Она называла его Мастером, а себя Маргаритой. Не потому, что ей казалось это романтичным, а потому что, до умопомрачения влюбленная в собственного мужа, она ни на мгновение не сомневалась в том, что их судьбы безнадежно переплетены, и что заберет их смерть в один и тот же день, пригласив в тихую обитель райских кущ, где под божественной сенью средь ангелов, они продолжат свое счастливое пребывание до скончания веков.
Ты будешь моим Мастером, — говорила она ему. — А я твоей Маргаритой. — И поэтому прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я. И это не я сказала, — Это сказал он. Только в их Раю было венецианское окно и вьющийся виноград. А у нас будет витражное стекло и розы. Их рай там… А наш здесь на Земле…
«Мы будем жить с тобой вечно», — говорила Маргарита каждый раз, когда ее охватывало непонятное беспокойство, а мечущийся в душе страх парализовывал сознание. Тогда она, чтобы успокоить себя, повторяла, как мантру — вырвать одного, значит убить другого. Забрать одного — значит забрать двоих. В этом было что-то зловещее и колдовское. И Маргарита не раз это чувствовала сама, однако ничего не могла с этим сделать. Это было превыше ее самой. И она была бессильна, что-либо изменить.
Нет Мастера, нет жизни, повторяла Маргарита. Есть Мастер — есть жизнь, в которой обязательно должны быть розы, как символ и оберег их взаимной любви. «Много, много, много роз», — говорила она Мастеру. И Мастер, предвкушая будущий восторг любимой, в дни уходящей осени посадил розовые кусты и бережно укрыл их на зиму.
Маргарита представляла головокружительное буйство цветочного королевства и почти ощущала их будущий тонкий упоительный аромат. Но холодный декабрь с обильными снегами, все больше и больше наводил ужас и тоску. От нескончаемого снегопада холмики, со спрятанными на зиму кустами, росли, как на дрожжах, и Маргарите казалось, что сад давно превратился в гнетущее кладбище.
Откуда приходят такие мысли, — думала Маргарита, — На это у нее не было ответа. Мысли просто приходили, вводя ее в состояние зловещего и леденящего душу беспокойства. Временами ей хотелось выкорчевать и уничтожить эти кусты, чтобы мысли, наконец, оставили ее в покое. Но Мастер! Мастер… Он ведь так старался, и старался для нее. Надо дождаться… дождаться окончания зимы.
Чтобы не думать о плохом, Маргарита представляла, как наступает весна, как просыпается природа, стремясь к теплу и солнцу, и как волшебное цветение в саду, с разнообразием красок наполняют ее внутреннее пространство. Она создавала в себе красочный мир, играла этим миром, обустраивала его, наполняла, чтобы зловещие мысли исчезли навсегда и больше ее не беспокоили. Она так боялась потерять Мастера. Так боялась. Не признаваясь себе в этом и, стараясь насильно заполнить сознание первой попавшейся радостью, мечтой, желанной удачей, она еще больше усугубляла ситуацию. Искусственная радость, словно пластиковые цветы, не имеющие в себе жизни, мертвым грузом ложилась на душу, все больше и больше вводя Маргариту в боязненный трепет.
Скорее бы ушла зима и наступило бы лето с пьянящим запахом роз…
Именно об этом думала Маргарита, когда в дверь кто-то постучал и она, удивленная
нежданному визитеру, поспешила открыть.
На пороге стоял мужчина лет тридцати. Рваные джинсы, босые ноги в декабрьский морозный вечер. Увидев Маргариту, он улыбнулся.
— Добрый вечер. Извините, ради Бога. Вы не могли бы мне одолжить ботинки? Я Вам завтра верну.
Маргарита посмотрела на его босые ноги. Он подпрыгивал на месте от холода, стараясь, как можно меньше касаться земли.
— Пить надо было меньше, уважаемый, заходите в дом. На вас смотреть страшно.
— Не пьющий я… — войдя в дом и закрыв за собой дверь, сказал гость. — Тут вот отдал… все что мог… бомжу… Он, наверняка, бы не пережил эту ночь.
— А сами пошли просить, понимаю.
— Ну да. Мне вот, вы не откажете, я приличный, интеллигентный. А он, если бы постучался, вы бы ему даже не открыли, или открыли бы, но ничего бы не дали.
