Когда-то, давным-давно, меня учили оформлять научные работы.
Правила довольно просты: нужно придумать две основные части, каждая не больше параграфа, — «Introduction» (вступление) и «Conclusion» (заключение). В первой полагается как можно убедительнее соврать какое великое открытие сейчас будет представлено читателю, а в последней — что теория блестяще доказана.
В середине можно писать все что угодно. Туда все равно никто не заглядывает.
У меня есть знакомый учитель с многолетним стажем. В бытность студентом-отличником, на внутренних страницах своих рефератов по педагогике он писал: «Детей надо бить палками».
Современный читатель подобно ученому-рецензенту смотрит в первую главу, потом сразу идет к последней.
По-своему он прав. Писателей много, а он один.
Вот только что он сможет понять из прочитанного?
Если судить по первой главе:
«Робинзон Крузо» — книга о морских путешествиях.
«Гулливер» — книга о морских путешествиях.
«Таинственный остров» — о путешествиях на воздушном шаре.
«Понедельник начинается в субботу» — о путешествиях на автомобиле.
«Три мушкетера» — о путешествиях на желтой лошади.
И только «Приключения Тома Сойера» — про покраску заборов.
Я решил разделить текст на главы, а каждой главе дать название.
Вот зачем.
Вместо того чтобы смотреть в конец, куда лучше прочитать главу из середины, первую попавшуюся. Если понравится — можно прочитать наугад еще одну, а там глядишь — и всю книгу одолеешь…
Сразу хочу предупредить, что, если кто-то из героев вам напомнит знакомых персонажей, настоящих либо вымышленных, — это чистейшее совпадение! Не ищите особого смысла также и в именах. Их я придумывал, бросая монетку.
Да, ну и конечно, название романа — чистая случайность. Оно не имеет никакого отношения к замечательному фильму Кубрика, который я не только не видел, но и вообще в первый раз про него слышу.
И еще.
Представленное ниже абсолютно и даже бессовестно неполиткорректно.
Все объясняется тяжелым детством.
Я рос в условиях бесчеловечного большевистского режима и теперь страдаю от пережитков идейности и партийности в сознании.
Но ради уважения к либеральной публике готов отвернуться и даже заткнуть уши, если кто-то из особо чувствительных надумает свести счеты с жизнью после прочтения этого безобразия.
Черное бездонное небо, полное незнакомых созвездий.
До земли сотни световых лет.
Внезапно пустоту пронизывают яркие вспышки.
Они переливаются как елочные гирлянды.
Начинают вырисовываться контуры сначала прозрачные, потом все более осязаемые, космического корабля.
Наконец корабль полностью материализуется.
Он выглядит необитаемым: темные гигантские галереи, пустая рубка. Ни один пульт не освещен, ни одного человека, все будто вымерло. Жилые отсеки с десятками белых ящиков, похожих на саркофаги.
Вдруг в коридорах вспыхивает свет, освещаются пульты и приборы в кабине управления, загораются экраны.
Крышки саркофагов открываются.
Там люди.
Раздаются резкие звуки военного марша, они отражаются от стен, грохочут в пустом пространстве корабля.
Обитатели саркофагов поднимаются, потягиваются, зевая. Помещения наполняются гулом, шумом и хохотом.
— Привет, я штурман Джонс! — Атлетически сложенный красавчик останавливается перед столом с группой технарей.
— Привет, штурман! Давай за наш столик. Я инженер Трамбле, — прожевав, машет ему рукой худой очкарик с рыжей бородкой.
Штурман подсел к нему, наполнил тарелку:
— Трамбле? Из каких краев?
— Из Монреаля… Ух как жрать хочется…
— Ого! Там тоже есть жизнь? — Джонс все добавляет себе на тарелку.
— А электричество откуда у вас берется, не приходило в голову? Ты, конечно, из Нью-Йорка? Собственно, и так ясно… штурман.
— Ну да, весь экипаж из нашей шарашки. А ты как сюда попал?
— Я первый знаток ракетной технологии во всем Мирном Мире! — С вызовом смотрит на него Трамбле. — А вот скажи-ка, великий спец, раньше ты когда-нибудь корабль пилотировал?
— Зачем? — засмеялся Джонс. — Он и сам знает что делать. А на самом-то деле меня прислали сюда дегустировать кускус. Ну-ка, передай мне вон ту тарелочку.
Снова раздались звуки военного марша, в воздухе вспыхнула надпись: «Проповедь».
