Жили-были кот, дрозд да петушок — золотой гребешок. Жили они в лесу, в избушке. Кот да дрозд ходят в лес дрова рубить, а петушка одного оставляют.
Уходят — строго наказывают:
— Мы пойдём далеко, а ты оставайся домовничать да голоса не подавай, когда придёт лиса, в окошко не выглядывай.
Проведала лиса, что кота и дрозда дома нет, прибежала к избушке, села под окошко и запела:
— Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Масляна головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку!
Петушок и выставил головку в окошко. Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору.
Закричал петушок:
— Несёт меня лиса
За тёмные леса,
За быстрые реки,
За высокие горы…
Кот и дрозд, спасите меня!..
Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню и отняли у лисы петушка.
В другой раз кот и дрозд пошли в лес дрова рубить и опять наказывают:
— Ну, теперь, петух, не выглядывай в окошко, мы ещё дальше пойдём, не услышим твоего голоса.
Они ушли, а лиса опять прибежала к избушке и запела:
— Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Масляна головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
Петушок сидит помалкивает. А лиса опять:
— Бежали ребята,
Рассыпали пшеницу,
Курицы клюют,
Петухам не дают…
Петушок и выставил головку в окошко:
— Ко-ко-ко! Как — не дают?!
Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору. Закричал петушок::
— Несёт меня лиса
За тёмные леса,
За быстрые реки,
За высокие горы…
Кот и дрозд, спасите меня!..
Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню. Кот бежит; дрозд летит… Догнали лису — кот дерёт, дрозд клюёт… И отняли петушка.
Долго ли, коротко ли — опять собрались кот да дрозд в лес дрова рубить. Уходя, строго-настрого наказывают петушку:
— Не слушай лисы, не выглядывай в окошко, мы ещё дальше уйдём, не услышим твоего голоса.
И пошли кот да дрозд далеко в лес дрова рубить. А лиса тут как тут — села под окошко и поёт:
— Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Масляна головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
Петушок сидит помалкивает. А лиса опять,
— Бежали ребята,
Рассыпали пшеницу,
Курицы клюют,
Петухам не дают…
Петушок всё помалкивает. А лиса опять:
— Люди бежали,
Орехов насыпали,
Куры-то клюют,
Петухам не дают…
Петушок и выставил головку в окошко:
— Ко-ко-ко! Как — не дают?!
Лиса схватила его в когти и понесла в свою нору, за тёмные леса, за быстрые реки, за высокие горы…
Сколько петушок ни кричал, ни звал, кот и дрозд не услышали его. А когда вернулись домой, петушка-то нет.
Побежали кот и дрозд по Лисицыным следам. Кот бежит, дрозд летит… Прибежали к лисицыной норе. Кот настроил гусельцы и давай натренькивать:
— Трень-брень, гусельцы,
Золотые струночки…
Ещё дома ли Лисафья-кума,
Во своём ли тёплом гнёздышке?
Лисица слушала, слушала и думает: «Дай-ка посмотрю, кто это так хорошо на гуслях играет, сладко напевает».
Взяла да и вылезла из норы. Кот и дрозд её схватили и давай бить-колотить. Едва лиса ноги унесла.
Взяли они петушка, посадили в лукошко и принесли домой.
И с тех пор стали жить да быть, да и теперь живут.
Жили-были муж да жена. Была у них дочка Машенька да сын Ванюшка. Вот раз собрались отец с матерью в город и говорят Маше:
— Ну, дочка, будь умница: никуда не уходи, береги братца. А мы вам с базара гостинцев привезём.
Вот отец с матерью уехали, а Маша посадила братца на травку под окном и побежала на улицу, к подружкам.
Вдруг, откуда ни возьмись, налетели гуси-лебеди, подхватили Ванюшку, посадили на крылья и унесли.
Вернулась Маша, глядь — братца нету!
Ахнула она, кинулась туда, сюда — нигде Ванюшки не видно. Кликала она, кликала — братец не откликается. Стала Маша плакать, да слезами горю не поможешь. Сама виновата, сама и найти братца должна.
Выбежала Маша в чистое поле, глянула по сторонам. Видит — метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за тёмным лесом.
Догадалась Маша, что это они унесли её братца, и бросилась догонять их.
Бежала, бежала, видит — стоит в поле печка. Подбежала Маша к ней:
— Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
— Подбрось в меня дровец, — говорит печка, — тогда скажу!
Маша скорее дровец нарубила, в печку подбросила. Печка сказала, в какую сторону бежать.
Побежала Маша дальше.
Видит — стоит яблоня, вся румяными яблочками увешана, ветки до самой земли склонились. Маша к ней:
— Яблонька, яблонька, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
— Стрясёшь мои яблочки, — скажу, куда гуси-лебеди полетели.
Стрясла Маша яблоки, яблоня ветки подняла, листики расправила, Маше дорогу показала:.
Бежит Маша дальше и видит: течёт молочная речка — кисельные берега. Маша к ней:
— Молочная речка — кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
— Упал в меня камень, — отвечает речка. — Сдвинь его в сторону — тогда скажу, куда гуси-лебеди полетели.
Поднатужилась Маша, сдвинула камень. Зажурчала речка, сказала Маше, куда ей бежать, где гусей-лебедей искать.
