перед телевизором, чтобы не пропустить спортивные новости, а Анжелина мыла посуду, как вдруг раздался звонок. Комиссар выругался про себя, проклиная незваного гостя, испортившего свободный вечер, на который у него были такие прекрасные планы. Жена пошла открывать дверь и, вернувшись, сообщила:
— Это Кастелле, папуля.
Она называла его папулей, хотя детей у них не было — маленькая хитрость, чтобы создать иллюзию.
Марселец Кастелле был полицейским офицером, служившим под началом Сервиона. Оноре разозлился.
— Что это ему взбрело в голову надоедать мне в выходной день?
И он накинулся на вошедшего:
— Мне что, уже и отдохнуть нельзя?
Заметив, что помощник чем-то очень взволнован, он уже спокойнее спросил:
— Что случилось?
— Патрон, это такой кошмар, что я решил приехать к вам, а не звонить.
— Да говорите же, черт вас побери!
— Убийство, патрон, настоящая бойня!.. Отец, сын и невестка. В Обани…
— Профессиональная работа?
— Да. Их было несколько человек, судя по всему.
— А почему вы решили сообщить это мне? Ведь сегодня дежурит комиссар Мюраз.
— Видите ли…
— Что «видите ли»?!
Инспектор нервно сглотнул.
— Убит полицейский офицер Пьетрапьяна, его жена и отец…
— Что?!
Сервион вскочил, Анжелина громко вскрикнула.
— Антуан убит?
— Да.
— И Анна, и папаша Доминик? — безжизненным голосом переспросил комиссар.
— Да, спаслись только малыши и бабушка.
— Каким образом?
— Я ничего не знаю.
— Кто сообщил?
— Отдыхающие, которые слышали выстрелы. Комиссар Мюраз с оперативной группой отправился на место преступления.
— Так… Поехали… У вас есть машина?
— Да, внизу.
Комиссар оделся и, завязывая галстук, спросил:
— Есть какие-нибудь предположения о том, кто это сделал?
— Пока нет, но…
Оноре поднял голову.
— Что «но»?
— Шесть месяцев назад Пьетрапьяна посадил жену Кабриса за шантаж и вымогательство. Она все еще за решеткой.
— Ну и что?
— Кабрис поклялся, что отомстит за Анаис — свою жену.
— Кабрис из банды Консегуда?
— Да, если не ошибаюсь, он — его первый помощник.
— Ладно. Позвоните, чтобы этих двух подонков доставили ко мне в кабинет. И как можно скорее!
Пока Кастелле передавал приказы по телефону, Оноре подошел к Анжелине.
— Не жди меня, мамуля. Не думаю, что я сегодня вернусь. Но я клянусь тебе, что, если Консегуд и Кабрис замешаны в убийстве наших друзей, они очень пожалеют об этом! Пошли, Кастелле!
Когда мужчины ушли, Анжелина стала молиться за упокой души погибших друзей. Она была очень набожной, но, будучи корсиканкой, присоединила к молитве просьбу господу помочь мужу отомстить за невинно убитых.
Пьетрапьяна были выходцами из Корта. Больше полувека назад они эмигрировали на континент, в Ниццу, в поисках счастья. Доминик был портным. Дела его шли все хуже и хуже. В конце концов он перебрался в старый город на узкую улочку у подножья Замковой горы. Этот уголок назывался «малой Корсикой», потому что там обосновались старики — уроженцы Корсики, которым так же, как и Пьетрапьяна, не слишком повезло в жизни. Дети этих стариков разъехались кто куда, и только Антуан, единственный сын Доминика и Базилии, жил со своими. Став офицером полиции, он женился на корсиканке Анне Баттини, с которой познакомился во время отпуска. Она любила его и не роптала на материальные трудности, так как Доминику на свое жалование нужно было содержать троих детей и еще помогать старикам.
Как только выдавалась свободная минута, Сервион с женой выбирались из своей уютной квартирки на бульваре Римбальди и отправлялись в «малую Корсику» к землякам. Чаще всего они навещали Пьетрапьяна, так как те тоже были из Корта, а значит — самыми близкими. Самыми старыми были уроженцы Бастии Шарль и Барберина Поджио. Шарль уже отметил свое 80-летие, а Барберине исполнилось 78. Шарль был часовщиком, и все корсиканцы, жившие в Ницце, считали своим долгом приносить ему в починку часы, чтобы старики могли хоть как-то свести концы с концами.
Самыми молодыми были Жан-Батист и Антония Мурато из Бонифаччо, им едва стукнуло по 70 лет.
Паскаль и Коломбина Пастореккиа родились в один месяц три четверти века назад в Аяччо. Они содержали маленькую колбасную лавку, где всегда можно было найти паштет из жаворонков, корсиканские копчености и даже иногда бутылочку Орсино.
Амедей и Альма Прато, 78 и 76 лет, каким-то чудом умудрялись не умереть с голоду. Амедей чинил старую обувь, а Альма подрабатывала сиделкой в небогатых семьях.
