История, которую я вам хочу рассказать, очень похожа на сказку. Но все же это не сказка.
Чудеса ведь на то и чудеса, что их мало кому удавалось подтвердить, а тем более объяснить.
Сами подумайте, если бы в этом мире все поддавалось объяснению, то что бы это был за мир? Разве существовали бы в нем добро и красота, и разве понравился бы нам тогда этот мир? Навряд ли его можно было бы назвать человеческим.
Без чудес, о существовании которых, лично мне, сомневаться не приходится, мы потеряли бы надежду на лучшее и веру в справедливость. Каждый из нас, даже самый последний пессимист, надеется на чудо. И, рано или поздно, чудеса случаются. Но, как правило, именно в тот момент, когда их уже никто не ждет.
Эта история записана со слов человека, принимавшего в ней непосредственное участие. И, уж поверьте мне, этому человеку можно доверять.
Маленький приморский городок с весьма странным названием — Красные Крыши, утопал в солнце и зелени. Наступило лето, время морских бризов и птичьих симфоний.
Главной достопримечательностью города были на редкость красивые крыши домов. Они, как вы уже догадались, были выложены из ярко-красной черепицы, причем с таким мастерством и изяществом, что ими нельзя было не залюбоваться. Началось это с давних времен, со дня основания города — столетий семь назад. С тех пор местным жителям, которых по последней переписи насчитывалось чуть более десяти тысяч, и в голову не приходило изменять своей традиции. Более того, городская префектура на протяжении всей своей длинной истории внимательно следила за строительством каждого дома, и готова была идти на любые расходы, чтобы не допустить разнообразия красок в таком важном элементе.
Конечно, от этого город становился только красивее, и каждый, кто появлялся в нем впервые, обязательно останавливался на одной из улиц и начинал громко и искренне восторгаться его сказочной красотой. И, действительно, было, отчего прийти в восторг.
Красные Крыши расположились у подножья высоких гор, покрытых махровым одеялом леса, и спускались к самой кромке моря. Полукольцом темные скалы закрывали город от северо-западных холодных ветров. Море здесь было всегда теплым и ласковым, а воздух — исключительно мягким и, как уверяли местные жители, целебным. В Красных Крышах насчитывалось несколько парков, оранжерей и садов, всегда ухоженных и благоухающих. Каждое свободное пространство, появлявшееся время от времени, быстро заполнялось разнообразной растительностью: то ли цветами, удачно подобранными под окружающий ландшафт, то ли деревьями, пересаженными из какого-нибудь богатого частного сада, а то и просто плющом, приветливо обнимавшим каменные стены. Озеленение города превратилось у местных жителей в настоящее хобби, сопровождавшееся подчас пышными церемониями с награждениями и банкетами.
Много еще чего происходило в Красных Крышах; дни не тянулись в унылом однообразии, как это часто бывает в других городах, а проходили весело и интересно.
В один из таких дней, ранним утром на Улице Кипарисов в доме номер два скрипнула дверь. То легкий ветерок, пробравшийся через открытую балконную дверь, попытался заявить о себе. Настя Шмелева, десятилетняя девочка, проснулась раньше, чем обычно.
То ли ей показалось, то ли это было на самом деле, только утро встретило ее как-то особенно. Откуда-то издалека послышалась тоненькая мелодия, сопровождавшаяся едва уловимым движением в воздухе. Мелодия длилась не больше нескольких секунд, поэтому Настя решила, что это она сама мурлыкала себе под нос.
Успокоившись, она откинула одеяло, сладко потянулась и, глядя в окно на раскачивающиеся ветви старого дуба, пожелала ему доброго утра. В ответ солнечные зайчики заиграли на ее лице. Настя засмеялась.
— Опять забрался ко мне на кровать, — толкнула она в бок Отелло, развалившегося у нее в ногах.
В ответ ее любимый рыжий сеттер нехотя зевнул, но не двинулся с места.
