Валерий Михайлович ПИСКУНОВ
ПРЕОДОЛЕЙ ПУСТОТУ
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ
Вторая книга молодого автора включает рассказы, объединенные цельным идейно-тематическим замыслом. Они относятся к той разновидности психологической и лирической фантастики, проблематика которой всецело связана с человеком, кругом актуальных конфликтов и ситуаций нравственного свойства.
Книга адресована широкому кругу любителей фантастики, и прежде всего молодежи.
СОДЕРЖАНИЕ
Преодолей пустоту
Немая часть спектра
Тень принца
Фотовыстрел
Lupus amicus
Мимикрия
Древо на скале
Боль их боли
Мы знаем их, сынов вселенной,
творцов немыслимой игры,
над нами плавают миры
по Кларку, Брэдбери и Дему...
Не отвергай их, мать Природа,
они твоих семян цветы
Как соблазнительна свобода
свобода мысли и мечты .
Весь этот свет рассчитанных мгновений:
осенний свет звезды,
весенний свет звезды
не расстоянья зримой пустоты,
а время обрывающихся длений.
И в этом звездном бесконечном
свете единственно, что можно ощущать,
что ты один на всю длину луча,
на всю длину один и... смертей.
ПРЕОДОЛЕЙ ПУСТОТУ
Сентябрь на земле он решил провести с дочкoй. Сдав документацию, поспешил в интернат. Минут двадцать, до конца урока прошагал у подъезда, любуясь верткими на ветру ярко-желтыми листьями.
Прозвенел звонок, и вестибюль наполнился криками и суетой. Вадим нетерпеливо выискивал дочку, путаясь в лицах и бантах, и радостно улыбнулся, когда увидел знакомую головку, круглые черные глаза, большегубенький рот,
- Здравствуй, девочка!
- Папа!
Раиса повисла у отца на шее, болтая нотами и целуя в ухо. .
- Ты привез мне сувенир? Покажи скорее, а то Любка и Анька не верят!
Он хотел ее поправить-мол, не Любка и Анька, а Люба и Аня, но оставил эти мелочи на потом.
Все же нужно было и повоспитывать, и он спросил, беря не очень уверенно нужный тон:
- Сувенир само собой, но как ты учишься?
- Хорошо, - беззаботно ответила девочка и продолжала рассказывать о чем-то своем - об Аньке и Любке, о каких-то препирательствах, в которых не последнюю роль играл обещанный Вадимом сувенир. И через каждую фразу:
- Ну покажи, покажи, папочка!
Он даже обиделся немного:
- Ты что же, не рада мне?
- Но ты же уже здесь!- безмятежно заметила Раиса.
- Я-то здесь,- сказал он, грустно кивая головой,- но ты ничего обо мне не спрашиваешь.
- О!- Раиса округлила глаза.- Ты герой! Ты летаешь так долго и все время в космосе! Там везде пусто, даже кусочков нет! И ты один, один! Я знаю, там очень трудно! Нужно быть смелым и находчивым! Жизнь в космосе полна отваги - вот!
Вадим усмехнулся, представив свои рабочие будни в ракете, полные однообразного труда и изнуряющей легкости, - плаваешь, кувыркаешься в проклятой невесомости. И только ждешь ускорения, когда можно хоть ненадолго встать на ноги. Да, только двигаясь о ускорением, ты стоишь на ногах, как человек, все остальное время кувыркаешься, как обезьяна. Неплохой афоризм, черт возьми!
Он вынул из кармана кусочек меркурита внутри искусно выточенного сфероида каталась серебристая пара фигуристов.
- Ой-ё-ё-ё-ёй! - восхищенно прошептала Рая.
Вадим заметил, что на них обращают внимание. И Рая заметила - взяла его за руку. Восторженно заглядывала в глаза и - "папочка, папочка!". На виду у всех она была занята только им, хотя сувенир не убирала, держала в руках.