— Вот это да! — Трамбле поражен. — Проповедь? Что, и проповедник будет?
Джонс засмеялся:
— А ты что, раньше проповедников не видел?
Трамбле почесал свою рано начавшую лысеть рыжую голову:
— Как-то не обращал на них внимания. Меня только железо занимало, из шарашки носа не высовывал, — он вдруг бросил испуганный взгляд на штурмана, — Только не говори никому!
Джонс хлопнул инженера по тощему плечу своей огромной лапой и засмеялся:
— Да не волнуйся! Потому ты и здесь… А проповедник у нас был наставником в Нью-Йорке, так что я тебе составлю протекцию.
Проповедник дождался, пока шум в зале утих, поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание:
«Мир вам, дети мои!
Я знаю, вы устали и еще не пришли в себя от анабиоза. Поэтому моя проповедь не будет долгой.
Вы знаете, когда-то наш мир сотрясали войны.
Это все потому, что люди противились законам справедливости, данными нам Пророком.
Но Всевышний велик, и постепенно он расселил праведников по всему свету, умиротворил неверных, жизнь стала хороша и спокойна.
Увы, не все неправедные отказались от заблуждений, многие из них в своей гордыне сбежали и решили создать беспутные колонии на других планетах. Сердце кровью обливалось от мысли, что творения Всевышнего живут в неведеньи и беззаконии, а мы им ничем не можем помочь.
И вот мировое правительство, Организация Умиротворенных Наций решило послать этот корабль помощи.
А за ним придут еще и еще! Созданный нашими правоверными учеными корабль переместился за доли секунды на миллионы километров сюда, в эту звездную систему, и мы скоро будем на планете, которую неверные зовут „Гея“.
Мы выполним свой долг и умиротоворим их.
Да здравствует джихад!
Аллах Велик!»
Последние слова потонули в радостных криках. Проповедник снова поднял руку:
— У вас есть два часа отдыха до начала маневров. Да будет мир с вами, дети мои!
Трамбле потянулся:
— Ну что, посидим в баре?
— Дело, выкурим по кальянчику. Кстати, по имени-то тебя как зовут?
— Ибрагим, а тебя?
— Я не оригинален: Мухаммед. Мухаммед Джонс. Все равно что вообще без имени.
Корабль тихо приближается к станции на орбите. Это обширная терраса, расписанная огромными номерами. Светится лишь несколько иллюминаторов. Больше никаких признаков жизни.
Капитан, наставник, штурман и другие специалисты напряженно всматриваются в экраны.
Вдруг в рубке раздался сонный девичий голос:
— Эй, вы с Земли? Ну наконец-то! Почему так долго?
Все переглядываются. Наконец, капитан отвечает, откашливаясь:
— Да тут… задержались.
— А… ну хорошо… передай, козлик, чтоб садились на пятую платформу, сейчас разгрузку организуем…
Все застыли в молчании.
Наконец Трамбле выдавливает шепотом:
— Там бабы!!!
Бородатые, свирепые бойцы-десантники, с выпученными глазами, плотоядными улыбками на толстых губах совсем не похожи на интеллигентных членов экипажа и специалистов.
У каждого на поясе лучевой пистолет, телескопический кинжал, лассо, сети и прочие приспособления для убийства и пленения. Наставник, кряхтя, встал на цыпочки и похлопал одного из головорезов по плечу. Опустился, погладил любовно живот:
— Верные слуги Всевышнего! Пришел ваш день! Покажите свою доблесть во славу Аллаха! И вот вам доказательство его великой милости — на станции есть женщины! Я вам обещаю: эти женщины будут ваши, завоюйте их в бою! Каждый должен выполнить свою задачу и каждый получит награду!
Команда прижалась к стенам шлюзовой камеры. Светильники на шлемах притушены почти до минимума. С другой стороны затаилась еще одна группа.
Снаружи раздался шум механизмов, постукивание, открылась наружная дверь шлюза. Несколько минут автоматической проверки, наконец, медленно поднимается и вторая дверь.
Кто-то заходит, с грохотом что-то роняя и чертыхаясь.
— Они там что, совсем ужрались? Где ж они пойло берут, несчастные?
— «Кеглевича» увели из контейнера, — раздается смех.
— Распустились, блин, на блатной работе-то. Им бы наших начальниц.
— Нет, пусть лучше бы нам такую халяву. Эх…
— Э-э-э-э-э-эй!!! Придурки!!!
— Да где же тут у них свет?
Загорается свет. Двое негров в синих комбинезонах работяг озираются растерянно.
