Он побежал. И они убили его. Пять выстрелов, прогремевших почти одновременно, буквально разорвали его в клочья. Но, хотя все посчитали его бегство доказательством виновности, Энди Стокер не был виновен.
По крайней мере, на этот раз.
Но поскольку случаи душительства прекратились, дело было официально закрыто. И никто, кроме меня, не знает, как все случилось в действительности. Когда я во всем этом разобрался, Энди был уже мертв, и я уверен, что в лос-анджелесском полицейском управлении мне не поверят. Да кроме того, кое-кто из отдела по расследованию убийств мог бы меня приметить, вздумай я заявиться в полицейский участок в секторе Пасадена. Что-то не хочется рисковать.
Так что вы первый, кому я собираюсь рассказать об Энди Стокере, обо всех этих душительствах и о том, кто на самом деле совершал эти странные преступления.
Впервые я своими глазами увидел Энди в жаркий мглистый полдень в августе 2005 года. Он стаскивал с себя часть одежды прямо у входа в главное здание Катаклизмобезопасной Студии в секторе Лос-Анджелеса Бюрбанк.
Заметив его сквозь окно с односторонней светопроводимостью, я выскочил из своего крошечного кабинета и бросился к выходу.
— Маску! — взревел обшарпанный робот-секретарь, обслуживавший контору.
— Простите? — я задержался на пороге.
— Во-озду' нее бе'опасен. Наде'те маску!
— Ох, правда, — я кинулся обратно к своему парящему металлическому столу, вытащил «дыхалку» и натянул ее на голову.
— Чу-уть здо'ово не по-омер! — вякнул старый глист, когда я появился снова.
В Коннектикуте, где я живу, воздух обычно пригоден для дыхания, так что у меня нет привычки все время надевать защитную маску.
Я вышел на улицу, где было темно и жарко, как в аду. Когда глаза немного привыкли, я увидел, что Энди стоит уже без рубашки и стучит по своей широкой груди.
Охранник — робот-андроид — разглядывал его с тупым выражением на матовой физиономии, не опуская своей «пушки».
— Все в порядке! — крикнул я, устремляясь к проходной. — Это ко мне!
— Ты вот на это-то посмотри, — говорил Энди охраннику, тыча пальцем в сертификат, вытатуированный у него на груди.
— Ты же запрограммирован на чтение. Через все это я прошел, с честью, от самого Пасаденского театра для сумасшедших преступников. А теперь я чист, как стеклышко. Неважно, что там толкуют в отделе убийств…
— Предъявите пропуск, — упирался охранник-гуманоид. — Меня не интересует ни ваше тело, ни что там его украшает. И ваше преступное прошлое тоже. Мои обязанности…
— Эй, с ним все в порядке, — сказал я, приблизившись. — Он пришел ко мне.
Охранник приложил свободную от «пушки» руку к своему металлическому уху:
— Э?..
Энди шагнул ко мне и ткнул в мой противогаз кулаком.
— Не носите вы эти американские маски. Особенно эти дурацкие «джи-ай». Они и речь искажают, и пропускают внутрь всякую дрянь из воздуха, так что средняя лабораторная крыса сдохла бы в пятнадцать…
— Ах, сэр, я узнал вас по новоанглийскому покрою вашего рабочего костюма, — сказал мне охранник. — Настоящая Лига Плюща! Я сразу разглядел сквозь этот смог. Вы — джентльмен из «Олдиз Лимитед».
— Так и есть, — завопил я в свой микрофон. — А это — Энди Стокер, прибыл поработать техническим консультантом в ностальгическом шоу «Легендарные образцовые убийцы прошлого», которое мы готовим.
— Я сам — образцовый убийца, — сообщил Энди охраннику, скромно улыбаясь. — Пять лет назад я был известен как Капитан Полночь. Потому что я всегда, так сказать, укокошивал точно…
— У меня память только на два года, сэр, — сказал андроид. — Для шоу-бизнеса этого достаточно. Так вы были знаменитым убийцей, вы говорите?
— Я задушил девять человек и сразу попал на первые страницы еженедельников «Жизневремя» и «Маммона», — Энди нагнулся и подобрал свою рубашку, на которой не было опознавательной карточки.
Я заметил торчавшую из его спины красноватую лампочку омерзительного вида, но не стал ничего спрашивать.
