Название: Маргарет Макхейзер, «Дар»
Серия: «Эффект бабочки» — 1
Переводчик: Юлия Л
Редактор: Анастасия И
Вычитка: Поночка
Обложка: Дарья Сергеевна
Переведено для группы: https://vk.com/stagedive
18+
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Говорят, глаза — зеркало души.
В моем случае это не метафора.
ПРОЛОГ
Кто мог предвидеть, что моя жизнь так резко изменится?
Я — точно нет. Мои родители тоже.
До моего семнадцатилетия оставалось всего несколько недель, когда все изменилось: я оказалась в машине скорой помощи, на пути в больницу, без сознания.
Меня привезли вовремя.
Аппендикс лопнул, и токсины попали в кровь. Врачи провели операцию и удалили все до того, как воспаление успело распространиться на другие органы и убило меня.
Мне сказали, я была на волосок от смерти. Сказали — мне повезло.
Очнувшись, я поняла, что что-то… изменилось. Что-то внутри меня изменилось.
Я поняла это в тот же момент, как открыла глаза.
Что-то было не так.
Или наоборот, все стало на свои места.
Вот так я и получила свой дар.
А может, свое проклятие…
1 глава
— Алекса, ты меня слышишь? — кто-то больно щипает меня за руку, и я стону. — Алекса, очнись.
Боль не прекращается, и я пытаюсь сосредоточиться на ней, но руки, словно не мои: слабые и тяжелые.
— Алекса, — голос становится четче и громче. — Проснись, Алекса!
Заткнись! Сколько раз ты еще повторишь мое имя?
— Алекса, если ты меня слышишь, очнись!
Я пробую открыть глаза и тут же закрываю их, когда яркий свет ослепляет меня. Перед глазами пульсируют круги.
— Вот молодец, Алекса.
О, да хватит уже!
— Что случилось? — шепчу я. Горло пересохло и болит, слова даются с трудом. Снова приоткрываю глаза и тут же закрываю. Слишком ярко.
— Что ты помнишь, Алекса? — спрашивает мягкий женский голос.
Воспоминания путаются: вот я дома, с родителями. Стараюсь вспомнить, что было дальше, но в голове белая завеса тумана. Дальше все обрывается.
— Хм… я была дома. — Боже, горло жутко дерет. — Я хочу пить.
Я пытаюсь сглотнуть, но по ощущениям в горло словно насыпали песка.
— Тебе нельзя ни есть, ни пить, пока не разрешит доктор.
— Доктор? — спрашиваю я, пробуя в третий раз открыть глаза. Свет все еще ярок, и я прищуриваюсь.
Рядом с моей кроватью стоит женщина. Она старше меня, может лет двадцать пять. Волосы связаны в конский хвост, яркая розовая заколка. Очень добрые карие глаза и милая улыбка. Я чувствую как забота, и сочувствие исходит от нее.
— Где я? — оглянувшись, я замечаю вокруг себя типичную больничную обстановку.
— Ты в реанимации. Тебя привезли на «скорой», сразу прооперировали. Ты помнишь что-то из этого? — женщина склоняет голову набок, ласковые глаза подбодряют меня.
Я качаю головой: я не помню ничего — только то, что я была дома с семьей.
— А где мама? — меня вдруг наполняет беспокойство, оно заставляет меня озираться вокруг, в поиске родных.
— Твои родители снаружи. Ждут, когда ты очнешься, чтобы навестить тебя.
Несмотря на то, что говорит она мягко и спокойно, во мне начинает подниматься паника. Тело дрожит, сердце едва не выпрыгивает из груди.
— Мам! — зову я отчаянно, и звук дерет мое пересохшее горло. — Мама!
— Все нормально, твои родители ждут снаружи. Пожалуйста, приляг, Алекса, — голос женщины становится еще мягче, когда она пытается успокоить меня.
— Я хочу увидеть маму!
Слезы текут из глаз, меня трясет.
— МАМА! — кричу я изо всех сил.
— Что происходит? — к нам подходит другая медсестра, и, судя по ее виду, мягкости от нее не стоит ожидать.
— Алекса немного запаниковала, я пытаюсь ее успокоить.
Вторая медсестра смотрит на меня, приподняв бровь. Она старше, со строгим лицом и пристальным взглядом. Судя по тому, как уверенно она действует, становится понятно что, что работает она здесь уже долго и точно знает, что делать.
— Позови ее мать, — говорит она ровно.
Добрая медсестра разворачивается и быстро выходит. Строгая смотрит на меня. Мой пульс, судя по приборам, все еще высок, и она хмурится, заметив это.
— Ты мешаешь другим пациентам, — говорит она голосом таким же холодным, как и выражение ее лица.
— Я просто хочу к маме, — теперь я почти задыхаюсь. Паника нарастает.