"Ах, мартышка!"-подумал он.
Раису робко окликнули, но она отозвалась рассеянно и небрежно:
- Да, мы с папочкой уходим, у него отпуск от космоса.
Потом они ехали в метро, и Рая болтала без умолку:
- А куда мы - домой, правда? И вместе будем жить? И ночевать? Ой, как хорошо! А знаешь, мама-воспитательница назвала меня "моя хорошая девочка"... Ты женишься на ней?
- Ну, не так сразу,- смеясь, ответил он.
- А что у тебя в портфеле?
- Тайна!
- Покажи, ну покажи!
Дома устроили праздничный ужин, и он преподнес дочке коробку конфет, перевязанную голубой ленточкой.
- У, они только сверху шоколадные,- надулась Рая.- А вот мама моя приносила мне конфеты,- они были все шоколадные - и сверху, и изнутри.
Вадим не любил, когда дочь вспоминала о матери. Ему хотелось бы, чтобы она забыла ее, как забыл он. Но как-то так получалось, что Рая вспоминала о ней в самый неподходящий момент-только что занята всецело им, и вдруг!.. Но лучше не заострять на этом внимание.
- Конфеты плохие, папка плохой! - сказал он, посмеиваясь.
Раиса подумала и буркнула:
- Хороший.
- Превосходно! - Он подбросил ее к потолку.
Раиса завизжала в восторге. И, вертя ее, визжащую, красную, счастливую, он испытывал радостную нежность.
Однако уже на другой день Вадим, как обычно, ощутил изматывающую нервозность детского мирка. Раисе все чего-то хочется, чего-то надо; смех и слезы сменяют друг друга с обескураживающей быстротой, счастье и разочарование - тоже, десятка игр хватает едва на час, вопросов - сотни, и они повторяются, словно ты не отвечал только что на них с исчерпывающей, как тебе казалось, доходчивостью. Когда хочется отдохнуть, от тебя требуется ласка, когда хочется приласкать, от тебя рассеянно отодвигаются. И вдобавок на тебе заботы о здоровье, о питании, о режиме, об одежде, и то, что ты считаешь нужным, вызывает досаду и протест. И каждый новый день это целый комплекс проблем.
Нет, все же Земля - суета сует, не то что суровый, спокойный космос.
К счастью, у Раисы целая программа развлечений. Можно было отдохнуть вместе с ней.
В кибернетическом кукольном театре он так же увлекся, как дочь. Помогая Рае справиться с инструкцией, тыча ее пальчиками в клавиатуру, он и сам не без счастливого страха смотрел на еще не ожившую куклу.
- Научи Бурагино петь! - восторженно шептала Рая и подбирала какую-то смешную мелодию.
"Оживший" Буратино, смешно шевеля длинным тонким носом, пищал мелодию и взмахивал членистой ручкой.
- Научи его петь, папка!- закатывалась смехом Рая и бешено била по клавишам. - Научи его! Ой, какой носатенький пискун!
В следующей кабинке - "Потанцуй со мной, Пьеро" - Рая притихла. Осторожно обошла неподвижную куклу со всех сторон, потрогала пышный кружевной воротник.
- Он правда будет танцевать?- недоверчиво спросила она.
- Будет, только его надо оживить.
Когда Пьеро шевельнулся, она сначала вздрогнула, потом, закусив губу, пытливо посмотрела в его широкие глаза.
- Ты будешь до мной танцевать? - полушепотом спросила она.
Пьеро слегка поклонился, коротко дернул скользкой, в черном башмачке, ножкой.
- Позвольте пригласить вас на вальс? - спросил он девически твердым голосом.
Рая замерла. Вадим видел ее растерянные глаза и приоткрытый рот.
Пьеро поклонился еще раз, еще раз дернул ножкой.
- Позвольте пригласить вас на вальс? - с той же интонацией повторил он.
- Хи-хи-хи-хи! - тихо рассмеялась Раиса и протянула руки.