— Пойдем, Энди, — сказал я, беря его за руку. — Я покажу тебе студию.
Энди продолжал обращаться к охраннику:
— Я был самым знаменитым преступником, которого спровоцировало телевидение. Хотя сейчас меня уже забывают. Все, кроме этого чертова отдела убийств лос-анджелесской полиции.
— Вы за ним присмотрите, сэр? — спросил меня охранник.
— Не нужно за мной присматривать, — огрызнулся Энди. — Говорю, я теперь чист, — он ткнул в свою татуировку, — я больше никого не задушу. Пока для меня не создадут какое-нибудь телешоу с насилием. Да с тех пор, как мне запретили (под честное слово) иметь, смотреть и даже трогать телевизор или видеостену, или что-нибудь вроде этого, маловероятно, что я…
— В студию, Энди, — поторопил я его и потащил прочь. К тому же, когда он раскритиковал мой противогаз, я почувствовал, как густой едкий воздух просачивается ко мне в легкие и причиняет им боль.
— Извиняюсь, я потерял пропуск, который вы мне прислали… Выронил из кармана, когда болтался вверх тормашками над Большим Каньоном.
— А что ты делал в таком положении?
Энди был длинный худощавый парень лет двадцати девяти, несколькими дюймами выше меня, он пригнулся к моему уху и понизил голос:
— Это все из-за моего романа.
— Какое отношение имеет Большой Каньон…
— Вы читаете «Пеструю смесь»?
— Приходится.
— Там была заметка о том, что Динамит Данн теперь моя подружка.
— Динамит Данн, эта девчонка-сорвиголова?
— А что, есть еще какая-нибудь? Конечно, я о ней говорю. Вы не читали, как потрясно про нее написали в «Дамских штучках» на той неделе? Или эту бредовую заметку в «Трюкачах» пару месяцев назад? Может, я и отношусь к ее трюкам небеспристрастно, поскольку влюблен в нее по уши, но по мне это самая классная девочка из всех, которые только занимались самоубийственными трюками.
— Сюда, — я толкнул дверь звуковой студии, и мы вошли.
Энди стащил свою маску.
— Почему бы вам не купить противогаз «нисубито»? Японцы понимают в них толк получше нашего. У них воздух испортился раньше. Когда я душил напропалую, у меня был американский, и я нашел, что в нем…
— Так как ты оказался над Большим Каньоном?
— О, Динамит задумала трюк, как будто ее соблазняют трое… Это Лондон в девятнадцатом веке, верно?
Мы вошли в тускло освещенную студию, изображавшую один из восточных кварталов Лондона Викторианской эпохи.
— Собираемся использовать в нашем сериале «Джек-Потрошитель».
— Грязно он работал, этот ваш Джек-Потрошитель, — заметил Энди, останавливаясь и вертя головой. — Душительство — это намного утонченнее. Если бы я еще кого-нибудь собрался убить, я бы точно выбрал душительство.
Хоть он и выглядел милым и спокойным, я на всякий случай отошел подальше.
— Не будем говорить о твоих преступлениях, если это тебя расстраивает.
— Да это были вовсе и не преступления, — сказал Энди, улыбаясь. Почему мой случай стал так широко известен? Меня даже судил совместный суд шесть человек людей и три робота, чтобы было еще интереснее. У меня какой-то серьезный сдвиг — что увижу по телевизору, то и делаю. Как-то летом я сломал ногу, пытаясь подражать Ханнекеру, Человеку джунглей, потом чуть не разбил голову после того, как посмотрел «Девушку с железным черепом». Но это еще были цветочки. Когда одним злосчастным вечером я посмотрел «Дело о Барчестерском Душителе» из сериала о Скотленд-Ярде, тогда все и началось. Задушил девять беспомощных жертв, пока ребята из ЛАПУ [Лос-Анджелесское полицейское управление] меня не изловили. Всегда я делал это в полночь, меня так и прозвали — Капитан Полночь, вот так. А все из-за телевидения, — он задрал рубашку на груди и уставился на вытатуированную надпись.