Бежала, бежала Маша и прибежала к дремучему лесу. Стоит на опушке и не знает, куда теперь идти, что делать. Смотрит — сидит под пеньком ёж.
— Ёжик, ёжик, — спрашивает Маша, — не видал ли ты, куда гуси-лебеди полетели?
Ёжик говорит:
— Куда я покачусь, туда и ты иди!
Свернулся он клубочком и покатился между ёлками, между берёзками. Катился, катился и прикатился к избушке на курьих ножках. Смотрит Маша — сидит в той избушке баба-яга, пряжу прядёт. А Ванюшка возле крылечка золотыми яблочками играет.
Подкралась Маша тихонько к избушке, схватила братца и побежала домой.
Немного спустя глянула баба яга в окно: нету мальчика! Кликнула она гусей-лебедей:
— Скорей, гуси-лебеди, летите в погоню!
Взвились гуси-лебеди, закричали, полетели.
А Маша бежит, несет братца, ног под собой не чует. Глянула назад — увидела гусей-лебедей… Что делать? Побежала она к молочной речке — кисельным берегам. А гуси-лебеди кричат, крыльями хлопают, нагоняют её…
— Речка, речка, — просит Маша, — спрячь меня!
Речка посадила её с братцем под крутой бережок, от гусей-лебедей спрятала.
Гуси-лебеди Машу не увидали, мимо пролетели.
Вышла Маша из-под крутого бережка, поблагодарила речку и опять побежала.
А гуси-лебеди заметили её — воротились, летят навстречу.
Подбежала Маша к яблоне:
— Яблонька, яблонька, спрячь меня!
Яблонька заслонила её веточками, прикрыла листочками. Гуси-лебеди покружились, покружились, не нашли Машу и Ванюшку и пролетели мимо.
Вышла Маша из-под яблони, поблагодарила её и опять пустилась бежать.
Бежит она, несёт братца, уж недалеко и до дому… Да, на беду, гуси-лебеди снова увидали её — и ну за ней! Гогочут, налетают, крыльями над самой головой машут, — того и гляди, Ванюшку из рук вырвут… Хорошо, что печка рядом. Маша к ней:
— Печка, печка, спрячь меня!
Печка её спрятала, заслонкой закрыла.
Гуси-лебеди к печке подлетели, давай заслонку открывать, да не тут-то было. Сунулись они в трубу, да в печку не попали, только крылья сажей вымазали. Покружились они, покружились, покричали, покричали, да так ни с чем и вернулись к бабе-яге…
А Маша с Ванюшкой вылезла из печки и пустилась домой во весь дух.
Прибежала домой, умыла братца, причесала, посадила на лавочку, сама рядом с ним села.
Скоро и отец с матерью вернулись из города, гостинцы привезли.
Шёл дед лесом, а за ним бежала собачка. Шёл дед, шёл, да и обронил рукавичку.
Вот бежит мышка, влезла в эту рукавичку и говорит:
— Тут я буду жить.
А в это время лягушка — прыг-прыг! — спрашивает:
— Кто, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка. А ты кто?
— А я лягушка-попрыгушка. Пусти и меня!
— Иди.
Вот их уже двое. Бежит зайчик. Подбежал к рукавичке и спрашивает:
— Кто, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка. А ты кто?
— А я зайчик-побегайчик. Пустите и меня!
— Иди.
Вот их уже трое. Бежит лисичка:
— Кто, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка да зайчик-побегайчик. А ты кто?
— А я лисичка-сестричка. Пустите и меня!
Вот их уже четверо сидят. Глядь, бежит волчок — и тоже к рукавичке, да и спрашивает:
— Кто, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка, зайчик-побегайчик да лисичка-сестричка. А ты кто?
— А я волчок — серый бочок. Пустите и меня!
— Ну уж иди!
Влез и этот, стало их пятеро. Откуда ни возьмись, бредёт кабан:
— Хро-хро-хро, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка, зайчик-побегайчик, да волчок — серый бочок. А ты кто?
— А я кабан-клыкан. Пустите и меня!
Вот беда, всем в рукавичку охота!
— Тебе ведь и не влезть!
— Как-нибудь влезу, пустите!
— Ну что ж с тобой поделаешь, лезь!
Влез и этот. Уже их шестеро. И так им тесно, что не повернуться! А тут затрещали сучья — вылезает медведь и тоже к рукавичке подходит, ревёт:
— Кто, кто в рукавичке живёт?
— Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка, зайчик-побегайчик, волчок — серый бочок да кабан-клыкан. А ты кто?
— Гу-гу-гу, вас тут многовато! А я медведюшка-батюшка. Пустите и меня!
— Как же мы тебя пустим? Ведь и так тесно.
— Да как-нибудь.
— Ну уж иди, только с краешку!
Влез и этот — семеро стало, да так тесно, что рукавичка, того и гляди, разорвётся.
А тем временем дед хватился — нету рукавички. Он тогда вернулся искать её. А собачка вперёд побежала. Бежала, бежала, смотрит — лежит рукавичка и пошевеливается. Собачка тогда:
— Гав-гав-гав!
Звери испугались, из рукавички вырвались — да врассыпную по лесу! Ну, дед пришёл и забрал рукавичку.
