Над осенней землей летел Ветер.

— Послушайте, — раздался снизу чей-то застенчивый голос. — Не пробегал ли здесь Заяц?..

Над придорожным огородом, среди разбросанных капустных листьев и обглоданных морковных хвостиков высилось Пугало. Оно было одето старомодно: дырявая шляпа, не спасающая ни от дождя, ни от солнца, из-под которой торчал соломенный клок волос на арбузной голове, да мятый пиджачишко с чужого плеча с оторванными пуговицами. Через рукава была продета палка с драными перчатками на концах. Пугало стояло на одной ноге и чуть покачивалось на ветру.

Ветер с любопытством опустился к изгороди.

— Вы что-то спросили?..

— Я говорю, не пробегал ли здесь заяц?.. — повторило Пугало, виновато улыбаясь и приподнимая в знак приветствия шляпу.

— Нет- сказал Ветер. — Летучую мышь я встречал, Рыжую Корову тоже, а вот Зайца, простите, не заметил… А что, они здесь еще водятся?..

— Водятся, — вздохнуло Пугало. — А один из них водился со мной!..

— Вы дружили с Зайцем?! — недоверчиво спросил Ветер, усаживаясь на изгородь. Он покосился на пустые огородные грядки.

— Почему же «дружили»?! — удивилось Пугало. — Я и теперь с ним дружу. Вот только уже два дня как он не прибегает… — Оно вздохнуло. — Наверно, его застрелил охотник!..

— Не думаю, — успокоил его Ветер. — Сейчас зайцев — раз-два — и обчелся!.. Нет-нет!.. Ваш Заяц просто приболел!..

— Вот было бы хорошо! — немного приободрилось Пугало. — Хотя, что я говорю! Это конечно плохо!.. Но тогда бы он смог выздороветь и прибежать ко мне…

И тут же испуганно спросило:

— А если все-таки не придет?.. Ведь мне больше нечем платить за дружбу. — И печальное Пугало поведало Ветру о том прекрасном дне, когда за изгородью вдруг появились длинные уши…

…До этого дня Пугалу было, ох, как тяжко!.. В прошлом году оно сторожило горох, и тогда с ним дружили воробьи. Ему нравилось слушать их, когда, слетаясь на вьющиеся кусты, они весело поклевывали стручки и благодарно чирикали в его сторону. А теперь они даже не подлетали сюда: как известно, воробьи не клюют моркови. Пугало пыталось считать облака, но они таяли, и оно сбивалось со счета. Затем оно стало считать машины на шоссе. Но вскоре и это наскучило. И тогда оно стало вспоминать свое детство — когда еще было в отдельности арбузом, пиджаком и шляпой — но так ничего и не вспомнило. Особенно плохо было Пугалу в холодные дождливые дни. Один раз какой-то мальчишка выкрикнул из окошка машины: «Смотрите!.. Чучело огородное!» Нет, Пугало не обиделось. Его назвали тем, кем оно, в сущности, было!.. Только ему хотелось, чтобы сказали так, например: «Наш верный страж огорода». Или — «Милый соломенный человек»! Его арбузное лицо желтело и сохло от тоски. И тут-то за изгородью оно увидело длинные белые ушки.

Вначале Пугало хотело замахать руками, чтобы напугать вора, но ушки принадлежали такому симпатичному Зайцу, что оно на все закрыло глаза и даже отвернулось, чтобы не смущать гостя.