Этот аббат был очень верующим и даже набожным, но слишком отзывчивое сердце редко умещается в рамках строгой догмы.
Впрочем, его искренне любили и охотно прощали маленькие отступления от правил.
Разве стакан хорошего вина так уже вредит делу спасения?
Несмотря на свои шестьдесят лет и склонность к полноте, господин аббат отличался большой подвижностью. Он, обычно, усаживался в кресло только для того, чтобы рассказать какую-нибудь поучительную историю, которых знал множество.
«Не правда ли, это могло бы послужить сюжетом для новеллы?», — спрашивал он иногда и добродушно смеялся.
Он любил цветы и женщин; порой пытался даже ухаживать за своими собеседницами, и тогда дамы приходили в восторг.
«Женщина — это лучшее Божье создание», — часто говаривал он, — «и, право, иной женский грех стоит мужской добродетели. Во все времена и эпохи женщина одинакова; она меняет только наряды, сердце же ее неизменно. Не смейтесь, — в молодости я сам был офицером королевской артиллерии, это не мешает мне так думать».
И тогда старался подкрепить примерами свою мысль. Кто знает, может быть иные из них он выдумывал сам.
В его уютном саду так хорошо было слушать эти рассказы о трогательной, часто наивной, женской любви и преданности.
Он говорил несколько старомодным языком, но голос его звучал ласково и задушевно, и маленькие недостатки речи почти не замечались.
Иногда, глядя на цветы, он как бы убеждал с печальной улыбкой:
«Помните, сударь, что девственность — лучший цветок в саду Господа. Но сорванные цветы всегда умирают; не срывайте их без нужды. Девственность — это одна из творящих сил, хотя смысл ее не всегда нам ясен».
И приводил тому примеры.
Посвящается С. К. Сочивко
В одном городе, который был настолько мал и ничтожен, что имени его можно не называть, в большой нужде и неизвестности жил старый дворянин.
Он был так беден, что, когда ему случалось проходить по улице, за ним бежали городские мальчишки и обзывали его бранными прозвищами и нередко даже бросали вослед каменья.
Никто не знал, откуда он пришел и зачем поселился здесь, и ни с кем он не водил знакомства, да если б и захотел познакомиться с кем, то по своей крайней бедности кому мог бы быть приятен?
Жил он в старом домишке, на заброшенном кладбище, и никто не знал, как богат и знатен был когда-то этот нищий.
Теперь же у него от всего, чем владел раньше, осталась только дочь, по имени Мария.
Она нигде не показывалась, и это было для нее очень хорошо, так как при своей красоте она скоро стала бы предметом греховных вожделений праздных молодых людей.
Мария была так хороша, что на нее заглядывалось солнце, когда она садилась у окна, и птицы переставали петь на кладбищенских деревьях, внимая ее песням.
Особенно часто любила она петь про святого Георгия, который скачет на белом коне к пещере дракона.
Святой Георгий скачет на коне,
Его копье и щит из серебра;
Я буду ждать святого при луне
В моем саду до самого утра.
Оба они, отец и дочь, жили в любви и мире и как бы не замечали бедности.
Своими белыми руками она стирала белье и мыла полы, готовила обед, когда было что готовить, и тщательно вытирала черепки, служившие им посудой.
Когда же отец занемог и слег в постель, она стала собирать в соседнем лесу хворост и исполнять всю мужскую работу.
Но вот настал день, когда старик почувствовал приближение смерти. Тогда он подозвал к себе Марию и сказал:
«Дочь моя! Я скоро умру; но прежде, чем ты закроешь мне глаза, я хочу рассказать тебе вкратце свою жизнь; узнай, как извилисты пути человеческие и как карает Бог за нарушение слова.
Не всегда я был беден, и не такая жизнь ожидала тебя. Было время, когда всего у меня было в изобилии, много слуг, платья и золота, много богатых земель и построек; были у меня тогда и друзья, все знатные и доблестные люди.
Самым близким другом был мне в то время один богатый дворянин, по имени Марк, превосходивший знатностью всех остальных и почитаемый самим королем.
Я спас ему жизнь на охоте, и с тех пор мы стали неразлучны. В знак неизгладимого воспоминания о взаимной любви, мы поклялись обручить наших первенцев, ежели Богу угодно будет благословить нас детьми.
Казалось, ничто не может стать между нами.
Но у Марка было много завистников; они очернили его перед королем, король поверил обманщикам и велел отобрать у моего друга все имущество, а самого его навсегда изгнать из пределов государства.
В это время Бог подарил мне тебя.
Вместо того, чтобы порадовать Марка этим известием, я малодушно поддался общему настроению и даже не ответил на его послание, в котором он доказывал свою невиновность.
Дочь моя! Это был тяжкий грех, ибо в глубине души я был уверен, как никто, что благородный Марк не мог совершить никакого дурного проступка.
Итак, я добровольно отказался от лучшего друга и нарушил обещание, которое дал раньше.