Вальс был быстрый, Раиса старалась, но не всегда успевала за Пьеро. Иной раз, потеряв ее, Пьеро продолжал кружиться один, не замечая своей потери, и Раиса хохотала, глядя на его нелепо растопыренные руки, на его склоненную круглую голову.
- Куда же ты, Пьеро? Потанцуй со мной, Пьеро!
Раиса догоняла куклу, хваталась за нее, торопилась попасть в шаг,
Потом вдруг остановилась, отвернулась, уселась в углу. Закончил танец Пьеро в одиночестве. Уставясь в стену,-поклонился:
- Благодарю вас! Мне было очень приятно с вами познакомиться!
- Кукляшка-болвашка!- презрительно сказала Раиса и показала язык. И тут же: - Папочка, я хочу в кино!
- Ты ведь устала - пора отдохнуть.
- Ну папочка! Ну миленький! Ну родненький! Ну славненький!
- Перестань, Раиса!
Уже наступал вечер. Вадиму не терпелось позвонить Ольге.
- Ну умоляю, папочка, умоляю, родненький, ну пойдем, умоляю тебя...
Боясь, что Раиса раскапризничается, Вадим схватил такси и баюкал ноющую дочь, словно совсем маленькую, всю дорогу, пока она не уснула.
Как-то застал Раису над фотографией Ольги.
- Кто это?- Вопрос был явно враждебный.
- Это мой очень большой друг, хорошая женщина.
Раиса небрежно отодвинула фотографию.
- Моя мамочка красивей. Эта вообще некрасивая.
С трудом сдерживаясь - это он-то, космонавт, человек с железной выдержкой!-Вадим сказал:
- Быть красивой - это еще не самое главное. Ты, кстати, некрасивая, я - тоже.
- Я, когда вырасту, буду обязательно красивой. Как мамочка,
- И не дай бог, останешься такой же... Глупой.
- Неправда, моя мамочка умная. Ты сам глупый, я все маме расскажу! Уйди! Противный!
Началась настоящая истерика, с потоками слез, капризами, упрямством.
Был только один способ покончить с этим - подарок, и, коря себя, Вадим прибегал к нему. Покупал он дочке подарки и тогда, когда нужно было уйти на свидание с Ольгой.
Однако сейчас и это средство не подействовало. Раиса отложила подарок в сторону, ушла в свою комнату и легла. Он сделал вид, что не замечает. Тогда она стала тихонько подвывать.
Досада, раздражение, злость, жалость - все смещaлось в Вадиме. Подчиняться ей и дальше было невозможно, считал он. Или это в нем говорило желание увидеть Ольгу? Он подавил в себе жалость и ушел, но у Ольги сидел как на иголках, говорил только о дочери и был благодарен Ольге за серьезность и озабоченность, .за то, что она сама вытолкала его домой:
- Иди-иди, я тоже волнуюсь!
Дома его ожидал полный разгром. Всё: все его подарки, игрушки, платьица, шарфики, книжки - было разбито, разломано, разорвано.
- Ну что ж, прекрасно,- сказал Вадим.- Я здесь только не вижу сувенира. Может, тебе его не под силу разломать, так дай я тебе помогу. Не сможем сами - снесем в мастерскую, там с ним быстренько справятся.
-Я давно его потеряла... выбросила.
Раиса забилась в угол - враждебная, несчастная, тощенькая. Право, из интерната он ее забирал в лучшем виде.
-Собирайся -поедем в интернат.
- Я не хочу в интернат - отвези меня к мамочке.
- Маме сейчас некогда...
И опять истерика, и - он, доказывающий, что отвозит ее не потому, что она мешает, а потому, что у него есть дела...
Стоило два дня отдохнуть, позвонить в интернат и узнать, что там все в порядке, как ему уже казались преувеличенными тревоги этих дней. Они были с Ольгой в кафе, танцевали, первый раз за отпуск ему не нужно было спешить.
