Повесть была впервые опубликована в сборнике "Вселенная. №4" в 1974 году. Известна также под названием "Вторжение в город". Некоммерческий перевод: Александр и Мария Мирдзвели
Некто Эгнус Барр, исполнявший обязанности стюарда в офицерской кают-компании космического корабля "Воин Данаана", получив причитающуюся ему плату, не замедлил углубиться в округ города Хант, известный как Джилливилль, в поисках развлечений. Там, по добытым полицией данным, он оказался в компании некоего Бодреда Хислдайна, известного головореза Северно-приречного района. Парочка немного поразвлеклась в Эпидроме, где Эгнус Барр выиграл двести долларов на автоматах. Затем они совершили Променад по бульвару и зашли в кафе "Черный опал", где заказали лаймовое пиво и безуспешно попытались завязать знакомство с двумя туристками. Продолжая движение по бульвару, они пересекли реку Лоуф по Бонкэслскому мосту, поднялись на старом лязгающем эскалаторе на Семафорный холм и посетили таверну Голубая лампа Конго, после чего Эгнуса Барра никто нигде больше не видел.
В полицию о его исчезновении было заявлено главным стюардом "Воина Данаана". Руководствуясь полученными сведениями, детективы Кларчи и Делмар установили местонахождение Хислдайна, которого знали очень хорошо, и доставили его в Центральный отдел для допроса.
Нейронное сканирование не представило каких-либо существенных улик. В соответствии с информацией, извлеченной из памяти Бодреда, он провел вечер невиннейшим образом перед экраном своего ТТВВ[1]. Однако, к несчастью для подозреваемого, в его когнитивных отпечатках нашлись и слабые фрагментарные воспоминания о Эпидроме, Променаде и кафе Черный опал. Две туристки, найти которых не составило особых проблем, не только описали пропавшего Эгнуса Барра, но и однозначно идентифицировали Бодреда.
Делмар кивнул с выражением мрачного удовлетворения и повернулся к Хислдайну:
- Что вы скажете на это?
Бодред сгорбился в кресле, на лице его застыла маска враждебного упорства.
- Я уже говорил вам. Ничего не знаю об этом деле. Эти напыженные[2] с кем-то спутали меня. Вы ведь не думаете, что я стал бы подкатывать к этой парочке? Вы только взгляните на эту! - Бодред указал кивком на ближайшую из двух разъяренных женщин. - У нее не лицо, а тарелка, полная вареной свинины! Может показаться, что на ней свитер, но это - растительность, покрывающая плечи и руки. А что касается ее косоглазой матери...
- Я не ее мать! Мы даже не родственники!
- ...то ходит она на своих кривых ногах так, что зачастую бывает сложно понять, в какую сторону она пытается двигаться.
Делмар хмыкнул, а Кларчи мрачно кивнул:
- Понятно. Но откуда вам известно о ее манере ходить? Дамы уже сидели, когда вас ввели в эту комнату. Ваш длинный грязный язык сослужил вам плохую службу.
Делмар обратился к женщинам:
- Это все, леди. Спасибо вам за содействие.
- Мы были рады помочь, офицер. Надеюсь, вы отправите его в "Винди ривер"[3].
- Вполне вероятно, - обнадежил свидетельницу Делмар.
Туристки удалились. Кларчи повернулся к Бодреду:
- Ну так что же? Что вы сделали с Барром?
- Никогда о нем не слышал.
- Вы стерли себе память, - процедил сквозь зубы Делмар, - но вам это не поможет. Готовьтесь погостить в "Винди ривер".
- У вас на меня ничего нет, - сверкнул глазами Бодред. - Я мог просто налакаться до беспамятства. Это не означает, что я свернул шею вашему Барру.
Кларчи и Делмар, понимающие слабость своей позиции не хуже Бодреда, безуспешно пытались найти более существенные улики. В результате Бодред был обвинен в несанкционированном стирании памяти, не довольно серьезном проступке для человека с богатым криминальным прошлым. Магистрат выписал ему штраф в тысячу долларов и условно освободил под административный надзор с испытательным сроком. Обе примененные к Бодреду меры наказания чрезвычайно его оскорбили, и один только вид инспектора пробации, Гая Дэлби, вызывал у него нестерпимое отвращение.