Я успокаивал свою совесть тем, что, если бы у Марка и родился мальчик, ты оказалась бы старше его, и такой брак был бы несчастным…
Действительно, через два года после твоего появления на свет у Марка в изгнании родился сын, которого он назвал Георгием, в честь святого, победившего дракона лжи.
Но, видно, Бог не прощает обмана и вероломства. Совесть моя стала неспокойной и, чтобы усыпить ее, я предался разным забавам, расстроившим мое состояние и здоровье и причинившим много горя твоей матери.
Глядя на мое беспутство, она быстро таяла и в один несчастный день умерла.
К тому времени я окончательно разорился и, спасаясь от долгов, под вымышленным именем бежал в чужой город.
Несчастия стали преследовать меня. Я нигде не мог устроиться и, вот, под конец очутился здесь в полной нищете и одиночестве».
Тут старец прервал свой рассказ и горько заплакал. Мария, сама растроганная до слез, как могла утешала и ободряла его, и, немного успокоившись, он продолжал:
«Я должен еще открыть тебе, что через несколько лет после моего бегства, король удостоверился в честности Марка, вновь призвал его к себе и окружил большими почестями.
Правда, обессиленный скитальческой жизнью, Марк скоро умер, но его сын жив, и слава о его скромности, уме и красоте дошла даже до этого города.
Увы, дочь моя! Твое счастье разрушено моими руками, и мне остается только дать в том отчет перед престолом Всемогущего Творца, и минута эта, я чувствую, приближается.
Я ничего не могу оставить тебе в наследство, кроме благословения и советов.
Господь наградил тебя редкой красотой и здоровьем, тебе уже восемнадцать лет; этот возраст особенно привлекает соблазнителей, но знай: у тебя не будет другого защитника, кроме чести.
Но, что бы ни случилось с тобой, больше всего будь верна раз данному обету или обещанию, ибо ложь хуже прелюбодеяния и добродетель — ненужное украшение для лжеца».
Мария тихо плакала, слушая исповедь отца, когда же он окончил, сказала:
«Отец! Велики были ваши испытания, но раскаяние уменьшает вину. Что же касается меня, то я всегда буду помнить ваши наставления и до конца дней моих буду почитать вашу память. Обещание же, данное вами другу вашему, я постараюсь исполнить за вас и если не сделаюсь женой Георгия, то, приношу в том клятву перед Богом, ничьей женой больше не буду и умру в девичестве».
К вечеру старый дворянин умер, и, похоронив его, Мария отправилась в путь, так как ей ничего больше не оставалось делать в этом городе.
Дорога в столицу, куда направилась Мария, была длинна и небезопасна.
Там она думала собрать о своем нареченном точные сведения, а во всем остальном положилась на волю Провидения.
Она шла днем и ночью, почти без отдыха, зарабатывая пропитание случайной работой.
Несколько раз случалось, что молодые гуляки делали ей соблазнительные предложения, но Мария каждый раз их отвергала и торопилась скрыться от преследований.
Однажды ночью на нее напал в дороге пьяный бродяга и хотел силой получить то, чего другие не могли добиться ухищрениями; Марии понадобилось призвать на помощь всю свою добродетель, чтобы вырваться из его объятий и убежать.
С тех пор она предпочитала путешествовать днем, а ночью останавливалась в гостиницах и постоялых дворах, предлагая работу в обмен за пищу.
Так шла она много дней, пока ей, наконец, не сказали, что столица уже близка и находится всего в трех днях пути.
Ночью она по обыкновению постучалась в двери какой-то харчевни, стоявшей на большой дороге, и скромно вошла в помещение.
За прилавком стояла толстая женщина, хозяйка гостиницы, и громко хохотала на шутки двух молодых людей, сидевших за столом и пивших вино.
Заметив входящую девушку, она сделала суровое лицо и спросила:
«Что тебе здесь надо?»
— Я ищу работы, — отвечала Мария, — и, если вы позволите мне переночевать, я готова делать все, что нужно.
«Здесь не богадельня», — закричала хозяйка, — «убирайся отсюда по добру, по здорову, я не могу пускать в гостиницу всяких потаскух».
Мария повернулась и хотела идти, но один из молодых людей остановил ее:
«Подожди немного, красавица, я постараюсь уговорить хозяйку. Ночь темна, и такой красотке небезопасно ходить по дорогам одной».
После этого он подошел к толстухе и начал о чем-то с ней шептаться. Хозяйка внимательно выслушала его и потом громко сказала:
«Хорошо, я сделаю это только для вас, кавалер, потому что у вас доброе сердце».
И обратилась к Марии с такими словами:
«Поди, поблагодари этого доброго господина, без него ты ночевала бы сегодня на улице».
Мария вежливо поклонилась обоим приятелям и в тот же час принялась за работу. Она подавала кушанья путешественникам, которых тут было еще несколько, убирала посуду и мыла стаканы. Два приятеля, по виду дворяне, часто требовали вина и каждый раз, когда она к ним подходила, опирались рукой на эфес шпаги и закручивали усы.
