На юге сегрегация была юридической. Закон запрещал чёрным вход в общественные места, включая туалеты, рестораны, отели, парки и магазины. Общественный транспорт для чёрных был строго ограничен. Образование было незначительным и часто низкокачественным. Юридическая сегрегация успешно мешала чёрным голосовать. Юридическая сегрегация косвенно позволяла физическое насилие над чёрными. Широко распространена была жестокость полиции и терроризм линчевателей, включающий в себя убийства и кастрации.

Юридическая сегрегация установила стандарты отношения к чёрным людям по всем Соединённым Штатам. Униженный гражданский статус и низкое социальное положение чёрных воспринимались как должное. На практике сегрегация в расселении и меньшая степень образованности была правилом. Слово «ниггер» широко использовалось. Безработица и дешёвая работа обеспечивали нищету и политическую бесправность чёрных. Городские гетто чёрных наполняли наркотиками, особенно героином, а правоохранительная система подталкивала чёрное население к наркозависимости и отчаянию. Презрение белых к чёрным открыто выражалось в виде юмора, уличных домогательств, снисходительности, стереотипов в СМИ, приравнивающих чёрных к животным и детям, и физическом насилии. До отмены сегрегации никто из чёрных не был от этого избавлен, где бы он ни жил, потому что юридическая сегрегация значила, что власть закона одобряет унижение чёрных. Права и достоинство всех чёрных были под негативным влиянием юридической сегрегации, само её существование было для них унизительным. Юридическая сегрегация также оказывала другое глубокое и пагубное влияние: заставило фактическую сегрегацию выглядеть незначительной по сравнению с ней.

Уничтожение юридической сегрегации длилось много лет, потому что множество чёрных людей и некоторые белые союзники боролись с ней, иногда насмерть.

С юридической сегрегацией сражались в судах и на улицах. «Улицы» включали в себя магазины, рестораны, автобусы, отели, парки, туалеты, потому что движение поставило своей важнейшей задачей интегрирование в общественные места. Арены улиц и судов не разделялись.

Когда Верховный Суд снял с себя ответственность за сегрегацию в среднем образовании в 1954 году, обязанность устранить сегрегацию в школах легла на плечи чёрных детей. Дети, а не Верховный Суд, интегрировались в школы. Когда Роза Паркс отказалась уступить место в автобусе белому мужчине в Монтгомери, штат Алабама, 1 декабря 1955 года, её арестовали и обвинили в нарушении закона о сегрегации. Общество чёрных объявило бойкот монтгомерским автобусам, что постепенно привело к их десегрегации. Бесчисленные акты гражданского неподчинения вызвали, возможно, сотни тысяч арестов за по меньшей мере десять лет; марши приводили к постоянным столкновениям с жестокостью полиции; активисты гражданских прав использовали суды, иногда в качестве обвинителей, иногда в качестве обвиняемых.

Суды защищали сегрегацию. Северные или южные, федеральные или общегосударственных они защищали сегрегацию. Улицы также были на стороне сегрегации. Полиция охраняла её. Право голоса поддерживало её неприкосновенность. Активисты гражданских прав противостояли институтам сегрегации, потому что хотели её уничтожить. Они направлялись к источникам власти, которые наносили вред, и противостояли той власти. Она причиняла им вред независимо от того, боролись они с ней или нет. Однако, борясь с ней, они заставляли её проявиться - раскрыть свою жестокость, и свой садизм, а ещё свои истоки, движущие силы, сильные и слабые места. Каждое столкновение вело к следующему, нарастанию общественного конфликта и часто к большей жестокости со стороны полиции или народных масс. Дороги из судов вели на улицы и с улиц в суды. Справедливые судебные решения приводили к вооружённой полиции, которая эти решения не признавала, затем снова в тюрьму и снова в суд. Также проходили своевременные переговоры с двумя президентами (Кеннеди и Джонсоном) и отделом юстиции, а потом снова на улицы, снова в тюрьму, снова в суд. С федеральными законодателями боролись и договаривались. Потом были демонстрации, марши, гражданское неподчинение, тюрьма. В бедных деревеньках далеко на юге активисты учили неграмотных чёрных писать и читать, чтобы они сдали тест на грамотность, не пускавший чёрных в кабины для голосования. Активисты встречались с насилием белых. Как и чёрные в попытке записаться на голосование во всех южных штатах.

Общественный конфликт был реальным. Были раненые, были и убитые. Конфликт нарастал с каждым столкновением, в судах и на улицах. Цена этих столкновений и для активистов, и для белых супрематистов, против которых они сражались, росла. Эти столкновения заставляли всех задавать хотя бы следующие два вопроса о власти и достоинстве: Кому это вредит и почему? Нападая на юридическую сегрегацию со всех фронтов, несмотря на все трудности и опасности, активисты повышали цену расового статус-кво. Постепенно цена стала невозможно высокой. Акт о Гражданских Правах 1964 года открыл общественные места для чёрных сначала в южных штатах, а потом и в остальных. Акт о Праве Голоса 1965 года открыл кабины для голосования.

Высокая цена поддержания расового статус-кво, как и растущий моральный авторитет протестующих, вызвала изменения. Они рисковали всем. Их храбрость, несомненно, красноречиво показывала народу их человечность, в то время как народ отрицал само существование этой человечности. Каждый раз, утверждая права, борющиеся за равенство становились всё более убедительными. Моральный авторитет протестующих постепенно превзошёл моральный авторитет государства, пытающегося их победить. Они выиграли доступ в общественные места и кабины для голосования. Они выиграли уважение народа, ненавидящего их. Юридическая сегрегация больше не была эталоном пренебрежительного отношения к правам чёрных. Вместо этого чёрные стали эталоном человеческой отваги.