Почти все ее детдомовские подружки остались молодыми навсегда — там, на краю города, среди тихих крестов. Кто-то умер сам от вина и наркотиков, от ВИЧ-инфекции, кого убили. А у некоторых и могилки нет: пропали, сгинули без вести — ровно никогда и не рождались. Подружка Ленка, высокая, крепкая, сильная, красивая — жить бы да жить, — умерла. А она, Ксюха, невзрачная — жива. Пока жива. До Ленки ей далеко, конечно... Вот разве что глаза... Глазау Ксюхи, говорят, красивые, выразительные. Атак — маленькая, худенькая, «задохлик». И училась — так себе.

Ленка хорошо училась, почти отличница. Тянула за собой Ксюху, остальных девчонок. Мечтала о счастливом будущем: свой дом, семья, любимая работа. Путешествовать мечтала. Говорила: «Прорвемся, девчонки! Пусть те, кто нас бросил, локти кусают!» Могла постоять за себя.

Ксюха за себя постоять не могла — задохлик, поэтому при спорах и ссорах сразу уходила, ни с кем не ругалась, не задиралась — так шансы уцелеть увеличивались. Да и по характеру она была необидчивая.

Учиться всех отправили в третье училище — на штукатуров-маляров, выбирать не приходилось. Учили их неважно: в основном полы мыть и обои сдирать — бесплатная рабочая сила.

А после училища они с Ленкой оказались на стройке. Счастливое будущее отодвигалось все дальше, ускользало за неподъемными ведрами цемента и песка, которые замешивались вручную, за ледяными сквозняками пустых окон. Мечты растворялись в сырости холодных стен, мокрых от раствора, пугливо исчезали от мата пьяных мужиков-строителей, от грязной, задубевшей спецодежды, стоящей вертикально при раздевании.

Покрасочные работы по технике безопасности нельзя выполнять в одиночку, и красили вдвоем. Ленка всегда красила больше, потому что Ксюха не справлялась, в полуобморочном состоянии выползала отдышаться. Мужики ухмылялись: «Хорошая, девки, у вас работа: краску и растворитель можно задаром и беспалево нюхать! Вон одна уже готова!»

Жили в общежитии, как в детдоме, — твоя только койка, и то, когда придешь, на ней может сидеть кто угодно. Рядом на кровати соседка — все руки в шрамах от попыток суицида. В туалет выйти страшно — в коридорах пьяные разборки.

К Ксюхе на стройке почти не приставали: слишком мала и худа, чумазый заморыш. А вот рослую Ленку все пытались напоить, угостить сигаретой, облапать. Смеялись: «Строители не пьют, они греются!» Апотом Ленку изнасиловали, и она очень изменилась. Стала соглашаться погреться. Потом все понеслось со страшной скоростью, и мечты детдомовской отличницы были глубоко похоронены под литрами дешевого портвейна, а затем — года не прошло — умерла и Ленка: паленая водка.

Ксюха не пила, не курила — жить хотелось, она и без вина шаталась от слабости, без сигарет мучилась от постоянной одышки. Одна страсть не обошла ее

стороной — мат. Никак не могла от этой привычки отделаться. Со старшими вроде держится, а начнет что-то рассказывать, увлечется — и сругается.

После смерти Ленки стало понятно: она, Оксана Ганина, — следующая. Сказала себе: «Так, Ганя, здесь ты не выживешь! Совсем немного осталось — и ласты склеишь! Тебе нужно, где сухо, тепло и сытно! Только кто тебя там ждет?!»

...Баритон печалился:

Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Кафе «Березка» — вот вожделенное место, это она поняла по запаху. И еще потому, что в двух других кафе и столовой отказали. Посудомоек хватало — не она одна оказалась такой умной, нос по ветру многие умеют держать. Так что здесь — последний шанс.

Наконец дверь открылась — полная женщина в возрасте, глаза вроде добрые, пригласила в небольшой кабинет. Села дальше работать за компьютер и, мельком окинув взглядом Ксюху, сказала:

— Ну что ж, девушка, представьтесь, расскажите о себе. Документы захватили?

— Ксюха, ой, то есть Оксана.

— Всегда думала, что Ксюха — это Ксения. Почему Ксюха-то? Так... паспорт... а это что?! Так ты инвалид?! Вторая группа?! Она нерабочая! Ну, не знаю, что с тобой делать... Посудомойка-то нам нужна, у нас в декрет работница ушла... Я главный бухгалтер. Зовут меня Валентина. Директор, Вера Николаевна, в отъезде, без нее не могу... Завтра Вера Николаевна