К концу вечера, когда часть посетителей разошлась по своим комнатам, Мария спросила у кавалеров, не слышали ль они чего о Георгии.
Те громко рассмеялись, и один из них сказал:
«Не собираешься ли ты в гости к этому кавалеру? Увы, он так скромен и невинен, что не подымает на женщину глаз. Кроме того, он слишком молод, и у него строгий опекун. Во всяком случае, молодчик сейчас где-то в поместье, недалеко отсюда. Крестьянские девушки обломали все зубы об его добродетель».
Слыша то, Мария очень обрадовалась и подумала, что теперь уже наверно его увидит.
Поздно ночью, когда все разошлись по своим помещениям, хозяйка отвела Марию в маленькую каморку под лестницей и велела ей раздеться донага.
Мария очень удивилась и смутилась, но хозяйка заявила:
«Откуда я знаю тебя? Может быть ты честная девушка, а может быть и воровка. Без белья и одежды ты от меня не убежишь, а утром я отпущу тебя на все четыре стороны».
Мария со вздохом согласилась и, когда хозяйка ушла, притворила дверь и легла на грязную жесткую постель, освещенную яркой луной. Истомленная долгой дорогой и работой, она скоро заснула, и ей приснился необыкновенный сон.
Будто сидит она у окна своей комнаты на кладбище и смотрит во двор. Золотой месяц подымается все выше и выше и заливает светом землю и небо.
Вот по земле развивается блестящая дорога, а по ней скачет неведомый всадник. Он подъезжает все ближе, и она начинает различать черты его лица. Он необыкновенно молод и прекрасен. Конь его бел, как молоко, а копье и щит из чистого серебра. Святой Георгий.
И она запела во сне песенку:
Святой Георгий скачет на коне,
Его копье и щит из серебра;
Я буду ждать святого при луне
В моем саду до самого утра.
Он улыбается ей издали приветливой улыбкой и протягивает навстречу руки.
Конский топот становится слышнее на мягкой дороге, и от этого шума она пробуждается. Сердце сладко бьется в ее груди, она не хочет сразу открыть глаз и всем обнаженным телом просит объятий.
Но шум с пробуждением не исчез.
Мария стала прислушиваться и вдруг с ужасом поняла, что за дверью шепчутся те два кавалера, которым она подавала вино. Боясь выдать себя неосторожным движением, она продолжала лежать в прежнем положении, хотя стыд проходил по ее телу горячей волной.
Она старалась узнать, о чем говорят молодые люди, и скоро до нее долетели слова тихого разговора:
«Я думаю, что если ей предложить хорошую плату, она не откажется переночевать с нами», шептал один.
Но другой возразил:
«Глупец, разве ты не догадываешься, что она девственна и притом необыкновенно скромна? Она ни разу не посмотрела на меня вечером. Нет, здесь плата не поможет, надо придумать что-нибудь другое».
Потом первый зашептал снова: «Клянусь зубом святого Петра, я еще не видел девушки соблазнительнее. Если это не сама богиня Венус, то, наверное, ее дочь. Я больше не могу стоять спокойно и иду к ней».
Он сделал движение, чтобы открыть дверь. Сердце Марии перестало биться от страха, но второй схватил приятеля за руку и недовольно пробормотал:
«Почему именно ты должен лишить ее невинности? Она нравится мне не меньше твоего и я имею на то такое же право и желание».
Между ними готова была завязаться ссора, но первый возразил:
«Послушай, перестань шуметь, потому что от этого может произойти вред для нас обоих. Лучше будет, если мы пойдем обратно наверх и бросим жребий. Кому выпадет быть первым, пусть того и будет, — во всяком случае в ней хватит удовольствия для двух. Если первый получит больше наслаждения, на долю второго придется меньше борьбы».
Согласившись на этом, они повели друг друга за руку вверх по лестнице, стараясь не стучать и не скрипеть сапогами.
Мария была очень испугана и взволнована. Сначала она хотела броситься к хозяйке и рассказать обо всем случившемся, но скоро догадалась, что это бесполезно. Для нее стало ясным, что хозяйка сама участвует в заговоре и нарочно унесла платье.
И кому бы она могла пожаловаться? Другие постояльцы, которых она здесь видела, были мелкими ремесленниками и, конечно, не захотели бы ввязываться в ссору с дворянами.
Харчевня стояла на большой дороге, и поблизости не было никакого жилья, где бы она могла укрыться. Оставалось только одно: бежать, куда глаза глядят, и поскорее добраться до леса, где легче спрятаться.
Почти не дыша, она поднялась и тщетно стала искать чего-нибудь, чтобы прикрыть свою наготу. Напрасно.
Хозяйка унесла все. Не было не только одеяла, но даже тряпки, чтобы опоясаться.
Но так как время шло, и кавалеры могли вернуться каждую минуту, она не стала долго раздумывать и взобралась на табурет. Окно было мало, но не настолько, чтобы она не могла пролезть. Несколько ловких движений, несколько царапин и ссадин, и она очутилась на дворе.