Инспектор Дэлби, бывший космический моряк, в свою очередь находил исключительно омерзительными все отличительные особенности Бодреда: его густые бронзово-желтые кудри, его угрюмое лицо с правильными, за исключением, разве что, слишком тяжелого подбородка и слишком большого рта, чертами, его манеру вычурно одеваться и, в особенности, его образ жизни. Дэлби подозревал, что на каждый проступок, имеющийся в послужном списке Бодреда, приходится добрая дюжина других, полиции неизвестных. Как и все космониты, он был особенно нетерпим к нарушению законов и использовал все возможности для того, чтобы держать своего подчиненного максимально зажатым в тиски формальных требований. Он подвергал еженедельный финансовый отчет Бодреда исключительно скептическому и критическому рассмотрению.
- А эти сто долларов? Что это, возврат старого долга?
- Именно так, - ответил Бодред, сидящий на краю стула, выпрямив спину.
- От кого они получены?
- От некоего Генри Смита. Карточный долг.
- Приведите его. Я хочу удостовериться.
Бодред провел рукой по шапке кудрявых волос:
- Не знаю, где его искать. Я наткнулся на него, идя по улице. Он вернул мне долг и двинулся дальше.
- Были ли у вас прочие доходы на этой неделе?
- Нет.
Гай Дэлби зловеще ухмыльнулся и постучал пальцем по лежащему на столе листу бумаги:
- Это показания. Имя: Полинезия Глианте. Род занятий: проститутка. "На прошлой неделе мной было передано сто семьдесят пять долларов Бодреду Хислдайну. В случае отказа он угрожал лишить меня ушей".
Бодред надменно уставился на своего мучителя:
- Кому вы предпочитаете верить? Мне или старой суке с провисшим хребтом, которая не могла заработать ста семидесяти пяти долларов даже в лучшую неделю своей жизни?
Дэлби воздержался от прямого ответа.
- Найдите себе работу. Если у вас не получается, я сделаю это за вас. Вам следует зарабатывать себе на жизнь приемлемыми методами. На Джугурте много вакансий.
Полицейский ссылался на мир, особо ненавидимый асоциальными элементами за исключительно суровые условия, созданные работникам его коррекционных ферм.
Бодред был впечатлен ледяной лаконичностью Дэлби. Его предыдущий пробационный инспектор был обычным урбанитом, чьей инстинктивной реакцией на окружающих было сострадание. Объяснять ему свои промахи не представляло проблемы. Этот дурень был очарован способностью своего подопечного видеть тонкую грань между добром и злом, причем ему вполне хватало устных деклараций. А инспектор Дэлби, очевидно, ни в малейшей степени не заботился о душевных тяготах, мучивших Бодреда. Бурля гневом и грязно ругаясь, Хислдайн был вынужден обратиться в Городскую службу занятости, откуда был направлен на космическую верфь Орион в качестве ученика слесаря с заработной платой, больше похожей на дурную шутку. Ему просто необходимо было так или иначе перехитрить Дэлби!
Меж тем обнаружилось, что его новое начальство, прораб Эдмонд Сэркейн, еще один бывший космоплаватель, не более симпатично, чем предыдущее. Сэркейн сразу дал своему подчиненному понять, что для того, чтобы хотя бы заикаться об оплате за час работы, тому следует проработать этот час с полной самоотдачей. Для Бодреда это было абсолютно неслыханно. Не может же он говорить всерьез! Бодред предпринял ряд мер, направленных на обман бдительности прораба, однако тот имел дело с тысячами подмастерьев, тогда как опыт Бодреда ограничивался лишь одним Сэркейном. Как только страдалец затаивался в тени с намерением немного передохнуть либо пытался пропустить особо мучительную стадию обработки детали, в его уши тут же бил резкий голос Эдмонда, так что Бодред даже начал задумываться о возможности приятия неизбежного. В конце концов, работа оказалась не такой уж тягомотной, а неуважительное отношение прораба можно было расценивать как желание сделать своего ученика лучше во всех аспектах, в том числе и в искусстве металлообработки. К своему крайнему изумлению, время от времени он обнаруживал, что занят прилежным трудом.
Сами верфи Бодред нашел исключительно примечательными. Взгляд его, как и у всех урбанитов, был цепким; он сразу приметил мрачную гармонию цветов вокруг себя: черные постройки, охряной грунт, серый бетон, красные, голубые и оливково-зеленые знаки и символы, оживленные электрическим мерцанием, огни и султаны дыма, постоянное мельтешение рабочих. Кили строящихся кораблей, нависающие над головой, рождали в его душе более сильные эмоции: восхищение, смешанное с антагонизмом. Они символизировали далекие миры, которые Бодред, будучи урбанитом, не имел ни малейшего намерения посетить даже в качестве туриста. Зачем лезть в такие дали? С видами, запахами и тактильными ощущениями на далеких планетах он был хорошо знаком благодаря ТТВВ, так что покидать Хант не было ни малейшей нужды.
