Г. П. ВИНС
Верные до конца
Это обычная хроника рядовой христианской семьи, одной из многих тысяч в нашей стране.
Гонения, тюрьмы и ссылки за веру стали для христиан России традицией…
На этих страницах помещены воспоминания о моем отце — ВИНС Петре Яковлевиче — проповеднике Евангелия 30-х годов в Сибири и на Дальнем Востоке, физически уничтоженном в 1943 году в одном из лагерей Магадана.
В разделе „Из поэтической тетради“ помещены в хронологической последовательности с комментариями несколько стихотворений, написанных мною в период заключения 1966-69 гг.
Приведены и письма моей матери, которые я получал в лагерях Пермской области и которые Господь помог сохранить до сего дня, несмотря на многочисленные обыски как в лагерях, так и на „свободе“.
Приведены также некоторые данные ареста и суда над моей матерью в 1970-71 гг.
Воспоминания об отце
Первый арест
„Верою Моисей, пришед в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой. И лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное, греховное наслаждение. И поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели египетские сокровища“.
Всякий раз, когда я читаю Евр. 11, 24–26, невольно вспоминаю, что это были любимые стихи моего отца. Ему, как и многим его современникам, русским христианам, была глубоко понятна эта библейская истина, что лучше страдать с народом Божиим, лучше нести поношение Христово, нежели иметь временное, греховное наслаждение и земные сокровища…
Нет большего богатства — как Христос, и это особенно остро ощущаешь, когда Его хотят отнять у тебя, когда запрещают делиться этим богатством с людьми… А ведь люди так нуждаются в Нем!
Иисус — есть ли имя дороже для искупленной души?!
„Ты мне близок, словно берег морю,
Ты мне дорог, как вода земле,
Ты пришел, чтоб сладким сделать горе
И огонь любви зажечь во мгле.
Без Тебя и жизни мне не надо,
Без тебя я только что дышу.
Ты Один — моей душе отрада,
Будь всегда со мной, Тебя прошу!“
Так написала поэтесса-христианка.
Рядом с именем Иисуса можно поставить имя матери и отца. Рядом, но не выше… Какое счастье для детей, когда с ними рядом их любящий отец и мать!
Великое блаженство, если родители, дав детям жизнь, не только дали им хорошее воспитание, образование и трудовую специальность, но и своей христианской жизнью и словом указали на Христа — лучшего Друга человека! Какое счастье иметь родителей не только родными по плоти, но и по духу, по вере!
А если родители были удостоены пострадать за Христа и даже испить чашу смерти в узах, то их подвиг веры становится для сына или дочери священным примером высокой самоотверженной христианской любви и зовет быть верными Господу.
Первый раз мой отец был арестован в Москве в 1930 году, когда мне исполнилось 2 года. Он тогда принимал участие в работе Пленума Союза христиан-баптистов, как представитель братства ЕХБ Дальнего Востока. По прибытии в Москву мой отец был вызван в органы НКВД, где ему предложили поддержать на Пленуме кандидатуры служителей Б. и К., намеченных органами власти в члены Правления Союза баптистов. Отец был очень удивлен предложением властей — явным вмешательством во внутрицерковную жизнь, и отказался поддержать эти кандидатуры. Через несколько дней он был арестован. Что же касается Б. и К., то эти люди все же прошли в Правление Союза баптистов. Затем, несколько позже, Б. обнаружил себя как предатель при аресте Председателя Союза Баптистов — Николая Васильевича ОДИНЦОВА. А в 1935 году Б. много посодействовал и самому закрытию Союза баптистов1.
Начиная с 30-ых годов, шла усиленная обработка видных работников религиозных объединений и продвижение отступников на руководящие посты с целью разложения Церкви изнутри.
Три месяца мой отец просидел под следствием в Бутырской тюрьме, а затем был осужден на 3 года лагерей.
А в это время в Благовещенске-на-Амуре его сын, только что начавший говорить, вместе со своей мамой становился на колени и повторял только три слова: „Иисус! Верни папу!“
За три года отец прошел по этапам много арестантских дорог, тюрем и лагерей Дальнего Востока и Северного Урала. На Дальнем Востоке его этапировали в один из лагерей, расположенный на берегу бухты Светлой.