Губы медсестры сжимаются в жесткую линию, и она кладет руку на бедро, от этого я нервничаю еще больше. Она пугает меня до ужаса.
— Милая, — я слышу мамин голос, и страх тут же проходит, словно волной накатывает облегчение. Она рядом.
— Мам! — тихонько зову я.
Она почти подбегает к кровати и обнимает меня, и я успокаиваюсь в ее объятиях. Пытаюсь обнять ее в ответ, но не могу — руки, словно весят по центнеру каждая.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Злая медсестра уходит прочь, с нами остается добрая.
— Мы были дома, и тебя резко скрутило. Ты упала в обморок, не помнишь? — она с беспокойством смотрит в мои глаза.
Я напрягаюсь изо всех сил, не понимая, почему не помню того, что случилось совсем недавно.
— Мы вызвали «скорую». — Мама обводит рукой пространство. — Ты в больнице.
Я киваю, но белый туман все еще там.
— Почему?
— У тебя был аппендицит. Врачи сразу забрали тебя в операционную, чтобы его удалить.
— Что? — и тут же, словно в подтверждение ее слов, я чувствую боль внизу живота.
— У тебя лопнул аппендикс, и им пришлось удалить его, пока не началась интоксикация. У тебя мог начаться сепсис, Алекса.
По глазам мамы я вижу, что она хочет сказать что-то еще, но не говорит.
Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда резкий выдох срывается с губ.
— Как долго я была без сознания?
— Ты была в операционной почти четыре часа. Но сейчас все хорошо. — Мама наклоняется и целует меня в лоб. Я чувствую, как ее беспокойство проходит и мне самой становиться спокойнее.
— Хорошо, — бормочу я.
В этот момент медсестра, которая находится с нами в палате, подходит ближе.
— Прошу прощения, миссис Мерфи, но вам пора. Алексу перевезут в палату через час, так что можете подождать там, — говорит она.
Мама нерешительно смотрит на нее, потом на меня.
— Все нормально, мам. Все будет хорошо. — Теперь я успокаиваю маму, не хочу, чтобы она снова волновалась.
— Сейчас я проверю показатели Алексы, а потом мы перевезем ее в палату, — улыбается медсестра.
— Мы с папой будем ждать тебя там, — мама наклоняется и снова целует меня в лоб.
Я слабо ей улыбаюсь и провожаю глазами, когда она уходит.
— У тебя такая милая мама, — говорит медсестра.
— Спасибо.
Я делаю несколько глубоких вдохов и закрываю глаза. Открыв их, я вижу, что медсестра ушла, но вскоре она возвращается, катя перед собой какой-то монитор на колесиках.
— А это что такое? — спрашиваю я.
— Аппарат измерит твое артериальное давление. Хотим убедиться, что все в норме.
— О, ладно. — Я смотрю с интересом за ее манипуляциями.
Она устанавливает аппарат рядом с кроватью и, откинув одеяло, берет меня за руку.
В момент прикосновения кожу обдает холодом, и меня неожиданно переносит в незнакомое место.
— Что происходит? — выдыхаю я, озираясь по сторонам.
Вокруг темно, и я стою на парковке. Мимо проезжает поезд. Перемигиваются лампочки над головой. Я поворачиваю голову и вижу идущую прочь женщину. В ее волосах — розовая заколка и я тут же узнаю медсестру из палаты, через ее плечо переброшен ремешок ярко-красной сумки.
На парковке пусто и темно. Я все еще слышу затихающий гул поезда.
Я продолжаю наблюдать за женщиной. Она быстро идет, подняв плечи, и так спешит, что почти срывается на бег.
— Хейли! — я резко поворачиваюсь на звук мужского голоса.
И в тоже время раздается выстрел и за ним следует звук падающего тела.
Мужчина в капюшоне, я не могу видеть его лица. Он спокойно идет прямо ко мне, а я застываю на месте, не в силах вымолвить ни слова, зажимая рот рукой.
Мужчина оглядывается через плечо в мою сторону, потом быстро смотрит в другую. Теперь я вижу его лицо: он молод и на его щеке я вижу старый шрам. Молодой человек подходит ближе и стреляет в тело на земле еще раз.
— Я же говорил тебе. Надо было слушать.
Несколько мгновений он стоит рядом с Хейли, потом разворачивается и убегает прочь.
Я в шоке смотрю на лежащее вниз лицом тело. Подскочив к девушке, я пытаюсь перевернуть ее, но мои руки проходят сквозь тело. Я не могу коснуться ее, не могу сдвинуть. Я ничего не могу сделать: просто стою там и смотрю на лужу крови, растекающуюся под неподвижным телом.
— Хейли, — выдыхаю я в отчаянии.
