Рею, Кэролл и Эндрю, а так же с благодарностью Кену
– Алло?
– Кейт, это ты?
– Да.
– Ужнала меня? Это Майк.
– Майк?
– Ну да, он шамый! Майк Дэниелш! Щерт побери, Кейт, перештань...
– Майк, на часах... четыре тридцать семь.
– Думаешь, у меня чашов нет?
– Майк, ты мне спать не даешь.
– Ижвини, но тут такая жашада!
– Ты иди поспи, а утром разберешься. На трезвую голову.
– Да у меня ни в одном глажу! Ты вышлушай!
– Я слушаю. Слушаю пьяный бред. Проспись, Майк. Нет, погоди, ведь ты сегодня должен лететь в Токио?
– Шовершенно верно.
– Вот и хорошо. Тогда тем более надо поспать, Майк. А я сейчас отключу телефон. Как чувствовала, хотела еще с вечера...
– Да ты что? Я иж-жа этого и жвоню! Иж-жа Токио!
– Ну, что еще? При чем тут Токио?
– В шамолет не шяду.
– То есть как? Это еще почему? Ты обязан лететь!
– Да не шмогу я!
– Спокойно.
– Какое тут к щертям шобачьим шпокойно? У меня какие-то шуки вытащили половину жубов.
– Как ты сказал?
– Так и шкажал: какие-то шуки шраные вытащили половину жубов!
– Это розыгрыш? Дьявольщина, кто это говорит?
– Да это я! Школько раш повторять? Майк Дэниелш.
– Что-то не похоже на Майка Дэниелса.
– Да говорю же: я половину жубов потерял! Не шпи, Кейт!
– Я не сплю. Докажи, что ты Майк Дэниелc. Вот ответь: с какой целью ты должен лететь в Токио?
– Это еще жачем?
– Что ты орешь? Отвечай.
– Ну ладно, ладно! Кш. Парфитт-Шоломенидеш и я должны шовершить первый этап жделки по оштрову Педжантан ш Киритой Шинижаги, директором «Шимани-Аэрошпейш». Довольна?
– Нет, погоди.
– Ну, жадолбала меня! Какого?.. Алло! Алло! Кейт?
– ...Я здесь. Продолжай. Что там у тебя с зубами?
– У тебя голош эхом отдает. Ты никак в шортир пошла?
– Какая проницательность.
– А вообще-то ты где? Тут, в Лондоне?
– Нет, в Глазго. Ну, выкладывай, что у тебя стряслось.
– Какие-то гады вытащили у меня половину жубов. Вот шмотрю в жеркало – рот крашный, жуть... ну, шучары!
– Остынь, Майк. Соберись с мыслями. Рассказывай все по порядку.
– Вышел проветрить можги. Жавернул в клуб. Вштретил девушку.
– Так-так.
– Ну, жашли к ней домой.
– Короче, надрался и снял шлюху. На совесть подготовился к самой ответственной командировке в своей жизни.
– Жабодать решила?
– Что-что дать?
– Ничего не дать! Жа-бо-дать, мать твою!
– Понятно. Итак, в клубе ты нашел свою мечту. А как тебя угораздило лишиться половины зубов? Может, в них стояли золотые пломбы?
– Шкажешь тоже!
– Видимо, у нее дома вас застукал ревнивый сожитель?
– Да нет же! Хотя трудно шкажать. Ну, я ее потишкал, выпили вишки, потом глажа открываю и вижу: каким-то ображом попал в швою квартиру, а половину жубов как корова яжыком шлижала! И куда мне теперь? Не лететь же в Токио беж жубов!
– Постой, ты очнулся в собственной квартире?
– Вот именно! В швоей шобштвенной! Лежа поперек койки. Четверть чаша нажад.
– С тобой кто-нибудь был?
– Ни души!
– Бумажник проверял?
– Э... не ушпел.
– Так проверь. И ключи заодно.
В трубке раздался глухой стук. Я хмуро изучала кафельные плитки на противоположной стене совмещенного туалета. Наконец Майк прорезался снова.
– Пошмотрел. Тут они.