— Засоня, — сказала Настя и подскочила к игрушечному домику, где жил ее попугай по кличке Маркиз.
— Эй, ты, просыпайся, — пощекотала она Маркиза и улыбнулась.
Попугай открыл один глаз, недовольно посмотрел на свою хозяйку, затем также недовольно перевел взгляд на спящего Отелло и демонстративно отвернулся.
— Ну и спите, — обиделась Настя, натянула платье и сбежала вниз по лестнице.
В гостиной стояла тишина, значит родители еще спали. Но ей почему-то совсем не хотелось ждать, пока они проснутся.
Настя тихонько приоткрыла дверь в спальню и на цыпочках, стараясь не шуметь, прокралась к кровати.
Ксения Игоревна, Настина мама, тут же открыла глаза и подозрительно посмотрела на дочку.
— Что случилось? — сонным голосом спросила она, стараясь не разбудить Станислава Борисовича, Настиного папу.
— Представляешь, мама, — прошептала Настя, — мне приснился удивительный сон. Будто я разговаривала с царицей!
— И что здесь удивительного? В твоем возрасте это вполне нормальное явление.
— Но сон был таким ярким, как будто все происходило наяву, по-настоящему! Я разговаривала с царицей…
— С королевой Викторией? — донеслось с папиной стороны.
— Нет, — громко ответила Настя, раз уж все проснулись, — с настоящей царицей, из сказки!
— А, — вздохнул папа, — тогда можно еще поспать.
— Почему? — спросила Настя.
— Потому что сказочные царицы очень бедны, и толку от них никакого, одни слезы.
Настя, было, разозлилась этой шутке, но через секунду сложила губы трубочкой и встала на защиту своей царицы.
— А вот и не правда, царица, которая мне приснилась, очень богатая! У нее свой замок и целая страна!
— Тогда это меняет дело! — Станислав Борисович выглянул из-под одеяла и подмигнул дочери. — Может, ради такого случая приготовишь нам кофе?
— Хорошо, — улыбнулась Настя.
Но прежде чем закрыть за собой дверь, она сделала серьезный вид и, повернувшись к родителям, произнесла:
— А я верю в существование сказочных цариц!
Минут через пятнадцать, когда родители вошли в столовую, завтрак был готов. Через дверь, выходившую в сад, проникал свежий воздух, наполняя все вокруг благоуханием утренних ароматов.
Шмелевы уселись за круглый дубовый стол — семейную реликвию, доставшуюся по наследству от далеких предков.
— Так что там был за сон? — спросила Настю Ксения Игоревна.
Настя отхлебнула из чашки и стала торопливо рассказывать:
— Мне приснилось, будто я нахожусь в огромном замке. Кругом вельможи, военные, все куда-то бегут. А рядом со мной стоит царица неописуемой красоты и что-то говорит.
— И что же она говорит? — спросил Станислав Борисович, раскрыв утреннюю газету.
— Не помню, — ответила Настя. — Кажется, она просила о помощи.
— И ты, конечно, ей помогла?
— Кажется, нет.
— Вот тебе раз, — удивился Станислав Борисович. — И ты бросила царицу, не оказав ей помощи?
— Я бы с удовольствием ей помогла, только сон кончился. Отелло все время брыкается, когда спит. Никак не научу его спать на своем месте. А вот и он, засоня.
В столовую вбежал Отелло и уткнулся Насте в колени. Это означало, что наступило время для прогулки. Она потрепала его за ухом и посмотрела на маму; хотелось в сад, а завтрак был еще не съеден.
— Идите, раз не терпится, — разрешила мама.
Настя расплылась в улыбке и побежала в сад, Отелло бросился за ней.
— И не вздумайте залезать в пруд! — крикнула Ксения Игоревна. — Вода еще слишком холодная.
Настя мчалась по лужайке, размахивая руками, и уже ничего не слышала.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Ксения Игоревна мужа, который с довольным видом читал газету.