И в тот же миг, я возвращаюсь в реальность, и та же медсестра стоит рядом, глядя на меня с выражением удивления в глазах.
— Откуда ты знаешь мое имя? — спрашивает она, отступая на шаг.
Тяжело дыша, я гляжу на нее, мысли путаются, реальность угрожает исчезнуть, и я боюсь, что сейчас потеряю сознание.
— Что это было? — от напряжения я не узнаю свой голос.
— Что именно? Я проверяла твой пульс, — на ее лице растерянность.
Хейли снова берет меня за руку, и все возвращается вновь. В тот самый момент, как ее пальцы касаются моей голой кожи, я снова оказываюсь на парковке. Пролетает мимо поезд, я вижу, как она снова проходит мимо меня. Все то же самое. Все точно то же самое!
— Хейли, — вновь слышу я глубокий голос.
— Нет! — кричу я и пытаюсь встать между ней и парнем со шрамом. Но я словно прилипла к земле и не могу двигаться. Какого черта?!
Звук выстрела отдается у меня в голове, в этот раз четче — потому что я уже проживала этот момент однажды.
— Хейли! — отчаянно кричу я, но ноги отказываются двигаться.
И снова я возвращаюсь в реальность. Хейли отступает, она явно видит, что со мной что то не так.
— Ты в порядке? Я позову доктора. Ты отключилась на несколько секунд. — Я вижу беспокойство на ее лице.
— Все хорошо.
Но это не так. Я смотрю на нее, пытаясь разобраться, что со мной произошло, в самом ли деле я видела Хейли в этом кошмаре, который только что пережила.
Она подходит снова, но я как могу быстро отстраняюсь, слишком напуганная перспективой прикосновения — и повторения ее смерти.
— Я должна проверить твои показатели, Алекса. Если ты не позволишь это сделать мне, я позову другую медсестру.
Сердце колотится от ужаса. Мысли кружатся вихрем. Я не знаю, что происходит. Почему я увидела это… это… это… но я даже не знаю, что это.
Я вся словно комок напряженных мышц и нервов. Но я точно знаю, что я не хочу, чтобы она касалась меня. Но она это делает, и я снова возвращаюсь на темную парковку с мигающими лампочками и поездом, проносящимся мимо.
Все повторяется. Все то же самое. До последней ужасной секунды. И вихрь мечущихся мыслей проносится в моей голове.
Что происходит?
Что я вижу?
Что с моей головой?
Что со мной?
Я схожу с ума?
Теряю рассудок?
2 глава
Меня перевели в отдельную палату, в которой родители смогли навестить меня. Они сидят у моей кровати и рассказывают о том, почему я попала в больницу. Я пытаюсь поддержать разговор, но мыслями постоянно возвращаюсь к тому странному, кошмарному видению, в котором Хейли была убита.
Я в ужасе.
Я и не имею ни малейшего понятия о том, что происходит. В какой то момент у меня появляется желание рассказать родителям, но боюсь, они решат, что у меня галлюцинации. Хотя может так и есть. Может, анестетик, который мне дали, вызвал видения. А может быть, обезболивающие слишком сильные и оказывают такой побочный эффект.
— …живых, — говорит папа, ласково поглаживая меня по руке.
— А? — переспрашиваю я, вдруг понимая, что он обращался ко мне.
— Доктор, который проводил тебе операцию, сказал, тебе повезло остаться в живых. Твой аппендикс лопнул, и это могло быть очень опасным. В некоторых случаях это приводит к смерти.
— К смерти? — с моих губ срывается тяжелый выдох.
— Да, Лекси, к смерти, — подтверждает папа.
— Но, слава Богу, тебя привезли сюда, и доктор провел операцию вовремя. — Мама наклоняется и целует меня в щеку. — Мы так переживали. Это было страшно.
Ее голос дрогнул на последних словах, и она снова целует меня.
— Доктор не говорил, не было ли во время операции чего-нибудь странного?
— Нет, — отвечает папа, и в этот момент он бросает быстрый взгляд на маму. — А что могло быть?
Его голос становится озабоченным.
— Я не знаю. — У меня нет ни малейшего понятия, что со мной. — Они мне что-то давали? Или, может… я не знаю.
Я раздосадована на себя. Я не могу им просто рассказать о том, что видела, коснувшись Хейли.
Это просто бред. Даже я понимаю, что это звучит безумно.
— В чем дело, милая? — спрашивает мама, нежно поглаживая меня по руке.
— Ничего. — Я снова вздыхаю. Что я могу им сказать? Подумают еще, что я спятила.
Папа приподнимает брови и делает глубокий вдох.
— Я могу остаться с ней, если ты хочешь уехать, — говорит он маме. — Уже поздно, тебе надо поспать.
Мама зевает и потирает глаза.