Жила-была бабка-старушка. Распахала она поле, посеяла на поле овёс. Славный вырос овёс — густой, высокий!
Пошла бабка раз на поле, свой овёс поглядеть. Видит — в овсе козёл бродит: ест овёс, мнёт овёс. Подбежала бабка и говорит:
— Вон, козёл, из овса! Вон, козёл, из овса!
А козёл не уходит.
— Не лезь, — говорит, — бабища-старушища! У меня глаза стеклянные, у меня рога золотые: как бодну, так и дух вон!
Нечего бабке делать: заплакала и пошла.
Навстречу ей медведь:
— Чего, бабка, горюешь?
Рассказала бабка свою беду — так и так:
— Как мне не горевать? Повадился в мой овёс козёл, и выгнать его нельзя!
— Ну, бабка, не горюй! Пойдём, я его выгоню! Пошли они к овсу, медведь и говорит:
— Вон, козёл, из овса! Вон, козёл, из овса! А козёл не уходит.
— Не лезь, медведь лохматый! У меня глаза стеклянные, у меня рога золотые: как бодну, так и дух вон!
Испугался медведь и убежал.
Пошла бабка и плачет.
Навстречу ей волк:
— Чего, бабка, плачешь?
Рассказала бабка волку свою беду — так и так:
— Как же мне не плакать? Повадился в мой овёс козёл, и выгнать его нельзя!
— Пойдём, бабка, я его выгоню!
— Где тебе выгнать — медведь и тот не выгнал!
— Ну пойдём, покажи мне козла.
Подошли к овсу, волк и говорит:
— Вон, козёл, из овса! Вон, козёл, из овса!
А козёл в ответ:
— Не лезь, волчище, драный хвостище! У меня глаза стеклянные, у меня рога золотые: как бодну, так и дух вон!
Волк испугался и убежал.
Пошла опять бабка и плачет.
Бежит лисица:
— О чём, бабка, плачешь?
Рассказала бабка свою беду и лисице — так и так:
— Как же мне не плакать? Повадился в мой овёс козёл, и не выгнать его: медведь выгонял — не выгнал, волк выгонял — не выгнал.
— Ну пойдём, я-то его выгоню!
Пошли к овсу, лисица и кричит::
— Вон, козёл, из овса! Вон, козёл, из овса!
А козёл не уходит:
— Не лезь, лиска, не подходи близко! У меня глаза стеклянные, у меня рога золотые: как бодну, так и дух вон!
Испугалась лисица и убежала.
Идёт бабка и опять плачет, опять горюет.
Скачет навстречу заяц:
— Чего, бабка, плачешь? О чём, бабка, горюешь?
Рассказала бабка и зайцу свою беду — так и так:
— Как же мне не плакать? Повадился в мой овёс козёл, а выгнать его никто не может: медведь выгонял — не выгнал, волк выгонял — не выгнал, лисица выгоняла— не выгнала:.
— Ну пойдём, бабка, я тебе помогу!
Пошли к овсу, заяц и говорит:
— Вон, козёл, из овса! Вон, козёл, из овса!
А козёл отвечает:
— Не лезь, зайчище, рваная губища! У меня глаза стеклянные, у меня рога золотые: как бодну, так и дух вон!
Испугался заяц и убежал.
Идёт бабка, заливается, плачет.
Летит пчела:
— О чём, бабка, плачешь?
Рассказала бабка свою беду и пчеле:
— Как же мне не плакать? Повадился в мой овёс козёл, и выгнать его нельзя.
— Пойдём, я его выгоню!
— Где тебе!.. Медведь выгонял — не выгнал, волк выгонял — не выгнал, лиса выгоняла — не выгнала, заяц выгонял — не выгнал. Где уж тебе, такой маленькой, его выгнать!
— Пойдём, бабка, покажи мне козла!
Привела бабка пчёлку к овсяному полю.
Вот пчёлка подлетела да как ужалит козла в нос!
Как заблеет козёл! Как побежит! И след простыл!
Перестал с тех пор козёл в бабкин овёс ходить. Стала бабка жить, да поживать, да добра наживать.
Жили старик со старухой. Было у них два сына. Старшего звали Тойво. Хороший он был, работящий, только уж очень хмурый. Никогда не засмеётся, никогда не запоёт, одно знает — трубку курит, дым пускает. Рыбу на озере ловит — молчит, сосну в лесу рубит — молчит, лыжи мастерит — молчит. За это его и прозвали Тойво-неулыба.
А младшего звали Матти. Хороший он был парень. Работает Матти — песни поёт, разговаривает — весело смеётся. Умел он и на гуслях-кантеле играть. Как начнёт струны пощипывать, как заиграет плясовую — никто на месте не устоит, у всех ноги сами собой в пляс идут. За это его все и звали Матти-весельчак.
Поехал раз Тойво в лес по дрова. Отвёл сани в сторону, выбрал хорошую сосну и давай рубить. Пошёл по лесу стук да треск.
А возле той сосны медвежья берлога была.
Проснулся хозяин-медведь:
— Это кто стучит? Кто мне спать не даёт?
Вылез из берлоги, глядит: парень сосну рубит, щепки из-под топора во все стороны летят!