В это время на них стремительно набрасываются боевики:
— Ого, похоже мы сцапали пару жирных шишек!
Скрученные и ничего не понимающие работяги переданы в руки второй группы.
Команда устремляется в недра станции.
Изображение поступает прямо с камер, установленных на шлемах десантников. На одном экране — коридор со светящимися лампами. Боковая дверь открыта. Какой-то электронный мыслительный центр, там работают несколько девушек. Они поднимают глаза, смотрят с недоумением и ужасом. Начинается свалка. Некоторое время на экранах только боевики, мелькают их озверевшие лица, вдруг они хватают оружие и начинают крушить все вокруг.
Капитан хватается за голову:
— Идиоты! Прекратить!!!
Наставник делает успокаивающий жест рукой:
— Бойцы видят в этом всем творение Шайтана… Дайте им удовлетворить справедливый гнев.
На экране снова летящий навстречу коридор, слышен топот ног и короткие выкрики. Вдруг завыла сирена, замигали огни.
— Так, проснулись… Поторопитесь!
В этот момент впереди коридор начинает сжиматься. Стена. Мелькают ноги, бьющие в стену, кулаки, потом все отбегают, удары лучеметов, яркие вспышки. Безрезультатно.
— Назад, в корабль!
Снова коридор, тяжелое дыхание, топот.
Впереди выросла еще одна стена.
— Ловушка!!! Шайтан!!!
Наставник поворачивается к капитану:
— Велите закрыть шлюзовую камеру.
— Как? А эти?
Наставник пожал плечами:
— Они шахиды…
Сжал что-то в руках. Экран заливает ослепительный свет, начинается сильнейшая тряска, все падают с мест…
— Теперь им не до нас. Капсулы!
— Все готовы? — кричит Трамбле.
На пульте зажигаются одна за другой десяток зеленых лампочек.
— Пуск!
В окне рубки видны стремительно идущие на абордаж кораблей капсулы, в полной тишине они приближаются к аварийным люкам.
Вдруг очертания кораблей начинают мутнеть, будто покрываясь мыльным пузырем, сверкающим на солнце.
Наставник повернулся к одному из специалистов:
— Вебер, что это там такое?
Тот в отчаянии:
— Это защита! Они включили поле!
Капсулы совсем близко. Они буксуют, защита прогибается под ними. Наконец, все капсулы отбрасываются назад, они кружатся вокруг кораблей, а пузырь вокруг становится все менее прозрачным. Но тут одна шлюпка делает выстрел из лучемета. Другая запускает «Касам».
— Не стрелять! — орет Вебер.
Луч зеркально отражается от защиты и бьет в капсулу. Капсула вспыхивает. «Касам» тоже отлетел, вернулся и разнес шлюпку на куски.
— Всем вернуться на корабль! Отходим! — Капитан повернулся к Веберу. — Защита та же?
— Она самая…
— Значит, и тут побывали?
— Или те наведываются, скорее всего…
Наставник сжал кулаки:
— Проклятые сионисты! Итбах аль-Яхуд!
— Прочь с дороги!
Джонс отскочил в сторону. Мимо прокатилась электрическая повозка. Внутри с важным видом восседал вельможа в богатом халате и белом тюрбане. Его заплывшие глазки равнодушно осмотрели испуганного студента. Бородатый водила свирепо прикрикнул на него:
— Ты чего о себе возомнил? Это дорога не для плебеев!
Машина с грохотом понеслась дальше по ухабам и рытвинам одной из центральной улиц города, Салахаддин-стрит.
Из под колес полетели брызги.
Джонс увернулся. Еще не хватало запачкать новенькую форму космического миротворца.
Действительно, возомнил. Он из класса обращенных во втором поколении. Только его дети смогут считаться полноценными умиротворенными, да и те навсегда останутся только гражданами третьего класса после ведущих свой род из метрополии истинных мирных и афро-умиротворенных.
Приближалась еще одна повозка, попроще и без шофера. Ей самолично управлял огромный негр в традиционном африканском одеянии. Студент Академии Джихада решил держаться боковой дорожки, для простолюдинов. Здесь его форма встретила восхищенные и завистливые взгляды бородатых оборванцев и голоногих мальчишек. Укутанные в черное женщины стреляли глазками через прорези бурки. Но приходилось все время смотреть под ноги чтобы не вляпаться в помои, стекающие из под каждого забора. Они собирались в небольшие лужицы, а оттуда сливались в непрерывный мутный ручей вдоль дороги.
