OCR по изданию: Москва – Вузовская книга – 1999.
ISBN 5-89522-046-0
Тираж 1000
Печатается по изданию: История медицины, Москва, 1925
(3/4) – граница страницы.
Постраничная нумерация сносок заменена поглавной.
Выделение имен разрядкой проигнорировано.
Качество рисунков соответствует печатной книге.
В лице Галена пытливый исследовательский греческий гений в области врачебного искусства потерял своего последнего великого представителя. Как яркая вечерняя заря, долго еще светил он грядущим поколениям и в течение многих веков служил путеводной звездой. Но ни одному греку, ни одному римлянину не суждено было уже подняться до той высоты исследователя, на которой стоял Гален, и его самого даже не решались признать за образец к которому следует стремиться:
«Ου παντος ανδρος ες Γαληνον εσθ’ ο πλους — не всякий направляет свой парус к цели, к Галену».
Тот исследовательский дух, который одушевлял Герофила, Эразистрата и их знаменитых последователей в Александрии, в 3-м веке окончательно покинул медицину. Александрия, наряду с Афинами и Римом, продолжала скромное существование в качестве города, где можно было учиться врачебному искусству, но стремления к самостоятельному творчеству на самостоятельно проложенных путях уже не было. Лозунгом эпигонов было только собирание материалов и ретроспективное изучение того, что было сделано в течение почти тысячелетнего развития, — развития, давшего материал экспериментального и иного характера, о каком ни один другой народ не мог и мечтать. Тому, что было достигнуто, удивлялись, но это удивление было соединено с бесплодием, так как побуждения к продолжению дела учителей, импульса к самостоятельному творческому труду оно не вызывало. Компиляция и регистрирование давали уже удовлетворение; создание схемы было высшей ступенью; выше никто не рисковал подниматься. Деятельность Галена была возрождением эпохи Гиппократа; то, что им было достигнуто, нельзя мерить, иначе, как взяв в качестве масштаба работу и достижения Гиппократа, Платона, Аристотеля, Герофила и Эразистрата; все эти достижения (3/4) сменило неограниченное господство энциклопедизма, который дал, впрочем, представителей медицины, достойных всякого уважения.
Мало по малу самая форма литературной работы изменилась, причем это изменение оказало влияние и на сущность писательского творчества. Книжный свиток, господствовавший в течение расцвета греческой культуры, к концу 4-го века был заменен пергаментным кодексом; эта перемена имела большое значение: писатель, составляя свой труд, мог удобно расположить, пергамент рядом и спокойно переписывать оттуда целые отделы; со свитком дело обстояло труднее, так как он требовал утомительной диктовки, требовал целого ряда помощников, или же приходилось извлекать цитаты из запаса собственной памяти, а это возможно было лишь при основательном знании источников и полном их усвоении при более свободной передаче своими словами.
Типичный пример такого метода творчества, состоящий в широком заимствовании как бы вырезанных при помощи ножниц целых отделов из работ великих предшественников, причем на долю писателя остается только распределение и расчленение материала — представляет труд Орибазия из Пергама. Его друг и покровитель, император Юлиан, питавший, как известно, отвращение к новой вере, находившейся под особым покровительством Константина, задумал реставрировать старую греческую религию и при этом решил возобновить культ Асклепия; Орибазию, во второй половине 4-го века, он поручил составить книгу, которая содержала бы все, заслуживающее внимание, из трудов греческих врачей. К сожалению, эти «συναγωγαι», составившие 72 книги, дошли до нас только в ничтожной части, но то, что дошло, показывает, что Орибазий опирается, главным образом, на своего земляка Галена, которого превозносит до небес; рядом с ним он ставит великих пневматиков Архигена и Атеная, а затем Филумена, Геродота и Руфа, а также хирургов Антилла, Гелиодора, Диоскурида, Диокла и Демосфена. О трудах большинства из этих великих врачей мы знаем в сущности только то, что дал из них в извлечениях Орибазий в своих Collectiones medicae.
Книга Орибазия относится к эпохе, отстоящей от времени составления трудов Галена на 2 века; ее главная заслуга заключается в том, что в ней Орибазий сумел сохранить и передать потомству великое наследие Галена. Книга Орибазия была, по-видимому, уже приведена к концу, когда автор, после смерти своего господина (363 г.), был изгнан из Византии и бежал к Готам, которые пребывали в теперешней Болгарии, почти у ворот (4/5) Константинополя; врач императора был принят очень хорошо. Получив прощение, восстановленный в своих правах и получив обратно свои имения, Орибазий составил для своего ученика Евстафия небольшую книгу, в которой содержится все существенное из его большого труда; эта книжка (Synopsis), а также книга об употребительных, всюду доступных и годных для ежедневной практики средствах (Euporista) дошли до нас в полном объеме. Эта книга, а также синоптический экстракт из обширного справочника, уже в 5-м веке были переведены на латинский язык; «Urivasius» в качестве автора медицинских источников, дающего целый ряд полезных сведений, был до известной степени популярен на западе еще в эпоху Каролингов.