Ух, рассердился медведь!
— Ты зачем в моём лесу стучишь, спать не даёшь? Зачем куришь-дымишь? Вон убирайся!
Да как встанет на дыбы, да как хватит Тойво лапой — только куртка затрещала.
Тойво от страха топор выронил, сам по снегу покатился, перекувырнулся, да прямо в сани и свалился.
Испугалась лошадь, дёрнула и понесла сани по сугробам, по пням, по полянам, да и вывезла Тойво из лесу. Вот оно как было.
Приехал Тойво домой — ни дров, ни топора, куртка разорвана и сам еле жив. Ну, да что поделаешь! А дрова-то нужны — печку топить нечем.
Собрался в лес Матти-весельчак. Взял топор да кантеле, сел в сани и поехал. Едет — играет и песню поёт.
Приезжает Матти-весельчак в лес и видит: стоит сосна, с одного боку надрублена, а рядом на снегу топор лежит.
«Эге, да это здесь мой братец Тойво рубил!»
Отвёл Матти сани в сторону, поднял топор, хотел было сосну рубить, да раздумал.
«Дай-ка сначала на кантеле поиграю — веселей работа пойдёт».
Вот он какой был, Матти-весельчак!
Сел на пенёк, да и заиграл. Пошёл по лесу звон. Проснулся хозяин-медведь:
— Кто это звенит? Кто мне уши щекочет?
Вылез из берлоги, видит: парень на кантеле играет, шапка на затылке, брови круглые, глаза весёлые щёки румяные, — сам песню поёт.
Хотел он на Матти броситься, да не смог: ноги сами так в пляс и просятся — удержу нет!
Заплясал медведь, затопал, заревел:
— Ух, ух, ух, ух!
Перестал Матти играть на кантеле. Перевёл медведь дух и говорит:
— Эй, парень, научи меня на кантеле играть!
— Можно, — говорит Матти-весельчак. — Отчего не научить!
Сунул кантеле медведю в лапы. А у медведя лапы толстые, бьёт он по струнам — ох, как скверно играет!
— Нет, — говорит Матти, — плохо ты играешь! Надо тебе лапы тоньше сделать.
— Сделай! — кричит медведь,
— Ну, будь по-твоему!
Подвёл Матти медведя к толстой ели, разрубил её топором вдоль и в щель клин вставил:.
— Ну-ка, хозяин, сунь лапы в щель да держи, пока я не разрешу вынуть!
Сунул медведь лапы в щель, а Матти топором по клину как стукнет! Вылетел клин, медведю лапы-то и прищемило. Заревел медведь, а Матти смеётся::
— Терпи, терпи, пока лапы тоньше станут,
— Не хочу играть! — ревёт медведь. — Ну тебя с кантеле твоим, отпусти меня!
— А будешь людей пугать? Будешь из лесу гнать?
— Не буду! — ревёт медведь. — Только отпусти!
— Ну ладно, отпущу.
Загнал Матти клин в щель, вытащил медведь лапы и скорее в берлогу забрался.
— Смотри, — говорит Матти, — не забудь своё обещание! Не то приеду — напомню тебе!
Нарубил Матти полные сани сосновых дров и поехал из лесу. Едет, сам на кантеле играет да песни поёт. Вот он какой, Матти-весельчак!
С тех пор медведь на людей перестал нападать. Как услышит голос да стук топора, думает:
«Уж не Матти ли это приехал?»
И лежит в своей берлоге тихо да смирно.
Жил на свете, да, видно, и сейчас живёт, старый, седой Мороз. И был у него сын — молодой Морозец.
Ходил старый Мороз по полям и лесам, в своём хозяйстве порядки наводил. Где надо — снегу подсыплет, где вздумается — метель заметёт..
А сынок Морозец посматривает на отцову работу да посмеивается:
— Эх, стар стал отец, одряхлел совсем! Мне бы волю — я бы такую вьюгу закрутил, что деревья бы закачались! Я бы столько снегу намёл, что и зверю не пройти, и человеку не проехать!
Раз как-то вышел молодой Морозец погулять. Вдруг видит — едет в санях толстый-претолстьй пан. Шуба на нём медвежья, шапка лисья, на ногах сапоги валеные, на руках пуховые рукавицы.
«Вон как укутался! — думает Морозец. — Старику отцу такого ни за что бы не пронять. А вот от меня не уйти этому пану!»
И погнался Морозец за санями. Догнал пана и давай его морозить! Пан съёжился весь, шапку на самый нос надвинул, шубу запахнул покрепче. Да толку мало — не отстаёт от него Морозец, во все щёлочки пробирается, со всех сторон поддувает.
Совсем закоченел пан. И до дому не доехал — замёрз по дороге.
Ну, а Морозец-то рад. Побежал хвастать отцу:
— Гляди, старый, какого я толстого пана в медвежьей шубе заморозил!
— Что и говорить, ты у меня, сынок, молодец-молодцом, — сказал старый Мороз, — С толстым-то паном ты справился, а вот попробуй пронять того мужика — видишь, шагает по дороге?
Поглядел Морозец — идёт по дороге этакий тощий мужичок. Шубёнка у него еле держится на плечах, и не разберёшь — чего на ней больше: то ли дыр, то ли заплат.