— Да, так, ничему. Просто у нас прекрасная дочь. Она стала совсем взрослой, а я и не заметил.
— Я с тобой согласна, — Ксения Игоревна тоже улыбнулась и легким движением подцепила газету. — Пожалуй, она слишком много читает.
— Ты права, — Станислав Борисович взял бутерброд и, как бы, между прочим, добавил: — Тебе не кажется, что она слишком злоупотребляет дружбой с Ильей?
— Не думаю. Он прекрасный мальчик. В их возрасте дружба — самое лучшее, что только может быть на свете.
Пруд находился в конце сада и прилегал одним берегом к соседской территории, где жил лучший друг Насти, Илья. Небольшая полянка перед прудом, специально оборудованная по просьбе детей, была окружена большими фруктовыми деревьями, скрывавшими своих посетителей от посторонних взглядов. В любое время года здесь можно было прекрасно провести время, отдохнуть и посмотреть, как образуются круги на воде. Настя и Илья подолгу здесь сидели, разговаривая на разные темы, и им было хорошо и спокойно, — словно время останавливалось и давало им возможность подольше насладиться тишиной и запахами сада.
Отелло радостно взвизгнул и бросился вперед. Он едва не повалил на землю Илью, который сидел на коленях и что-то царапал на земле сухой веткой.
— Я думала, что тебя еще нет, — удивилась Настя.
— Отец решил отправиться за креветками, ему сделали большой заказ, — пояснил Илья, отряхиваясь, — я отправляюсь вместе с ним, поэтому пришлось встать пораньше.
Он обнял Отелло и, не поднимая головы, спросил:
— А ты что так рано?
— Что-то не спится, — Настя устроилась поудобней и принялась разглядывать Илью. — Значит, ты уходишь в море? Надолго?
— Как получится. Папа говорит, что сегодня должна быть прекрасная погода для ловли креветок.
Настя опустила глаза, как будто на что-то обиделась.
— Я с ним говорил, — продолжил Илья, — он не может взять тебя с нами. Что скажут твои родители, да и вообще…
— Что вообще?
— Он любит быть один. Иногда мне кажется, что он и меня не видит. Не переживай. Когда-нибудь мы вместе отправимся в море. Вот увидишь.
Настя горько вздохнула и тут же улыбнулась.
— Ничего, я буду тебя ждать, а ты мне привезешь самую большую королевскую креветку. Хорошо?
— Обязательно, — засмеялся Илья. — Самую большую.
На середине пруда забил хвостом маленький окунек, которого они прозвали Угольком за его черную чешую. Настя стала считать круги, но сбилась и даже немного расстроилась.
— Ладно, я пойду, — сказал Илья голосом старого моряка, будто он уходил в далекое плавание, — отец наверно уже ждет. Встретимся вечером, если ничего не случиться.
— Удачи, — только и сказала Настя, махнув ему вслед рукой.
В тени деревьев было прохладно, хотя солнце палило изо всех сил. Настя села на деревянную скамеечку, которую смастерил Илья, и принялась раскачивать ногами. Ей было забавно смотреть, как Отелло, словно ошпаренный, носился вокруг пруда в надежде поймать Уголька. Еще немного, и он, казалось, готов был нырнуть в воду.
Вдруг Настя заметила на земле, на том самом месте, где сидел Илья, надпись. Она подошла поближе и прочитала: «Я ухожу в море».
Как будто, ничего особенного в этих словах не было. Просто Илья, не надеясь ее встретить, написал их, чтобы она его не искала. Только и всего. Но Насте эти слова показались какими-то не настоящими, не обыденными. От них веяло недосказанностью и целой историей. Она, вдруг, увидела в них второй смысл, который сама не вполне могла объяснить. Интуиция подсказывала ей, что в них заключено совсем не то, о чем они говорили. И даже совсем не то, что хотел сказать Илья. Они были волшебными. Это было продолжением сна.