Труды некоторых крупных энциклопедистов Византии 6-го и 7- го веков уже с внешней стороны имеют характер компиляций. Аэций из Амиды в Месопотамии написал труд в 16 книг (Tetrabiblos, 4x4), представляющий собой не что иное, как ряд дословных выдержек из Орибазия, Галена, Филумена и многочисленных других авторов греческой медицины более поздней эпохи. Если мы желаем составить себе ясное представление об этом общем очерке греческого врачебного искусства, — очерке, несомненно имеющем большое значение, то мы должны обратиться (касается второй части) к одному из двух латинских ее переводов, относящихся к эпохе ренессанса и гуманизма, иди к рукописям, так как из 9-16 книг лишь некоторые появились в отдельных греческих изданиях. Современником Аэция был Александр из Траллеи в Понте; сын врача и брат строителя церкви св. Софии, он, уже будучи пожилым, прибыл в Рим, чтобы заняться здесь составлением книги, излагающей результаты его опыта; в Рим он был приглашен, по-видимому, папой Григорием Великим (590—604), мало симпатизировавшим вообще античной науке, — приглашен в силу необходимости, в годы чумы. Его труд в 12 книгах долго неправильно считался оригинальным; теперь его компилятивный характер является общепризнанным; нужно отметить также, что труд этот не вполне свободен от суеверий своего времени. Латинский экстракт, в 3 книгах, появился уже сравнительно очень рано; им иногда пользовались в течение всех средних веков, причем он был отпечатан под именем Александра-целителя (Alexander Jatros).
Необходимо назвать, наконец, Павла из Эгины, как последнего в эпоху до арабов — врача, который пользовался большой популярностью и который, несомненно, является крупным писателем; ему принадлежит труд из 7 книг. Павел работал в Александрии, когда (5/6) этот город, в котором находилась наиболее знаменитая из медицинских школ отдаленного прошлого, попал после тысячелетнего процветания в руки появившихся на арене истории и жадных к знанию арабов — попал не в силу завоевания, но благодаря отъезду византийских властей, по соглашению с арабами. Павел остался в Александрии, и скоро пришельцы стали высоко его ценить; они, впрочем, умели ценить и то литературное богатство, которое нашли в тамошних библиотеках и которое сумело устоять против изменчивых судеб последних столетий. Что арабы превратили в пепел 543 известные библиотеки торговой и научной метрополии западного угла дельты Нила, — поскольку эти библиотеки в то время еще существовали, является злостным вымыслом. Из 7 книг Павла наибольшую ценность имеет 6-ая, содержащая в себе хирургию, так как книги Антилла, а также имеющие отношение к хирургии отделы Орибазия, утеряны; Павел же и у арабов пользовался известностью главным образом, как хирург и акушер и преподаватель этих отраслей медицины. Труд Павла отличается ясностью изложения, оригинальностью; на всей работе лежит печать знакомства с предметом, и тем не менее мы можем видеть в нем только яркое выражение александрийской медицины и хирургии позднего периода. Восток рано познакомился и хорошо знал всего Павла. Западу долгое время была известна только третья книга, переведенная на латинский язык уже в 8-м веке. В этой книге находится частная патология и терапия в полном объеме; благодаря ей имя Павла пользовалось большим уважением на протяжении всех средних веков. В остальных книгах излагаются гигиена и диэтетика, общая патология, учение о лихорадке, симптоматология, кожные болезни, токсикология и учение о лекарствах; все эти дисциплины, поскольку дело касается чисто теоретической стороны, заимствованы Павлом, по его собственному признанию, у предшественников, в частности у Галена и Орибазия; лишь в отделах, посвященных практической стороне дела, мы находим также собственные наблюдения Павла.
Эти 4 автора — Орибазий, Аэций, Александр и Павел знаменуют собой высший пункт развития медицины в позднюю эпоху классической древности, они являются отзвуками хорошей традиции в византийскую эпоху — вплоть до появления у власти арабов. Они умели держать себя в стороне от суеверий, которые пышно разрослись всюду и не пощадили медицины, а среди этих суеверий были такие, которые, как астрологическое учение так назыв. «ятроматематиков», нарядились в Александрии в ученые одежды. (6/7) Наряду с этими руководителями (лидерами) энциклопедического направления, нельзя пройти мимо более скромной научной жизни в других местах Востока в ту эпоху, когда господство Рима шло к концу, когда окраинные государства древней империи начали стремиться к самостоятельности не только в политическом отношении, и императорским войскам лишь на время удавалось вновь связать их с метрополией. Научные центры Востока никогда не находились в полной духовной зависимости от новой столицы империи Византии, в которой в 8-м и 9-м веках научная жизнь была почти совершенно подавлена; разрушительное влияние на них Византии всегда было только временным, и они имели возможность вести самостоятельное существование, корни которого нужно искать в питательной почве, принесенной из Греции; у них были и периоды процветания. Такие центры мы находим в Сирии, Месопотамии и западном Иране, в гористой стране древнего лама.
И в отношении языка древние школы в Низибис, Эдессе и Гондешапуре сумели мало-помалу освободиться от греческого ига. Философские и медицинские школы, христианские, но далекие от ортодоксии в византийском смысле, тесно связанные к тому же с древним иудейством, ревностно в течение веков занимались переводами на сирийский язык. Сирийский язык вначале был также языком школы и науки в персидском Гондешапуре между горными цепями на западной границе Ирана и сохранял свое значение до тех территорий, где средне-персидское наречие сменяло семитическое. В этих высших школах передней Азии медицина усердно разрабатывалась наряду с математикой, астрономией, естествознанием и философией, и Гондешапур получил даже почетное название «Гиппократовской академии».