— С этим-то я живо справлюсь! — засмеялся Морозец. — Только дуну — и поминай как звали!
А мужик как раз дошёл до своей делянки, взял топор в руки и давай рубить ёлки да сосны.
Тут-то на него и набросился Морозец. С этого бока подует, с другого налетит. А мужик знай себе машет и машет топором. До того разошёлся, что даже пот его прошиб.
Бьётся, бьётся над ним Морозец — мужику хоть бы что! Он и шубёнку распахнул и рукавицы бросил.
Рассердился Морозец:
— Ну, я от тебя не отстану! Так или этак, а дойму тебя.
И забрался в мужиковы рукавицы. Думает: «Пойдёт мужик домой, станет надевать рукавицы — тут-то я его и ухвачу за пальцы! Без рук останется».
Ну ладно. Махал, махал мужик топором, навалил кучу дров, устал наконец. Стал собираться домой. Хотел рукавицы надеть, а они не гнутся, промёрзли насквозь.
Мужик недолго думая взял топор да обухом по рукавицам — раз, другой, третий. Так намял Морозцу бока, что тот еле жив остался.
Кое-как доплёлся молодой Морозец до дому. А старый Мороз смеётся:
— Что, попало тебе? Рано передо мной расхвастался! С моё поживи — узнаешь, кто слаб, кто силён! Иной с виду прост, а попробуй подступись к нему!
Было время, когда все птицы пели одинаково. От этого получалась большая путаница. Бывало, услышит голубь красивую песенку, подумает, что голубка его разливается. Полетит на голос да прямо в когти коршуну попадётся. Станет красногрудый снегирь сзывать своих птенцов, а на зов его слетаются серые воробьишки… Наконец надоела такая жизнь птицам, и решили они так: сложим все песни в большой сундук и будем тянуть по очереди — кто какую песню вытащит, ту и станет петь весь его род.
Назначили птицы день, час, место и слетелись со всех концов леса делить песни.
Одни совы опоздали. Были они большими лентяйками и очень любили поспать. Птицы, пролетая к назначенному месту, позвали двух сов, дремавших на ветке, но те только приоткрыли свои круглые глаза и сказали друг другу:
— К чему спешить? Самые хорошие песни — подлиннее да потяжелее, они, верно, завалились на дно сундука. Вот и достанутся нам.
Только к вечеру собрались совы получить свою долю. Заглянули в сундук, а там пусто. Все песни разобрали другие птицы. Так совам ничего и не досталось.
А разве можно прожить без песен? Друг другу и то не знаешь, как голос подать. Горевали, горевали совы и наконец сказали:
— Давайте сами придумаем для себя какую-нибудь песенку.
Но это было не так-то легко. То затянут такое, что у самих уши заболят, а то зальются трелью и уже обрадуются — вот-то хорошо! — да вдруг услышат: то же коленце, но гораздо складнее выводит какой-нибудь жалкий зяблик.
Совсем приуныли совы. А птицы кругом так и щебечут с утра до вечера, им на зависть.
Однажды вечерком встретились две подруги-совы в рощице за деревней. Поболтали о том о сём, заговорили и о своей печальной судьбе. И тут одна из них сказала:
— Не поучиться ли нам у людей?
— Вот это дело! — ответила вторая. — Я как раз слыхала, что сегодня на хуторе справляют свадьбу. А на свадьбах, уж верно, поют самые лучшие песни.
Сказано — сделано. Полетели совы в деревню, прямо на тот двор, где играли свадьбу. Пристроились на яблоне, что росла поближе к избе, и навострили уши. Да, на их беду, никто из гостей не затягивал песню. Надоело совам сидеть на ветке.
— Видно, и от людей не дождаться нам помощи! — сказали они друг другу и уже собрались было лететь восвояси.
Но тут скрипнула дверь, распахнулась с шумом, и какой-то весельчак крикнул во весь голос:
— Уу-ух-уу!
— Чур, моя песня, чур, моя! — воскликнула первая сова.
— Ладно, — ответила её подруга, — Ну и повезло же тебе!
В это время в конюшне проснулась лошадь. Проснулась и громко зафыркала:
— Фррр…
— А вот это моя, моя песня! — тотчас закричала вторая сова.
И обе весело улетели, чтобы поскорее добраться до родного леса и похвастаться своими чудесными песнями перед другими птицами.
Кому случалось в ночную пору забрести в сосняк, или березняк, или в ельник, тот, верно, слыхал перекличку двух птиц. Одна кричит':
— Уу! Ух-уу!
Другая отвечает:
— Фррр… Фрр… Фрр-рр-рр!
Это и есть те самые совы, которые в старину летали на свадьбу учиться песням.
Свил дрозд гнездо на маленькой ёлке. Высидел птенцов, а тут приходит к ёлке лиса и кричит:
— Все уже сеют, а я ещё сохи не приготовила! Надо эту ёлочку срубить на оглобли для сохи.
Испугался дрозд, просит, чтобы лиса не рубила ёлку, не разоряла гнездо с малыми детишками.
Лиса говорит:
— Дай мне одного птенца, тогда не стану рубить.