Однажды в одном из городов Дальнего Востока колонну заключенных перегоняли из этапой тюрьмы на товарную станцию для погрузки. За колонной бежали плачущие женщины, провожая своих отцов, мужей, сыновей… Рядом с моим отцом шагал в колонне молодой православный священник. А в стороне за колонной спешила его жена. Прощаясь, она крикнула: „Вася! Не унывай! Чем ночь темней, тем ярче звезды!“ Над колонной арестантов прозвучал ободряющий ответ священника: „Чем глубже скорбь, тем ближе Бог!“
В лагере бухты Светлой отбывали заключение около 10 православных священников, которые работали санитарами в лагерной больнице. Они очень тепло и сочувственно отнеслись к моему отцу и, даже, устроили его на работу в больницу санитаром. Из этого лагеря в 1932 году отец прислал мне стихотворение — ко дню рождения. Я бережно храню его. Оно очень дорого мне, ибо в нем святое завещание отца-узника 4-х летнему сыну! Вот несколько строк из этого стихотворения:
Ты вынужден теперь невольно
Страдать за имя Господа,
Но я молю, чтоб добровольно,
Избрал тернистый путь Христа!
Когда минуют золотые
Дни детства твоего и ты,
Как юноша, глаза чистые
Направишь в области мечты.
Тогда отдай всю силу воли,
Мечты все сердца своего,
Нетронутую жизнь и долю –
Все на служение Его!
4 августа 1932 г.
Бухта Светлая
Для христианина всегда есть Светлая бухта во Христе Иисусе! И ни штормы гонений, ни тьма неверия не в состоянии отнять у него светлой надежды на Христа!
Некоторое время отец находился в лагерях Северного Урала. Его везли арестантским эшелоном до г. Усолье (ныне Соликамск), а затем гнали пешком этапом еще 300 км на север в один из таежных лесозаготовительных лагерей.
В 1967 году и я посетил эти места, и тоже под конвоем. Меня также, как и отца, везли этапом до Соликамска, а затем уже не пешком, а на открытых машинах под охраной солдат и сторожевых собак везли еще 200 км на север.
Проезжая по старым этапным дорогам, я вспоминал отца. Возможно, по этим же самым дорогам и он проходил в тридцатые годы.
Долины и горы Урала,
Зеленое море лесов.
Твоя здесь тропа пролегала,
Твоя отзвучала любовь!
Ты шел через бури и грозы
И слышал звериный вой…
А ранней весною березы
Шептали: „Держись, родной!“
Так написал я в 1967 году в одном из уральских лагерей, вспоминая узы своего отца.
На свободе
Летом 1933 года отец освободился.
Мы с мамой выехали к нему в Новосибирск, откуда ему предстоял путь в г. Бийск — в то время небольшой городок, затерявшийся среди лесов Алтая.
При освобождении отец не получил паспорт, ему было указано место жительства — в. г. Бийске на положении ссыльного. Мы ехали в пассажирском поезде. В памяти сохранился переполненный вагон, крики, ругань… Кое-как меня пристроили на верхней полке, где я смог уснуть, а родители спали сидя… На вокзале в г. Бийске нас обокрали, уменьшив и без того наши скудные пожитки…
Поселились мы где-то на окраине города, сняв комнату в частном доме. Места очень красивые. Вокруг сосновый лес и тишина. Зимой мы с отцом брали санки и бродили по лесу. Я очень любил эти прогулки.
В Бийске были верующие, но молитвенный дом был закрыт, и верующие собирались по домам.
Мои родители сильно бедствовали. Судимость за религиозные убеждения, отсутствие паспорта были большим препятствием в трудоустройстве. Во многих местах отцу отказывали в приеме на работу.
Наконец, отец и мать поступили на работу, но очень далеко от дома — за рекой в противоположной части города.
В осеннюю слякоть, и в зимнюю стужу, и пургу им приходилось 2–3 часа добираться зачастую пешком до места работы.
Родители часто болели… Помню: то отец лежит в постели с большой температурой, а мать хлопочет вокруг него, лечит; то — сама болеет, а отец за врача…
Однажды отец получил письмо из г. Благовещенска из своей родной общины, где нес служение пресвитера в 1926–1930 годах до дня ареста. Добрая весточка со словами братской любви ободрила и утешила отца в этот труднейший период его скитаний. Господь сохранил это письмо среди многочисленных обысков последующих десятилетий. Господь через своих верных детей послал также и хлеб насущный в этот критический момент нашей жизни.
В январе 1934 года отец получил паспорт и получил возможность покинуть место высылки. Мы переехали в г. Новосибирск. Там еще не было закрыто собрание. Вспоминаю, как отец брал меня с собой в молитвенный дом, который находился на окраине города. Мне было очень интересно идти вместе со своим папой по улице. Мне казалось, что все смотрят на меня: ведь и у меня тоже есть папа! На собрании я любил сидеть с ним рядом и вместе петь об Иисусе, Который услышал мои молитвы и вернул мне папу!