Он любил Ольгу, ее приподнятое к нему лицо, искристо-каштановые волосы, слушал ее глубокий голос, и ему нравилось, что говорит она о Рапсе, о том, что он нетерпелив.
Ольга замолчала, посмотрела на него вопросительно, и он ответил, наверное, невпопад: - Люблю тебя.
Она невольно улыбнулась, покачала головой:
- Легкомысленный отец у Раисы.
- Это есть - привыкаешь к невесомости.
Но она не хотела принять его шутливого тона. Старая земная привычка все усложнять. И он едва не поддался этому. Он так и сказал:
- Давай не будем усложнять: ты любишь меня, Раиса любит меня, я люблю вас - это главное, остальное мелочи, в которых вы, помоему, даже с наслаждением барахтаетесь.
- Не знаю.
- Ax, ты не веришь мне?!
Она даже не улыбнулась.
- Не знаю, как это все получится.
- Пойми, вы погрязли в мелочах. Жизнь столько дает, и вместо того чтобы быть благодарными...
- Жизнь не дает - она предлагает.
- Так имейте смелость взять! - Невольно он начинал сердиться.
- Тут мало смелости.- Ольга словно дразнила его - грустно, непонятно и, казалось ему, ненужно.
Ему захотелось отдохнуть - уйти снова туда, вверх, в тишину, в однообразие пустоты, к своей привычной, трудной, но такой ясной работе, туда, к себе, где он мог бы обрести покой и точность, одиночество и простоту.
Бисерный туман висел над ночными улицами. Зарева реклам рассыпали многочисленные тени. Мчались машиды, словно взрезая влажную мостовую.
Обнимая Ольгу, он пошутил: - Но ты-то у меня в руках?
- Не знаю.
На следующий день они зашли в интернат. Ольга нервничала, но мужественно улыбалась.
Раиса появилась обиженная и презрительная.
- Вот тетя Оля! - сказал Вадим каким-то ненатуральным голосом.-Она хочет с тобой познакомиться. Ты не против?
Он хотел, подтолкнуть ее к Ольге, но худенькие плечи Раисы вывернулись из его рук.
Глядя на ее трагически полуприкрытые глаза, на зло подвернутые губы, он пошутил:
- Играем в молчанку, да? Молодец, хорошая черта для будущей космонавтки.
Он стартовал в 12.05 с околоземной станции. Грузовой "челнок" взял курс на Марс.
Привычно ориентируясь в кабине, Вадим заполнил бортжурнал и пообедал, аккуратно выдавливая в рот из тюбиков "бифштекс" и "салат".
Закрепился в кресле, проверил показания приборов. Развлекаясь, поднял авторучку и осторожно отпустил. Авторучка повисла перед глазами. Он крутнул ее вокруг продольной оси и некоторое время смотрел, как она, слегка покачивая концами, вращается. Легким прикосновением заставил ручку одновременно вращаться вокруг поперечной оси и, потянувшись в кресле, мечтательно прикрыл глаза. .
Следующий отпуск они проведут втроем на Тиса-Рее, на этой удивительной планете. Три гигантских куска, три несоединившиеся части одного тела. Каждый кусок со своей неповторимой природой - стоя на одном, видишь над головой леса и реки другого. Но самое восхитительное - это "струи", или "горки", невесомости, по которым можно плавать с одной части планеты на другую. Они поднимутся на вершину и, взявшись за руки, кинутся вверх! Шесть часов упоительного полета туда, к другому телу планеты, к вертящимся над головой облакам- вверх, вверх, к приближающимся лесам, холмам, озерам и вдруг - уже вниз, словно птицы или пушинки!
Вадим открыл гяаза. Авторучка кувыркалась у самого лица. Он качнул ее так, что концы завертелись в разных направлениях. От блеска на замысловато вертящейся авторучке закружилась голова. Он выключил бортовой свет и неожиданно уснул.
