Роман Подольный
НАЧАЛО ОДНОЙ ДИСКУССИИ
Что-то моряки в почете, Что-то лирики в загоне.
В. Шекспир, Сонет 155 *
Опилки, устилавшие пол кабачка, были едва видны из-под покрывавших его тел. Еще бы - шел уже третий час пополуночи, а сэр Френсис Дрейк вернулся из Виндзорского дворца, где был принят королевой, уже в середине дня. А завтра во главе своей эскадры великий пират и мореплаватель уходит в Вест- Индию.
О, на него-то выпитое вино подействовало мало. По-прежнему победно топорщились усы, сверкали глаза, белизна кружев подчеркивала красоту смуглого лица, сильных и властных рук старого воина.
Пятидесятилетний, он казался не старше своего собутыльника единственного, кроме Дрейка, кто еще оставался на ногах. Обрюзгшие щеки, убогий клочок волос на подбородке, огромная лысина - все это не могли скрасить даже ясные и гордые глаза, выглядывавшие из-под набрякших век. И все это в тридцать лет.
- Твоих шуток мне недоставало и в Виндзоре, веселый Билль, - сказал моряк, похлопывая его по плечу. - Жалко, что ты не бываешь на королевских приемах.
И он громко расхохотался, довольный, что сумел задеть самолюбие толстяка.
Тот надменно откинул голову:
- Королева принимает многих. Но только короли принимают ее у себя. И я один из них. Так выпьем, старый морской бродяга, за Вильяма Шекспира, гордость Англии!
- Ах, молодой хвастун! Ай да гордость Англии! Выйдем на улицу, спросим, кто об этой гордости слышал... А кто не знает Дрейка?
При этих словах несколько пьяниц, с трудом оторвав головы от пола, дружно прохрипели: "Слава Дрейку!"
А пират, распаляясь, продолжал:
- Вот ты умрешь, и кто через десять лет вспомнит великого актера? А от меня останутся данные мною имена на карте мира. Спроси у любого школьника, кто открыл мыс Горн! Вторым после Магеллана я обошел вокруг Земли. Я воевал в Америке, Испании, Африке и Ирландии, дьявол их возьми!.. Ты только пишешь и говоришь о путешествиях и. войнах, несчастный зазнайка. Вот уже тридцать лет, как я не пишу, а только подписываю, и только приказы. Вас, писак, хватит, чтобы столетия рассказывать обо мне!
Актер ничего не мог ответить на эту тираду. Схватившись обеими руками за голову, он медленно раскачивался в кресле. Потом положил руки на стол, посмотрел в глаза довольному победой в споре моряку и прошептал:
- Ты прав, будь ты проклят, ты прав. Я сам тысячу раз повторял себе все это. Люди делятся на тех, кто действует, и тех, кто пишет о них. Мир, история и женщины предпочитают первых. Фрэнк, ты называл меня своим другом. Возьми меня с собой. Пусть хоть тень твоей славы упадет на мое ничтожество. С тобой и я вырасту. Слушай, вот и стихи об этом! - И, отбивая ритм рукой, Вильям Шекспир прочитал:
А может быть, созвездья, что ведут
Меня вперед неведомой дорогой,
Нежданный блеск и славу придадут
Моей судьбе, безвестной и убогой.
- Эх, Билль, Билль! Да ты посмотри, на себя! С таким ли пузом лезть на мачту? Роль Фальстафа ты ведь написал для себя, старый чревоугодник. Хорошая роль. Оставайся на берегу, сочиняй стихи и отдавай деньги в рост, домосед!
Флотоводец встал, поправляя роскошный камзол.
- Мне пора на корабль! Актер схватил его за плечи:
- Фрэнк, мы были друзьями. Что тебе стоит? Вот такусенький островок. Или кусочек берега...Мне все равно, где... хоть в Африке... Ты знаешь, актеру тут нечего стесняться - ужасно хочется бессмертия...
- Я думаю! Но остров Шекспира? Чтобы через столетие географы гадали, в честь кого этот остров назван? Смешно. Прощай, "король театра" и "гордость Англии"! Когда я вернусь, то снова напою тебя вдосталь, а большего не жди. Эй, пьянчуги! - Голос капитана наполнил кабачок.