Что тут делать дрозду? Приходится отдать лисе птенца, да не знает, которого: всех жалко; какой палец ни укуси — все болят…
О ту пору, пока оба торговались, подходит бабка-ворона и говорит дрозду:
— Не тужи, дроздок, пусть рубит! Где ж у неё топор-то?
Лиса давай бить хвостом по ёлке, да дрозд сразу увидел, что это ему нипочём.
Рассердилась лиса на умную ворону, захотела её хитростью извести.
Взобралась на пригорок и притворилась, что подохла.
Прилетела ворона и — прыг! — лисе на голову. Ну, хитрюга лиса сразу же сцапала ворону.
Стала тут ворона просить: пусть лиса делает с ней что захочет, да только бы не засовывала в ступицу и не пускала колесо под гору.
Ну, тут уж лисе захотелось посадить ворону в ступицу. Так она и сделала!
А ворона с одной стороны ступицы влезла, а с другой вон вылетела. Так и спаслась от лисы.
Жил когда-то на свете один человек. У него было три сына. Был тот человек старательный и трудолюбивый, никогда без дела не сидел. Работал он с раннего утра до позднего вечера, не зная устали. Везде поспевал.
Сыновья у него были рослые, красивые, сильные, а работать не любили.
Отец и в поле, и в саду, и дома трудился, а сыновья сидели под деревьями в тени и болтали или ходили на Днестр рыбу ловить.
— Что же вы не работаете никогда? Почему отцу не помогаете? — спрашивали их соседи.
— А зачем нам работать? — отвечали сыновья. — О нас отец заботится, он везде сам справляется!
Так они и жили год за годом.
Сыновья выросли, а отец постарел, ослабел и не мог уже работать, как прежде. Запустел у них сад около дома, заросло поле сорной травой.
Видят это сыновья, а работать не хотят.
— Что же вы, сынки, без дела сидите? — спрашивает их отец. — Пока я был молод, я работал, а теперь ваша пора пришла.
— Успеем ещё поработать, — говорят в ответ сыновья.
Горько стало старику, что сыновья у него такие лентяи.
Заболел он от горя и слёг в постель.
Тут уж семья совсем в бедность пришла. Сад весь зарос, одичал, выросли в нём крапива да лебеда, так что из-за них даже дома не было видно.
Однажды созвал старик своих сыновей и сказал им:
— Ну, сынки, пришёл мой смертный час. Как вы теперь без меня жить будете? Трудиться вы не любите и не умеете.
Сжались у сыновей сердца, заплакали они.
— Скажи нам, отец, что-нибудь напоследок, посоветуй что-нибудь! — попросил старший брат.
— Хорошо! — сказал отец. — Открою я вам одну тайну. Все вы знаете, что я и покойная ваша мать работали не покладая рук. За долгие годы скопили мы для вас богатство — горшок с золотом. Закопал я этот горшок возле дома, только не помню, в каком месте. Ищите мой клад, и тогда будете вы жить, не зная нужды.
Простился отец с сыновьями и умер.
Похоронили сыновья старика, погоревали. Потом старший брат сказал:
— Что ж, братья, пришли мы в большую бедность, жить нам нечем, не на что даже хлеба купить. Помните, что отец перед смертью говорил? Давайте искать горшок с золотом!
Взяли братья заступы и стали копать возле самого дома небольшие ямки.
Покопали они, покопали, но найти горшок с золотом не могли..
Тогда средний брат говорит:
— Братья! Если мы так будем копать, то никогда не найдем отцовского клада. Давайте раскопаем всю землю вокруг нашего дома!
Братья согласились. Снова взялись за свои заступы, вскопали всю землю, но горшка с золотом так и не нашли.
— Эх, — говорит младший брат, — давайте вскопаем землю ещё раз, да поглубже! Может, отец закопал горшок с золотом глубоко.
Согласились братья. Очень уж хотелось им разыскать отцовский клад!
Снова принялись все за работу.
Копал-копал старший брат, вдруг наткнулась его лопата на что-то большое и твёрдое. Забилось у него сердце, обрадовался он, кликнул своих братьев:
— Идите скорее ко мне: я отцовский клад нашёл!
Прибежали средний и младший братья, стали помогать старшему.
Трудились, трудились и выкопали из земли не горшок с золотом, а тяжёлый камень.
Обидно им стало, они и говорят:
— Что же нам с этим камнем делать? Не оставлять же здесь. Отнесём его подальше да бросим в овраг!
Так они и сделали. Убрали камень и опять принялись землю раскапывать. Целый день работали, о еде, об отдыхе забыли! Перекопали ещё раз всю свою землю. Земля стала пышной и мягкой. А горшка с золотом так и не нашли.
— Что ж, — говорит старший брат, — раскопали мы землю — не пустовать же ей! Давайте посадим на этой земле виноград.
— Верно, — говорят братья. — Хоть не даром пропадут наши труды.
Посадили они виноградные лозы и стали ухаживать, за ними.
Немного времени прошло, разросся у них большой да хороший виноградник. Созрели сочные, сладкие гроздья.
Собрали братья богатый урожай. Оставили себе сколько нужно, а остальное продали — много денег получили.
Тогда сказал старший брат:
— Недаром мы раскопали всю нашу землю: нашли мы в ней драгоценный клад, о котором нам перед смертью отец говорил!
