Перед читателем книга, которая описывает одно из последних политических и идеологических сражений Льва Давидовича Троцкого. Эти работы, письма, аналитические статьи относятся к первому этапу Второй Мировой войны между сентябрем 1939 года и смертью Троцкого от руки сталинского агента в августе 1940 года. Материалы сборника были написаны в период резкого поворота в мировой ситуации: заключение пакта Молотова-Риббентропа; открытие Второй Мировой войны нападением Гитлера на Польшу; вторжение Кремля в восточную часть Польши, Прибалтику и Румынию; Финская война; «Странная» война между Германией и франко-британскими союзниками.
Исторический вклад Льва Троцкого состоял не только в том, что он дал глубокое марксистское объяснение важнейших политических событий 1939-40 гг. Он пошел дальше и дал нам прикладное описание самого метода марксизма, применение диалектики на деле. Эта книга может встать рядом с «Капиталом» Маркса, «Анти-Дюрингом» Энгельса, «Материализмом и эмпириокритицизмом» Ленина, как один из настольных учебников молодого марксиста в методе диалектического материализма.
12 сентября 1939 г. Письмо к Джэймсу П. Кэннону §
25 сентября 1939 г. СССР в войне.
8 октября 1939 г. Письмо к Шерману Стэнли §
18 октября 1939 г. Еще и еще раз о природе СССР
21 октября 1939 г. Референдум и демократический централизм
22 октября 1939 г. Письмо к Шерману Стэнли §
28 октября 1939 г. Письмо к Джеймсу П. Кэннону §
6 ноября 1939 г. Письмо к Максу Шахтману §
11 декабря 1939 г. Почему я согласился выступить перед комиссией Дайеса?
15 декабря 1939 г. Письмо к Джэймсу П. Кэннону
15 декабря 1939 г. Мелко-буржуазная оппозиция в Рабочей Социалистической Партии Соединенных Штатов.
19 декабря 1939 г. Письмо к Джону Дж. Райту §
20 декабря 1939 г. Письмо к Максу Шахтману §
26 и 27 декабря 1939 г., 3 и 4 января 1940 г. Четыре письма к большинству Национального Комитета §
5 января 1940 г. Письмо к Джозефу Хансену §
7 января 1940 г. Открытое письмо тов. Бернаму.
9 января 1940 г. Письмо к Джэймсу П. Кэннону §
10 января 1940 г. Письмо к Фаррелу Добсу §
13 января 1940 г. Письмо к Джону Дж. Райту §
16 января 1940 г. Письмо к Джэймсу П. Кэннону §
16 января 1940 г. Письмо к Вильяму Ф. Уорду §
18 января 1940 г. Письмо к Джозефу Хансену §
24 января 1940 г. От царапины - к опасности гангрены.
29 января 1940 г. Письмо к Мартину Эберну §
10 и 19 февраля 1940 г. Два письма к Альберту Голдману §
21 февраля 1940 г. Обратно в партию! §
23 февраля 1940 г. «Наука и стиль» §
27 февраля 1940 г. Письмо к Джеймсу П. Кэннону §
29 февраля 1940 г. Письмо к Джозефу Хансену §
4 марта, 4 и 16 апреля 1940 г. Три письма к Фаррелу Доббсу §
23 апреля 1940 г. Мелкобуржуазные моралисты и пролетарская партия
25 апреля 1940 г. Итоги финляндского опыта
28 мая 1940 г. Письмо к Джэймсу П. Кэннону §
5 июня 1940 г. Письмо к Альберту Голдману §
7 августа 1940 г. О «Рабочей» партии §
9 августа 1940 г. Письмо к Альберту Голдману §
17 августа 1940 г. Письмо к Крису Эндрюс §
12 сентября 1939 г.
Дорогой Джим,
В связи с проблемой войны я пишу работу о социальном характере СССР. Эта работа и её перевод займут, как минимум, еще неделю. Вот мои основные мысли:
1. Наше определение СССР может быть верным или неверным, но я не вижу никаких причин ставить это определение в зависимость от Германо-Советского Пакта.
2. Социальный характер СССР не зависит от его дружбы с демократией или с фашизмом. Тот, кто принимает такую точку зрения, становится пленником сталинистского понимания эпохи Народных Фронтов.
3. Тот, кто говорит что СССР является не извращенным рабочим государством, а новой социальной формацией, должен ясно сказать, что он прибавляет к нашим политическим выводам.
4. Вопрос об СССР не может быть уникально абстрагирован из современного исторического процесса. Или сталинистское государство является временной формацией, деформацией рабочего государства в отсталой и изолированной стране, или же «бюрократический коллективизм» (Бруно Риззи, "La Bureaucratisation du Monde"; Париж, 1939 г.) есть новая социальная формация, заменяющая собой капитализм во всем мире (сталинизм, фашизм, Новый Дил, и т.д.). Терминологические эксперименты (рабочее государство, нерабочее государство; класс, не класс; и т.п.) имеют смысл лишь в этом историческом аспекте. Тот, кто принимает эту вторую точку зрения, соглашается, открыто или тайком, что все революционные возможности мирового пролетариата исчерпаны, что социалистическое движение обанкротилось, что старый капитализм превращается в «бюрократический коллективизм» с новым классом эксплуататоров.