Сервионы старались в меру сил помогать этим несчастным, о которых собственные дети частенько забывали. И теперь Анжелина беспокоилась о том, как будет жить Базилия Пьетрапьяна с тремя детьми.
На перевале Вильфранш в садике возле хижины, которую снимали Пьетрапьяна, комиссар Мюраз объяснял своему коллеге:
— Видимо, когда они появились, Пьетрапьяна играли в карты.
— Вы уверены, что их было несколько человек?
— Да, по меньшей мере трое, судя по следам… Они приехали на машине. Никаких следов борьбы… Похоже, их убили сразу… Предположительно из автоматов… Уже нашли несколько пуль.
— И ничего, что могло бы навести на след убийц?
— Увы…
— А бабушка?
— Она в доме с детьми.
— Как она?
Мюраз молча пожал плечами.
— Она не видела убийц? — спросил Сервион.
— Говорит, что нет.
— «Говорит»?
— У меня такое впечатление, что она боится.
— Я ее понимаю. Если они заподозрят…
— Да, конечно.
— Ладно, я с ней поговорю.
Базилия неподвижно сидела на стуле возле плиты. У ее ног на полу маленькая Роза играла с куклой. Двое старших — Жозеф и Мария — возились с конструктором.
Когда комиссар вошел в комнату, Базилия подняла на него глаза, и слезы покатились по морщинистому лицу. Оноре прошептал сдавленно:
— Бедная моя…
Она ничего не ответила, только горько кивнула. Сервион взял стул и сел напротив нее.
— Расскажите мне.
— Зачем?
— Мне нужно знать все, Базилия. Я заставлю их дорого заплатить за это!
— Это не вернет моих любимых.
— Да, это верно. Но я не хочу, чтобы они остались неотомщенными! Вы ведь знаете, как я любил их!
— Я знаю…
— Тогда скажите мне.
Она помолчала немного, потом начала рассказывать.
— Антуан, Доминик и Анна играли в карты. Я с детьми пошла в лес собирать травы. Вдруг я услышала автоматную очередь… В тот момент я ничего такого не подумала… Я считала, что к нам это не имеет никакого отношения… И только увидев их всех троих на земле, в лужах крови, я поняла… О! Эта кровь! Эта картина всегда будет у меня перед глазами, до самой смерти!
— Что вы сделали?
— Я сразу же завела детей в дом и закрыла дверь на ключ. Я не хотела, чтобы они видели. А потом уже пошла к ним… Они были уже мертвы… Изо всех ран текла кровь… Не знаю, как я не сошла с ума… Только мысль о детях поддерживала меня, ведь у них теперь никого, кроме меня, нет… Потом пришли люди… Они накрыли тела брезентом, женщины увели меня в дом… Кто-то из них сообщил в полицию. Вот и все.
— Базилия, я не верю, что вы мне сказали все, — тихо произнес Сервион.
— Почему?
— Я вас слишком давно знаю.
— Не понимаю…
— Вы прекрасно меня понимаете. Вы ведь видели этих бандитов, правда?
— Нет.
— Я уверен, что да. А если я скажу, что в этой банде был Фред Кабрис?
Она вздрогнула, и полицейский заметил это. Теперь он уже не сомневался, что она знает, по крайней мере, одного из убийц.
— Значит, вы знаете больше, чем я.
— Базилия, если вы назовете мне их имена, через час они будут за решеткой.
— Я повторяю вам, что…
— Ладно, успокойтесь, упрямая вы женщина!
Он кивнул в сторону детей.
— Вы молчите из-за них, верно?
— Кроме них теперь у меня никого нет.
— И вы опасаетесь, что они примутся за детей, если заподозрят, что вы были свидетельницей их преступления?
— Я ничего не видела! Я ничего не знаю!
Сервион помолчал немного, потом сказал:
— Базилия, вы понимаете, что своим молчанием вы предаете Антуана, Доминика и Анну?
— Я?
— Черт побери! Ведь вы фактически покрываете их убийц!
— Я ничего не видела, — упрямо повторила она.
Поняв, что он больше ничего не добьется от нее, комиссар встал.
— Ладно. Но я впервые вижу корсиканку, которая не хочет отомстить за своих близких!
Глаза старухи сверкнули, но она не проронила ни слова.
— Ладно. Давайте я отвезу вас с малышами домой, — вздохнул Оноре.
Фред был что называется красивым малым — высокий, худощавый, с черными вьющимися волосами и голубыми глазами. Он мог кому угодно вскружить голову.
Сидя в кабинете Сервиона он с некоторой тревогой поглядывал на комиссара, который только что вошел и мрачно уселся в кресло. Кастелле довольствовался простым стулом. Полицейские молчали, и Фред, наконец, не выдержал:
— Зачем вы вызвали меня, господин комиссар?
— Если ты еще раз откроешь пасть, когда тебя не спрашивают, я тебе влеплю такую оплеуху, что ты долго будешь помнить!