Жил-был мальчик. Пошёл он в лес. Гулял-гулял и заблудился. А было это высоко в горах. Искал-искал дорогу и устал. Сломил он себе крепкую палку и дальше пошёл. Шёл-шёл и лёг под куст отдохнуть.
Вот он лёг отдохнуть и видит: по большому дереву громадная змея ползёт. А на дереве гнездо, и в гнезде птенцы.
Как увидели птенцы змею, закричали они, заплакали:
— Помогите, помогите!
Но никто не пришёл к ним на помощь.
А змея шипит, пасть разинула, язык высунула. Лезет всё выше, подползает всё ближе…
Мальчик сперва очень испугался, а потом пожалел птенцов, взял свою крепкую палку, размахнулся и ударил змею. Она развернулась, опять свернулась. да как прыгнет на мальчика!
Змея была сильная, толстая и длинная. Змея и мальчик бились очень долго, но мальчик победил.
Он бросил птенцам змеиное мясо, а сам опять лёг под куст и уснул, потому что он очень устал.
Вдруг зашумел лес от ветра, ночные звери в норы попрятались, звёзды тучами укрылись.
Это, широко махая своими могучими крылами, прилетела чудо-птица к своим птенцам.
Увидала она мальчика, страшным клёкотом заклекотала:
— Чччеловекк, чччеловекк! Ррразорву еггго!
— Мама, мама, — заплакали птенцы, — этот человек змею убил, нас накормил!
Тогда чудо-птица опустилась на землю и распростёрла над мальчиком своё широкое крыло, чтобы ни ветер, ни дождь ему спать не мешали.
Утром храбрый мальчик проснулся, увидал над собой большое крыло и заплакал.
— Не бойся, — сказала ему чудо-птица. — Ты моих детей спас, я для тебя теперь что хочешь сделаю.
— Отнеси меня домой, — попросил мальчик.
— Садись-ка мне на спину, обними за шею.
И чудо-птица подняла мальчика высоко, унесла далеко и опустила на крышу его родного дома.
— Будь всегда таким, как сейчас, — сказала она улетая.
Жила-была Коза с кудрявыми ножками. У неё было трое козлят: Алюль, Булюль и Хиштаки Саританур.
Однажды коза отправилась на пастбище. Перед уходом позвала она детей и говорит:
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур! Я ухожу пастись, принесу вам на рожках травку, на язычке водичку, в вымечке молочко. Заприте дверь на засов и сидите дома.
Алюль, Булюль, Хиштаки Саританур заперли дверь и остались дома.
Только скрылась коза из виду, подошла к двери собака, постучала лапой и пролаяла:
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур, отоприте мне дверь!
Алюль, Булюль, Хиштаки Саританур узнали по голосу, что это не мать, и не открыли дверь.
Ушла собака ни с чем. Только она ушла, прибежал шакал и завыл:.
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур, отоприте скорей!
Но козлята узнали шакала и не открыли ему дверь.
Тогда подошёл к двери волк: он стоял за углом дома и всё слышал. Он изменил свой голос и тоненько запел:
— Алюль мой, Булюль мой, мой Хиштаки Саританур! Поскорее отоприте мне дверь! Принесла я вам на рожках травку, на языке водичку, в вымечке молочко.
Услыхали козлята эти слова и распахнули дверь.
Волк вбежал в дом, проглотил всех козлят и ушёл.
Вечером вернулась с пастбища Коза с кудрявыми ножками. Увидала она открытую дверь, вошла в дом и не нашла ни Алюля, ни Булюля, ни Хиштаки Саританура.
Заплакала коза, запричитала:
— Алюль мой, Булюль мой, Хиштаки Саританур мой! Где вы? Я принесла вам на рожках травку, на языке водичку, в вымечке молочко.
Никто не откликался. Долго плакала коза, но горю не помогла.
«Не собака ли съела моих детей?» — подумала она.
Взобралась на крышу собачьего дома и постучала ножками: тук-тук!
Услышала собака стук и спросила:
— Кто взобрался на мою крышу? Пыль сыплется в мой плов. У меня гости. Мои гости ослепли от пыли!
Коза отвечала:
— Я Коза с кудрявыми ножками.
Это я стучу в твою крышу ногами.
Ты съела моего Алюля,
Ты съела моего Булюля,
Ты съела моего Хиштаки Саританура.
Выходи на бой, вставай перед моими рогами!
Испугалась собака, поджала хвост и сказала:
— Не ела я твоего Алюля,
Не ела я твоего Булюля,
Не ела твоего Хиштаки Саританура!
Не выйду я на бой, не встану перед твоими рогами!
Иди к шакалу — наверное, он съел твоих детей.
Коза пошла к шакалу, взобралась на крышу дома и постучала ножками: тук-тук-тук!
Услышал шакал стук и спросил:
— Кто взобрался на мою крышу? Пыль сыплется в мой плов. У меня гости. Мои дорогие гости ослепли от пыли!
Коза отвечала:
— Я Коза с кудрявыми ножками.
Это я стучу в твою крышу ногами.
Ты съел моего Алюля,
Ты съел моего Булюля,
Ты съел моего Хиштаки Саританура!
Выходи на бой, вставай перед моими рогами!