Огромное значение такого вывода не нуждается в объяснениях. Он затрагивает судьбу мирового пролетариата и человечества. Имеем ли мы малейшее право на основе чисто терминологических экспериментов дать себя убедить в новой исторической перспективе, которая идет вразрез с нашей программой, стратегией и тактикой? Такой авантюристский скачок был бы вдвойне преступен сейчас накануне мировой войны, когда перспектива социалистической революции становится действительной, и когда СССР предстает перед всеми в виде временного эпизода в процессе мировой социалистической революции.
Я пишу эти строки второпях, поэтому они недостаточны. Но в течение недели я надеюсь послать вам мои законченные тезисы.
С товарищеским приветом,
V. T. O.
Статья впервые появилась в журнале „Бюллетень Оппозиции" № 79-80, август-октябрь 1939 г., стр. 1-9 /И-R/.
25 сентября 1939 г.
Возможно ли после заключения германо-советского пакта признавать СССР рабочим государством? Природа советского государства снова и снова вызывает в нашей среде дискуссии. Не мудрено: мы имеем первый в истории опыт рабочего государства. Нигде и никогда этот феномен не был изучен. В вопросе о социальном характере СССР ошибки обычно вытекают, как мы уже писали, из подмены исторического факта программной нормой. Конкретный факт разошелся с нормой. Это не значит, однако, что он опрокинул норму; наоборот, с другого конца он подтвердил ее. Вырождение первого рабочего государства, которое мы установили и объяснили, только ярче показывает, каким должно быть рабочее государство, и каким оно может быть и будет при известных исторических условиях. Противоречие между конкретным фактом и нормой заставляет нас не отказаться от нормы, а наоборот бороться за неё революционным путем. Программа предстоящей в СССР революции определяется с одной стороны нашей оценкой СССР, как объективного исторического факта, с другой стороны, нормой рабочего государства. Мы не говорим: «все пропало, надо начинать сначала». Мы ясно указываем те элементы рабочего государства, которые могут на данной стадии быть спасены, сохранены и развиты.
Кто пытается ныне доказать, что советско-германский пакт меняет нашу оценку советского государства, тот в сущности становится на позицию Коминтерна — вернее на вчерашнюю позицию Коминтерна. Исторической миссией рабочего государства оказывается, согласно этой логике, борьба за империалистскую демократию. «Измена» демократиям в пользу фашизма лишает СССР звания рабочего государства. На самом деле, подписание договора с Гитлером только лишний раз измеряет степень разложения советской бюрократии и её презрения к международному рабочему классу, включая и Коминтерн, но не дает никакого основания пересматривать социологическую оценку СССР.
Начнем с того, что поставим вопрос о природе советского государства не в абстрактно-социологической плоскости, а в плоскости конкретно-политических задач. Признаем для начала, что бюрократия есть новый «класс», и что нынешний режим СССР есть особая система классовой эксплуатации. Какие новые политические выводы вытекают для нас из этих определений? Четвертый Интернационал давно признал необходимость низвержения бюрократии революционным восстанием трудящихся. Ничего другого не предлагают и не могут предложить те, которые объявляют бюрократию эксплуататорским «классом,» Целью низвержения бюрократии является восстановление власти советов, с изгнанием из них нынешней бюрократии. Ничего другого не могут предложить и не предлагают левые критики*. Задачей возрожденных советов явится содействие международной революции и построение социалистического общества. Низвержение бюрократии предполагает, следовательно, сохранение государственной собственности и планового хозяйства. Здесь ядро всей проблемы.
* Напомним, что некоторые из товарищей, склонных считать бюрократию новым классом, восставали в то же время против исключения бюрократии из советов. Т.
Разумеется, распределение производительных сил между разными отраслями хозяйства и все вообще содержание плана резко изменится, когда план будет определяться интересами не бюрократии, а самих производителей. Но так как дело идет все же о низвержении паразитической олигархии при сохранении национализованной (государственной) собственности, то мы назвали будущую революцию политической. Некоторые из наших критиков (Цилига, Бруно и пр.) во что бы то ни стало хотят назвать будущую революцию социальной. Примем это определение. Что оно меняет по существу? К тем задачам революции, которые мы перечислили, оно ничего решительно не прибавляет.
Наши критики, по общему правилу, берут факты такими, какими мы их давно установили. Они решительно ничего не прибавили по существу к оценке положения бюрократии в советском обществе, взаимоотношений между нею и трудящимися, или роли Кремля на международной арене. Во всех этих областях они не только не оспаривают наш анализ, наоборот, целиком опираются на него, и даже полностью ограничиваются им. Они обвиняют нас лишь в том, что мы не делаем необходимых «выводов». При рассмотрении оказывается, однако, что эти выводы имеют чисто терминологический характер. Наши критики отказываются называть выродившееся рабочее государство — рабочим государством. Они требуют назвать тоталитарную бюрократию правящим классом. Революцию против этой бюрократии они предлагают считать не политической, а социальной. Еслиб мы сделали им эти терминологические уступки, мы поставили бы наших критиков в крайне затруднительное положение, так как они сами не знали бы, что им делать со своей чисто словесной победой.