Фред заткнулся. Сервион, еще немного помолчав, произнес, не повышая голоса:
— Я не начинаю допроса не потому, что хочу заставить тебя понервничать. Плевал я на эти штучки! Я такими глупостями не занимаюсь! Просто я сейчас испытываю почти непреодолимое желание убить тебя и стараюсь взять себя в руки.
У Фреда пересохло во рту, и он испуганно переспросил:
— Убить меня?.. Но почему?
— Чтобы отомстить за тех, кого ты сегодня убил!
Бандит изобразил на лице полнейшее недоумение.
— О чем вы говорите, господин комиссар?
— Поберегись, Фред! Не доводи меня до крайности!
— Но…
— Рот закрой! Кастелле, дайте мне стакан воды.
Выпив, Оноре вытер губы и почти любезно спросил:
— Как дела у Анаис?
— У моей жены? — изумленно переспросил Кабрис.
— У нее все в порядке?
— Здоровье в порядке, а вот психологически…
— Да?
— Не очень-то весело сидеть в тюрьме, а ей там еще быть два месяца.
— Ну, теперь, когда ты сообщишь ей долгожданную весть, она почувствует себя лучше.
— Какую весть, господин комиссар?
— Что ты сдержал свое слово и отомстил за нее инспектору Антуану Пьетрапьяна.
— Каким образом?
— Убив его сегодня на перевале Вильфранш.
— Это не я!
— А, так ты уже в курсе событий? А ведь об этом еще нигде не сообщалось!
Фред разозлился на себя за эту оплошность.
— Вы ведь знаете, господин комиссар, что о таких вещах всегда все быстро узнают.
— На этот раз, Фред, ты зашел слишком далеко! Зачем тебе было убивать старого Доминика и жену Антуана? Ты не хотел оставлять свидетелей, да?
— Уверяю вас, господин комиссар, вы ошибаетесь! Я в этом деле не замешан. Впрочем, у меня есть алиби.
— А, так тебе известно и время, когда это произошло?
— Я хочу сказать, что у меня есть алиби на целый день.
— Ты меня удивляешь.
— Я был с друзьями на рыбалке возле Антиба. Мы поехали туда рано утром. Можете спросить у Юбера, который содержит ресторанчик «Веселый матрос» возле залива Жуан. Он готовил нам буйабес… И еще я хочу добавить, что жена Аскроса — Мирей — заехала за нами на машине.
— За кем это, «за нами»?
— Ну, со мной были Аскрос, Пелиссан, Бандежен, Бероль…
— Ну вот ты и назвал имена своих соучастников.
— Соучастников по рыбалке.
Оноре со всего размаха влепил ему оплеуху.
— Может, хватит мне морочить голову?
У бандита от удара выступили слезы.
— Вы не имеете права! Инспектор — свидетель!
— Инспектор Кастелле был лучшим другом Антуана Пьетрапьяна, и я подозреваю, что он был бы очень рад, если бы я вышел из кабинета и дал ему возможность объяснить тебе, что он думает по этому поводу… Чем вы занимались днем?
— Играли в карты… Юбер может подтвердить.
Сервион обратился к инспектору:
— Кастелле, вам придется выяснить, что за птица этот Юбер, который так любезно предоставляет алиби убийцам.
— Да почему вы так хотите повесить мне на шею это убийство? — вскричал Кабрис. — У вас нет свидетелей!
Комиссар заколебался. Если сказать, что Базилия все видела, возможно, Фред и расколется, а если нет? Тогда над старухой и детьми повиснет смертельная опасность. Оноре знал жестокость Кабриса.
— Нет, к сожалению, свидетелей у меня нет…
Почти незаметный вздох облегчения, вырвавшийся из груди Фреда, не ускользнул от внимательного взгляда Сервиона. Теперь он был абсолютно уверен в виновности этого пройдохи. И он добавил, желая отмести любые подозрения:
— Твое счастье, что у меня нет свидетелей. Но тем не менее, я знаю, что это ты со своими дружками убил Пьетрапьяна.
— Послушайте, господин комиссар…
— Заткнись!
— Но не можете же вы держать меня под арестом только потому, что вам стукнуло в голову…
— Убирайся!
— Я… я могу?..
— Убирайся, я сказал!
— Спасибо, господин комиссар.
Когда Кабрис уже взялся за ручку двери, Оноре ему посоветовал:
— Радуйся жизни, Фред, у тебя еще несколько дней в запасе.
— Почему вы так говорите?
— Потому что с этой минуты я буду заниматься только тобой и твоими дружками, и я до вас доберусь! Твоя карьера кончена, Фред! Развлекайся, пока на свободе.
— Теперь что, принято сажать невиновных? — пробурчал Фред. — Я пока еще не в тюрьме!
— Да, ты пока еще не в тюрьме, но ты будешь там, это я тебе обещаю. И, поверь мне, на этот раз ты сядешь надолго. Я даже полагаю, что до конца своих дней. И не исключено, что палач захочет с тобой лично побеседовать как-нибудь на рассвете…