Трусливый шакал завыл:
— Не ел я твоего Алюля,
Не ел я твоего Булюля,
Не ел твоего Хиштаки Саританура!
Иди к волку: это волк их съел!
Пошла коза к волку, взобралась на крышу волчьего дома, сердито застучала по крыше ногами.
Волк спросил грубо:
— Кто взобрался на мою крышу? Пыль сыплется в мой плов. У меня гости. Мои гости ослепли от пыли!
Ещё сильнее застучала коза ногами и грозно закричала:
— Я Коза с кудрявыми ножками!
Я стучу в твою крышу ногами!
Ты съел моего Алюля,
Ты съел моего Булюля,
Ты съел моего Хиштаки Саританура!
Выходи на бой, вставай перед моими рогами!
Волк отвечал злорадно:
— Да, я съел твоего Алюля,
Я съел твоего Булюля,
Я съел твоего Хиштаки Саританура!
Выйду к тебе на бой,
Встану перед твоими рогами!
Сговорились они, назначили час, когда биться.
Пошла коза домой, испекла на молоке лепёшки, понесла их кузнецу и попросила:
— Отточи поострей мне рога!
Кузнецу понравились сдобные лепёшки, и он отточил козе рога.
Волк налепил лепёшек из земли, отнёс их кузнецу и сказал:
— Отточи мне зубы, да поострей!
Кузнец выбросил волчьи лепёшки и не отточил, а затупил волчьи зубы.
Вот вышли коза с волком на бой.
Волк только щёлкал тупыми зубами, а Коза с кудрявыми ножками разбежалась и всадила волку в живот свои острые рожки. А оттуда, живые и невредимые, выскочили Алюль, Булюль и Хиштаки Саританур.
Обрадовались козлята, запрыгали вокруг матери. И повела детей домой Коза с кудрявыми ножками.
Жили старик со старухой. Был у них конь, сильный конь, быстрый, красивый.
Однажды отпустил старик коня в степь пастись. Ходит конь, щиплет траву и вдруг видит — мчится к нему большой барс. Испугался конь, но не подал виду. Спрашивает он барса:
— Кто ты такой?
Зарычал барс:
— Я алла-барс — пёстрый барс, над всеми зверями я старший! А ты кто?
— А я гнедой конь, над всеми конями, над всеми верблюдами самый старший!
Удивился алла-барс: не думал он, что есть кто-то равный ему, и говорит:
— А всё-таки я куда важнее тебя буду!
— Нет, — отвечает конь, — я важнее!
Стали они спорить. Долго спорили. Надоело коню спорить, он и говорит:
— Давай, алла-барс, померяемся с тобой силой! Кто из нас сильнее, тот и важнее!
— Давай! — отвечает барс. — Только как мы будем нашу силу мерять?
— А вот как. Кто выбьет из камня искры, тот и сильнее.
Согласился барс. Стал он первым силу показывать. Бил он, бил лапами о камень, а толку никакого: ни одной искры не выбил!
— Немного у тебя силы! — сказал конь. Ударил он о камень подкованным копытом, и сразу из камня искры во все стороны посыпались.
Увидел алла-барс искры, испугался и говорит:
— Видно, ты и вправду сильнее меня будешь!
Поджал он свой длинный хвост и бросился бежать без оглядки.
Однажды джейраны встретились в пустыне и повели разговор о том, как им уберечься от кровожадных зверей.
Самый старый джейран сказал:
— Наша беда в том, что мы живём отдельно друг от друга. Если кто-нибудь из нас найдёт сочную траву, скрывает её от других. И если издалека заприметит тигра, то старается сам потихоньку убежать от него, а до других ему и дела мало. Нам нужно жить вместе. Вокруг себя мы будем выставлять надёжных караульных — таких, что не будут дремать. И как только караульные заслышат тигра или волка, так все мы кинемся бежать и спасёмся от них.
Молодой джейран спросил:
— А разве караульные смогут жить без сна?
Старый джейран ответил:
— Каждый из нас будет по очереди стоять на страже.
Всем понравился совет старого, умного джейрана, и они порешили ходить вместе, вместе отыскивать сочную траву, чистые колодцы и вместе отдыхать под кустами.
Их разговор подслушала лисица и обрадовалась.
«Вот хорошо, — подумала она — соберётся много джейранов, а караульные обязательно ночью заснут. И если прежде тигр или волк хватали по одному джейрану, то теперь схватят сразу четырёх или пятерых, а тогда и мне тоже кое-что перепадёт».
Побежала лисица к волку и говорит ему:
— Братец волк! Я нашла для тебя много добычи, и такую лёгкую, что только успевай хватать её.
У волка от жадности разгорелись глаза.
— Какую добычу? Где? — всполошился он.
Лисица отвечает:
— Я покажу её, но только с уговором, чтобы ты и мне оставил кусочек.
Волк согласился.
Тогда лисица говорит:
— Неподалёку от моей норы собралось много джейранов. Они щиплют траву, на которую тебе и смотреть противно. Джейраны выставили караульных и по глупости своей доверились им. Ночью все они, сытые, уснут, караульные тоже задремлют, и ты легко сможешь подкрасться к джейранам — сразу схватишь пятерых.