– Ключи? Деньги? Кредитки?
– Вот они, шо мной.
– Из квартиры ничего не пропало?
– Пока не жаметил. Вроде ничего. Только жубы.
– Я правильно понимаю: ты с этой бабенкой раньше не встречался?
– Нет, ни ражу.
– Ее квартиру сумеешь найти?
– Нотинг-Хилл – похоже, где-то там. Нашколько я помню.
– Хотя бы какая улица?
– Ну... не жнаю... Пока мы к ней ехали, я в окно не шмотрел... Меня другим жанимали.
– Ну, разумеется. В этом клубе часто бываешь?
– Иногда жахаживаю... Кейт? Ты меня шлушаешь?
– Пока еще слушаю. Майк, а тебе больно?
– Больно, что влип, как шошунок. А рот будто жаморожен.
– Кровь сочится?
– Н-н-н... нет.
– На деснах остались ранки?
– Ранки? Обожди минуту.
Меня передернуло. Завернувшись в махровое полотенце, снятое с хромированной вешалки, я снова опустилась на сиденье унитаза. Настроение вконец испортилось. Я посмотрела на себя в зеркало. Ничего утешительного. С усилием запустила пальцы в спутанную копну волос.
Между тем Майк Дэниелc опять заговорил в трубку:
– М-м-м... Вроде ошталишь. Штуки три. Может, щетыре.
– Стало быть, зубы тебе не выбили, а удалили.
– Какой же придурок штанет ш бухты-барахты удалять щеловеку жубы? По-твоему, это был штоматолог?
– Не исключено. Кто-то из лондонских стоматологов в неурочный час решил прилично подзаработать. Молись, чтоб тебе не прислали счет.
– Не шмешно.
– Конечно нет. На самом деле ты просто уморительно шепелявишь, Майк. А вообще сейчас не до смеха.
– Рад, что еще шпошобен тебя пожабавить. Кроме шуток, Катрин, я влип по шамое некуда. Как мне быть?
– Ты об этом заявил?
– Куда жаявлять-то? В шекьюрити?
– Да нет, в городское полицейское управление Лондона.
– Э... жачем? Вряд ли там...
– А кому-нибудь рассказывал?
– Нет, только тебе. Да и то, наверно, жря.
– Ну, решай сам, стоит ли обращаться в полицию. Я лично... даже не знаю, как бы я поступила. Но в любом случае обязательно уведоми Службу безопасности.
– Чем же они мне пошодейштвуют?
– Полагаю, ничем. Но их нужно поставить в известность. Кроме того, позвони по горячей линии в отдел обслуживания кредитных карт компании. Там работают круглосуточно. У тебя платиновая?
– Жолотая-двадцать четыре.
– Если на тебя будут наезжать, говори, что звонишь по моему указанию. Возможно, они же найдут для тебя дантиста, который сумеет хоть что-то сделать.
– Да что он жделает? Жубы мне вштавит на шкорую руку?
– Вылет в десять?
– Региштрачия.
– Летишь обычным рейсом?
– Обычным.
– Возможно, мы сумеем выкроить дополнительное время, если отправим тебя на самолете компании.
– Такой вариант уже рашшматривали. Говорят, слишком много дожаправок, то да ще.
– Сколько времени у тебя будет до встречи с Синидзаги?
– Чаша четыре.
– Ага... Майк?
– Ну?
– Можешь назвать зубы, которых ты лишился?
– Вот вопрош! Откуда я жнаю? Понятия не имею, какие у них нажвания. Один передний... еще жбоку... слева жуб мудрошти. Доброй половины не хватает. Вырваны бешпорядочно. Не вижу никакой шиштемы. Где шверху, где шнижу; шправа так, шлева этак... Ну, как?
– Что «как»?
– Никаких мышлей?
– Я же сказала: звони по горячей линии. И вот еще что: тебе нужен Адриан. Адриан Джордж. В первую очередь надо было известить именно его. Надеюсь, ты помнишь, что я нахожусь в творческом отпуске?
– Имел я в виду твой отпушк! Ижвини, что ражбудил, но я по дурошти решил, ты мне поможешь.
