ПРОЩАЙ, СОВЕТИКУС!
комедия в трех действиях
Посвящается супругам Вязьмитиновым
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Неустроева Елена Борисовна – поэтесса.
Востребовы Ирина Константиновна и Михаил Михайлович – выпускники МГУ, супруги.
Марк – московский физик.
Белогашина Розалия Скорпионовна – исполняющая обязанности заведующей кафедры научного коммунизма.
Зелепукин Евгений Сергеевич – заместитель по идейному воспитанию, с большой перспективой.
Подпевалова Анисия Петровна – заместитель по учебно-методической работе, из учителей.
Молчун Илья Николаевич – преподаватель партийной истории с 30-летним стажем, уравновешенный и с виду доброжелательный человек.
Гадюнина Земфира Пантелеевна – партийный работник, непосредственное действующее лицо за кулисами кафедр общественных наук.
Зея Злобина – лаборантка кафедры научного коммунизма.
Заложников Семён Семёнович - председатель движения «Демократическая
Россия».
Нахрапка - антисемит, член общества «Память».
Поэты:
Болтовский Роман Глебович - поэт-шестидесятник.
Глазов Илья - молодой поэт-демократ.
Корнеев Влад - поэт «есенинского» стиля.
Натерпелов Иван Иванович - поэт-ветеран.
Преподаватели кафедры.
Действие разворачивается на кафедре научного коммунизма одного из провинциальных институтов недалеко от Москвы.
ДЕЙСТВИЕ I
Картина 1
Идёт заседание кафедры научного коммунизма. Перед преподавателями выступает и.о. заведующей кафедрой Розалия Скорпионовна Белогашина. Протокол заседания ведет молодая лаборантка Зея Злобина.
Белогашина (торжественно). Прежде чем выступить по вопросу о перестройке нашей совместной работы, я хочу поделиться теми неизгладимыми впечатлениями, которые остались от доклада Генерального Секретаря нашей партии М.С. Горбачёва на Пленуме ЦК.
Делает паузу и глубокий вдох.
После кончины нашего заведующего Василия Ивановича нам досталось тяжёлое наследство. Перестроить вдруг то, что складывалось десятилетиями, непросто. И всё же я думаю, что в данных исторических обстоятельствах каждый преподаватель должен начать с себя.
Внезапно хмурит брови и переходит на повышенный тон.
Товарищи преподаватели! Я очень озабочена состоянием трудовой дисциплины на кафедре. Почему у нас до сих пор допускается опоздание во всём, пропадают схемы, ключи и вывешенные администрацией документы?!
Пауза. Голос падает, но звучит с тревогой.
К нам прибыла новая партия преподавателей. Среди них Евгений Сергеевич Зелепукин, которого мы прекрасно знаем. Но мы совершенно не знаем Неустроеву, которая пришла к нам, так сказать, «сверху», не получив должной закалки и опыта работы в нашем коллективе. На это также прошу обратить самое пристальное внимание.
И вообще, я хочу заметить, что за год работы в должности вижу слишком много проколов в делах. Хочу подчеркнуть, что управлять по-старому, довлея над нами, я не в силах. Хотя вы сами меня к этому усиленно понуждаете.
Напоминаю, что весь сентябрь и, видимо, октябрь, пока студенты в колхозе, мы работаем на овощной базе и в свободное от работы время занимаемся учебно-методической и научной деятельностью на кафедре. Не забудьте, что завтра вечером - Добровольная народная дружина. А сейчас недисциплинированных прошу поставить свои подписи на последних документах из ректората. Зея, прошу вас без этого зарплату не выдавать.
Зея. Хорошо, Розалия Скорпионовна. (Властно.) Товарищи преподаватели, поторапливайтесь. Завтра я ухожу на больничный, и за тех, кто сейчас не получит зарплату, не отвечаю. Задерживаться на кафедре сегодня тоже не собираюсь. Побыстрее.
Преподаватели переходят в соседний кабинет.
Картина 2
Неустроева сидит в преподавательской одна за столом. Задумчиво озирается. Затем заполняет индивидуальный план работы. Говорит как бы про себя.
Неустроева (в раздумье). Видимо, надо поскорее включаться в работу. С завтрашнего дня начну обдумывать, а сегодня голова как чугунная. Розалия Скорпионовна действует как контрастный душ. Где-то я это уже слышала: «Вперёд, товарищи… методы воздействия… присмотритесь к вновь прибывшим…»
Незаметно входит Евгений Сергеевич Зелепукин. Сзади берёт Елену Борисовну за руку и дружески целует в щёку.
Зелепукин. Леночка, ещё раз привет. Бурные дебаты позади, народная дружина и база впереди. (Вздыхает.) Да, грустно. Ведь только вспомнить, что мы ещё полгода назад были с тобой аспирантами и не где-нибудь, а в Московском университете. (Игриво.) Альма-матер мне снится ночами. Ах, если бы не обстоятельства…
Неустроева. Какие?
Зелепукин. Женитьба. Надо было на москвичке жениться, и был бы я на Ленинских горах. Но попалась молоденькая и прехорошенькая провинциалка. Не смог, не смог…
Неустроева. Что, такая уж молоденькая?
Зелепукин. Тринадцать лет разницы.
Неустроева. Очень уж большая разница, не жалеешь?
Зелепукин. Пока нет.
Неустроева. А я с весны никак здесь не могу приспособиться. Кажется, что я попала в суррогатный мир, где истина постоянно подменяется ложью.
Зелепукин. А что это такое - твоя правда?
Неустроева. Одна из них и главная - любовь. Она в памяти, а значит со мной. О сокровенном я могу сказать только строками поэзии:
Расстались с болью. Почему-то
Окончен был большой роман.
Москва не верит ни минуты
Слезам любви… кругом обман!
Но токи приводов незримых,
Что б ни придумал страшный век,
Живут в сознанье нерушимо
Соединивши нас навек.
В минуты жизни роковые,
Когда мне плохо и скорблю,
Ко мне приходишь, как впервые,
Как Рыцарь с именем Люблю.
Зелепукин (удивлённо). Чьи это стихи?
Неустроева. Мои. Если хочешь, приходи в субботу в наш поэтический кружок. Там можно встретить хороших авторов.
Зелепукин. Спасибо, спасибо большое. (Целует ей руку.) Но я так увязан со всей происходящей чехардой, что не смогу, не смогу. С артистами ещё куда ни шло, а с оматерилизованными «духами» - не могу! Прости, но я пас.
Неустроева. Странно, почему так?
Зелепукин. Лена, ты помнишь из философского курса, что такое человек? Аристотель определял человека как «политическое животное». Современные учёные определяют его ещё как «разумное», «потребляющее животное». Вот я всё вместе и есть то самое. Я - игрок и просчитываю. Понимаешь?
Неустроева (растерянно). А что «игрок» думает обо всём происходящем на кафедре и о том, почему мне так здесь плохо? Растолкуйте, пожалуйста.
Зелепукин. Елена Борисовна! Вы меня удивляете. Неужели Вы с Вашим интеллектом не понимаете, что сюда можно только ссылать. Ранее здесь правил кафедральный городничий, но, правда, добрая душа, царствие ему небесное. Его любили слушаться. Он растолковывать по десять раз умел. Да вот почил семидесяти шести лет от роду.