— Это почему же, — поинтересовалась Маргарита, которая успела подняться на антресоли и сбросить вниз старые ботинки Мастера.
— Потому что от него воняет потом и мочой. Он грязный, смердящий и пьяный.
— Да, пожалуй вы правы, хотя, кто знает. Возможно и пригласила бы… — Маргарита протянула ему ботинки и теплые носки, — Обувайтесь. — потом вытащила из шкафа старую куртку Мастера и накинула ему на плечи.
— Возвращать ничего не надо.
— Нет, нет, я обязательно верну. Завтра утром. Я знаю, вы будете меня ждать. — Гость натянул на себя носки и надел ботинки. — Я тут наследил, извините.
— Ничего, не беспокойтесь. Идите с Богом..
— Даже не знаю, как Вас отблагодарить. Может что-нибудь сделать для Вас? — Он сверкнул глазами. — Я правда, умею…
— Что вы еще умеете? — с иронией в голосе проговорила Маргарита. — Кроме того, что отдавать последнее первому встречному, а потом самому просить.
— Ну зачем Вы так. Отдавать последнее очень трудно. Обратите внимание, не делиться последним, а именно отдавать.
— Послушайте, философ. Последнее отдавать легко, если это последнее больше не нужно. — Маргарита обнажила зубы.
— То что не нужно — это не последнее. — поучительным тоном поправил ее гость. — Этого просто нет. И когда отдаешь то, чего нет, то ничего не отдаешь. — Он успел надеть куртку и застегнуться.
Маргарите хотелось непременно выиграть эту словесную схватку. Она вынула из кармана шоколадную конфету.
— Последняя. Я без нее по утрам не могу пить кофе. Кофе с шоколадом это то, без чего не начинается день. Я не делюсь. Отдаю последнее. — Она не протянула ему конфету, тем самым дав возможность гостю отказаться, а просто положила ему в карман куртки.
— Последняя… тихо повторил он и потянулся в карман за конфетой. — Я сьем вашу последнюю конфету прямо сейчас, если вы непротив. — Маргарита улыбнулась, дав согласие кивком головы.
Сладко прожевав и проглотив конфету, гость протянул Маргарите руку в знак прощания.
— Спасибо Вам большое. Чем я могу отблагодарить Вас? Может, Вам что-то нужно, Вы скажите, я исполню. К утру исполню.
— Не исполните. Это невозможно. — сказала Маргарита.
— Невозможно для кого? — поинтересовался гость.
— Для Вас, — спокойно ответила Маргарита.
— Откуда Вы знаете?
— Есть вещи, которые невозможно исполнить к утру. Время. Над всем властно время.
— С ним можно договориться. Ведь все уже есть.
Маргарита с опаской посмотрела на гостя. — Странный тип, — подумала она. — Отдал последнее какому-то бомжу. А впрочем, кто знает. Может наврал.
— Нет, я не наврал. — прервал ее мысли гость. — Я действительно отдал последнее. Не потому, что я добрый. А потому что ему еще рано умирать. Он должен еще сыграть свою партию в этой мистерии жизни.
Откуда он знает, что я подумала — Маргарита занервничала и спросила вслух — А откуда вы знаете, что он должен еще что-то сыграть?
Гость с явной иронией в голосе, шепнул. — Я знаю сценарий его жизни…
— Все! Перестаньте молоть чушь. Вы обуты, одеты. Возвращать ничего не надо. Удачи вам и спокойной ночи.
Маргарита приоткрыла дверь, дав понять, что ему пора уходить. Ветер свирепо ворвался в дом. Гость вышел за порог. Он был одет, обут и явно мог позволить себе в такой холод продолжить разговор.
— И все же! Что я могу для Вас сделать?
Маргарите стало холодно. — Уйти и закрыть за собой дверь, — сказала она, но вдруг, о чем-то подумав, добавила.
— Нет. Постойте. — Шальная мысль появилась у нее в голове. — Пусть зацветут!!! Да! Пусть зацветут!!! — Она показала на укрытые от холода кусты роз, превратившиеся в маленькие сугробы, от долгого снегопада. Ну как? Не слабо? Гость, вытянув губы трубочкой, о чем-то подумал.