– А я что делаю? Повторяю еще раз: ты должен позвонить в Службу безопасности, в отдел обслуживания кредитных карт, а также Адриану. Так что действуй. Но, кровь из носу, ты должен улететь этим рейсом.
– Да куда мне беж жубов?!
– Хватит ныть!
– Я не ною.
– Нет, ноешь. Прекрати. Чтобы сегодня вечером был в Токио. То есть завтра вечером. Если не прилетишь, у нас будут большие неприятности. Кирита Синидзаги держится строгих правил.
– Штрогих правил, говоришь? Штрогих правил, е-мое? Кто бы вшпомнил о штрогих правилах, когда у шотрудника вырывали жубы? А может, в Японии вшпыхнет международный шкандал, ешли на подпишание договора прибудет криворотый предштавитель?
– Мне думалось, ты знаешь не только язык, но и культуру японцев, Майк. Тебе виднее, из-за чего может вспыхнуть скандал.
– Неужели никто не шпошобен меня жаменить? Ведь подпишь на договоре так или иначе будет штавить Парфитт-Шоломенидеш. Я там, можно шкажать, для мебели.
– Не согласна. Ты вел эту работу с самого начала. Кирита Синидзаги тебе доверяет. А мистер Парфитт-Соломенидес не владеет японским. Честно говоря, даже если господин Синидзаги тебя не ждет, лететь все равно надо, потому что на тебя рассчитывает мистер Парфитт-Соломенидес; коль скоро ты надеешься когда-нибудь подняться выше Четвертого уровня, негоже подводить сотрудников Первого уровня только из-за того, что тебе дали по зубам. Тем более, что господин Синидзаги действительно тебя ждет. Если ты не явишься, мы, не ровен час... Ну, это к делу не относится.
– Что ты подражумеваешь?
Мне не удалось подавить смешок.
– А ты?.. Ты там хихикаешь? Ушам швоим не верю!
– Извини. У меня на языке вертелось: мы, неровен час, будем очень некрасиво выглядеть.
– Как ты шкажала? Обалдеть, как оштроумно, Кейт!
– Спасибо. Ладно, начинай звонить. И смотри не опоздай на самолет.
– О Гошподь милощердный!
– Господь сейчас не поможет, Майкл. Лучше молись протезисту.
– Жлобная штерва! Ты еще меня подкушиваешь!
– Ничего подобного. И чтобы я больше не слышала в свой адрес слова «стерва», Майкл.
– Виноват, буду над шобой работать.
– Начинай звонить, Майк, и держи под рукой какие-нибудь обезболивающие таблетки – наркоз скоро перестанет действовать.
– Яшно, яшно. Ижвини, что ражбудил.
– Да ладно, раз уж такое дело. Надеюсь, все утрясется; передавай от меня поклон Кирите Синидзаги.
– Ешли шмогу ражговаривать беж жубов.
– Уж расстарайся. В Японии к твоим услугам наверняка будут первоклассные стоматологи.
– Ну-ну.
– Спокойной ночи, Майк. Удачного перелета.
– Угу. Шпокойной ночи. Э...м... шпашибо. В трубке зазвучали гудки. Я настороженно поглядела на трубку и отключила телефон. Бросив полотенце на бортик ванны, отперла дверь и ощупью – с непривычки – побрела по коридору обратно в спальню.
– Что там? – спросил низкий, сонный мужской голос.
– Ничего, – ответила я, ныряя под простыню. – Ошиблись номером.
Меня зовут Катрин Тэлман. Я – руководитель Третьего уровня (считая сверху) в коммерческой организации, которая на протяжении своей многовековой истории носила различные имена; впрочем, сегодня мы обычно называем ее просто «Бизнес». Об этой фирме много чего можно поведать, но тут мне придется попросить вас запастись терпением, потому что я собираюсь рассказывать обстоятельно, сообщая, где это будет уместно, дополнительные подробности, связанные с нашим древним, почтенным и – по крайней мере, на ваш взгляд – непостижимо вездесущим предприятием. Для справки: мой рост – метр семьдесят, вес – пятьдесят пять кило, возраст – тридцать восемь лет, двойное гражданство (Великобритания и США), волосы светлые от природы, а не от химии, не замужем, в «Бизнес» пришла со студенческой скамьи.