— Теперь-то я излечился, и два года назад меня освободили. Все будет в порядке, если не стану смотреть телевизор. И с тех пор как меня выпустили, не смотрел ни разу, разрази меня гром. Да и некогда мне сейчас. Работы много: консультации всякие, да и Динамит Данн…
— Кажется, я читал в «Незваном госте», что Динамит спала с кем-то из Лос-Анджелесской полиции.
— Ах, вот что вы запомнили.
Нахмурясь, Энди зашагал сквозь лондонскую мглу.
— Честно говоря, я уверен, что эти ее отношения с Дензло просто еще один трюк. Нет, сэр, у Динамит есть только одна настоящая любовь, и это — я. Конечно, допускаю, иногда ее тянет в страшные места. Хотя беспокоиться не о чем.
Он задрал свою рубашку еще выше и повернулся ко мне спиной.
Там торчала эта слабо светящаяся квадратная лампочка размером с небольшой карманный компьютер. Ее окружал возвышающийся почти на полдюйма рубец красноватой кожи.
— Вы прочитали записку, которую я вам послал? Это мой телепортатор, объяснил он. — Мерзкая штука и вечно чешется, как одержимая. Они меня выпустили, только воткнули эту гадость, так что, образно выражаясь, на мне незримые оковы.
— Кто приживил тебе это?
— Бывают же такие совпадения, Дензло — вот кто, — ответил Энди. — Его распоряжение. Он имел на это право, поскольку меня отпустили под честное слово согласно «Закону об условно освобожденных убийцах» от 2002 года. В Великом Штате Южная Калифорния считается нормальным вставлять эти чертовы телепортаторы в любого потенциального убийцу. Будьте уверены, я не раз обсуждал это с моим адвокатом. Он неплохой парень, этот робот, да только его набили всякой юридической чепухой сверх всякой меры.
Кивнув на его спину, я спросил:
— Они вызывают тебя с помощью этой штуки?
— По закону они не имеют права делать это чаще чем раз в неделю, если не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Он покачал головой, опустил рубашку и поскреб имплантированный телепортатор.
— Дензло ведет себя так, словно все время происходит что-нибудь эдакое. Может, так оно и есть. Вы слышали о новых душительствах этого так называемого Мастера Убийцы? Лейтенант таскает меня в участок по два раза на дню. Так что, если я вдруг испарюсь посреди нашей с вами беседы, не пугайтесь. Я этому никак не могу помешать.
— Кто этот Мастер Убийца?
— Они не знают. Дензло предпочел бы, чтобы это был я, чтобы засадить меня и самому подкатиться к Динамит Дани.
«Д-з-з-з-з! — донесся из-за его спины резкий визгливый звук. Д-з-з-з-з!»
— Опять??! Никакого покоя не дают…
А потом Энди вдруг не стало, будто он провалился сквозь землю. Только легкий хлопок раздался, когда воздух занял то место, где он только что стоял.
Его телепортировали в ЛАПУ — к лейтенанту Дензло.
Энди пришел ко мне снова только через два дня. Часть этого времени он провел в полицейском участке, а остальное — с Динамит Данн. Она оставила свои планы насчет Большого Каньона и теперь готовила очередной головоломный трюк, который собиралась проделать над Никсоновской Дамбой. Даже несмотря на то, что Энди был признан слегка тронутым на почве телевидения, прошел курс лечения, пока Пасаденский театр сумасшедших преступников не признал его безопасным для общества, телепортатор ему все-таки имплантировали. И теперь по закону его можно было таскать в полицейское управление до шести раз в месяц. Сам Энди клялся — и я склонен ему верить, — что с тех пор как он не смотрел телевизор, он больше никого не задушил. Но Дензло и его напарник, очевидно, ему не верили. Они старались вовсю, чтобы пришить ему преступления Мастера Убийцы, и поэтому телепортировали его из моей студии еще раз.
Они были весьма незаурядные полицейские, эти Дензло и Харт. Обоим было лет по тридцать с небольшим, оба тощие и смуглые. Всегда носили серые форменные комбинезоны без всяких украшений и короткие стрижки. Кроме телепортационной камеры для условно освобожденных и бывших преступников, они не пользовались больше никакими популярными полицейскими приспособлениями ни шоковой камерой, ни пальцедавкой, ни мозгощупом — и не угощали своих подопечных «Коктейлем правды». У них был свой классический метод, как в двадцатом веке. Харт орал, а Дензло был убийственно спокоен.