Начало ноября 1998 года в городе Глазго (Шотландия). Моя экономка миссис Тодд убрала остатки завтрака и, бесшумно скользя по сосновому паркету, исчезла. С экрана телевизора что-то приглушенно бубнила программа «Си-эн-эн». Промокнув губы накрахмаленной до хруста салфеткой, я поглядела сквозь высокое оконное стекло и завесу моросящего дождика в сторону зданий на другом берегу серой реки. Служебные апартаменты в Глазго несколько лет назад перекочевали с Блитвуд-Сквер в новомодный район Мерчант-Сити на северном берегу Клайда.
Этот дом со дня основания находился в собственности компании; он был построен в начале XVIII века. В течение двух столетий его использовали под склад, десять лет сдавали в аренду владельцу магазина дешевой одежды, а потом и вовсе забросили. В восьмидесятые годы он был переоборудован: на первых двух этажах разместились офисы и торговые площади, а на трех остальных оборудовали жилые помещения. Последний этаж (мансардного типа) целиком отошел «Бизнесу».
Миссис Тодд опять скользнула в комнату, чтобы завершить уборку.
– Какие еще будут поручения, миз Тэлман?
– Больше никаких, благодарю вас, миссис Тодд.
– За вами пришла машина.
– Выйду через десять минут.
– Я так и передам.
Мои часы и мобильник единодушно показывали 09:20. Я позвонила Майку Дэниелсу.
– Шлушаю.
– Странно.
– Вот именно, штранно.
– Значит, дантиста тебе не нашли.
– Дантишта нашли, только я к нему не ушпел. Вот и хожу, как футбольным мячом по морде жвежданутый.
– Жаль, жаль. А ты, как я слышу, сейчас в машине. Надо думать, едешь в Хитроу.
– Точно по рашпишанию.
– Десны болят?
– Шлегка.
– В Службу безопасности позвонил?
– А как же. И Адриану Дж. пожвонил. От них толку еще меньше, чем от тебя. Адриан Джордж вообще меня жа человека не считает. Вжял на шебя пожвонить в Токио и в офиш Пар-Шола, чтобы их там удар не хватил.
– Сама предупредительность.
– Он говорит, по вожвращении моя першона попадет в поле жрения шекьюрити. Будет рашшледование. А пока что у меня ижъяли клющ от квартиры. Утром пришлали какого-то щервяка. Кштати, кто такой Уокер?
– Уокер?
– Он как-то швяжан шо Шлужбой бежопашношти.
– Колин Уокер?
– Вот-вот. Адриан Дж. вроде бы видел его пару дней нажад в каком-то из кабинетов Уайтхолла. Почему-то шо вкусом повторяет, что именно этому типу могут поручить рашшледование.
– Вряд ли. Уокер – человек Хейзлтона. Числится начальником охраны. Но, по сути дела, на него возложено осуществление принудительных мер.
– Принудительных мер? Мать чешная, почему я впервые шлышу о такой шлужбе? Или нам, мелким шошкам Четвертого уровня, не положено жнать такие шведения?
– Официально Уокер числится в охране. Но про него обычно говорят... «мускул Хейзлтона».
– Мушкул? Штало быть, этот шукин шин шештерит на бошша?
– Шестерит на босса – это из области старых гангстерских фильмов; тебе так не кажется? Думаю, его правильнее называть специалистом по особым поручениям. Будь у нас бригада наемных убийц, он бы, наверно, ими заправлял.
В этой области я ориентируюсь лучше других сотрудников моего уровня, потому что сама начинала в Службе безопасности. Затем увлечение новой аппаратурой, специальными технологиями и методами прогнозирования изменило ход моей карьеры, и я пошла вверх по служебной лестнице. Однако предусмотрительно поддерживаю старые связи в Службе безопасности, и это, похоже, станет залогом моего будущего.