— Я правда устала, — говорит она, снова зевая.
— Я останусь с Лекси. Поезжай домой, — говорит папа, глядя на часы. — Отдохни хорошенько.
— А который час? — спрашиваю я с любопытством.
— Почти три часа утра.
— Так вы оба можете ехать, со мной все будет нормально. Вам обоим нужно поспать.
Но это неправда, я не хочу, чтобы они уезжали, я боюсь, вдруг случится что-то еще.
— Ни за что, — категорично говорит папа. — Я останусь, а мама поедет домой и поспит. Ступай, — говорит он ей, глядя, как она снова зевает и теперь еще и потягивается.
— Я должна остаться.
— Ты едва можешь держать глаза открытыми. Поезжай домой, вернешься, когда выспишься. Со мной и Лекси все будет нормально.
— Я, правда, должна остаться. — Мама настроена поспорить. Я вижу это по хмурому выражению лица. Она думает, что стоит остаться, но она устала и ей нужно домой.
— Мам, все будет в норме.
Пока папа рядом. Мне не нравится, что она чувствует себя виноватой.
— Просто иди уже, женщина, — мягко поддразнивает папа.
«Женщина» — это ее ласковое прозвище. Папа всегда так ее называет, это проверенный способ заставить маму улыбаться.
Вот и сейчас улыбка появляется в уголках ее губ.
— Ну, не знаю, — говорит она все еще в сомнениях.
— Ма-ам, — тяну я. — Тебе надо поспать, пожалуйста, поезжай домой.
Ее плечи поднимаются в глубоком вздохе. Она снова зевает.
— Ну, только если вы действительно так считаете. — Она смотрит на меня и папу.
— Считаем! — говорит мы с папой в унисон.
— Я спущусь с тобой и вызову тебе такси, — говорит папа. — Ты слишком устала, чтобы вести машину.
Он поднимается и направляется к двери.
Мама тоже поднимается и улыбается ему.
— Не глупи. Все будет нормально. Если вам что-то будет нужно, позвоните. — Она наклоняется и целует меня в щеку. — Я приеду, когда рассветет.
— Наверняка я буду спать, так что не торопись, — отвечаю я.
Мама берет свою сумочку и направляется к двери. Протянув руку к дверной ручке, она замирает и оборачивается.
— Если тебе что-то понадобится, скажи папе, чтобы позвонил мне. — Она целует папу.
У мамы красные глаза, я вижу, что она очень устала. Отсюда мне видны и темные круги у нее под глазами.
— Все будет в норме. — Если только не вернутся те галлюцинации.
— Ну, ладно. — Она улыбается, но эта улыбка вымученная. Тычет пальцем в папу. — Запомни: если что не так — звоните мне.
— Позвоним.
Дверь закрывается за ней.
Папа нетвердой походкой возвращается ко мне и садится в кресло у кровати. Он тоже выглядит усталым и, кажется, готов уснуть прямо здесь.
— Ты тоже можешь ехать, если хочешь, — говорю я неуверенно.
Пожалуйста, не оставляй меня наедине с этим кошмаром в моей голове.
— Я никогда не денусь. Ну, разве что усну.
Папа соскальзывает ниже в кресле и скрещивает руки на груди.
— Тебе тоже надо поспать.
Он закрывает глаза, и голова его падает на грудь. Храп говорит мне о том, что папа уснул, почти мгновенно.
Я пытаюсь повернуться на бок, но резкая боль в низу живота напоминает мне об операции.
Закрыв глаза, я пытаюсь уснуть, но образ Хейли, которую застрелил мужчина со шрамом на щеке, не исчезает. Раздраженно вздыхая, я пытаюсь отгородиться от этого кошмара. Но как только сон начинает мной овладевать, открывается дверь.
Открыв один глаз, я вижу у своей кровати пожилую медсестру.
— Что случилось? — спрашиваю я, поворачиваясь и глядя на папу, который все так же спит.
— Хочу проверить твои показатели, детка, — ласково говорит медсестра. — Спи. Ты даже не заметишь моего присутствия.
Она берет меня за руку, чтобы пощупать пульс, и больничная кровать куда-то исчезает.
Я стою в незнакомой мне гостиной. Медсестра сидит в кресле-качалке, а рядом с ней, на стуле, присел пожилой мужчина. Он растирает ее усталые ноги.
— Смена была тяжелая, — говорит медсестра.
— Что случилось, Дорис? — спрашивает мужчина, продолжая растирать ее ноги.
Она испускает благодарный стон и отвечает:
— К нам привезли девушку с аппендицитом, она….
Видение растворяется, когда медсестра отнимает руку. Я смотрю на нее пустым взглядом, пока она продолжает возиться с приборами. Медсестра снова трогает мою руку, и я тут же оказываюсь в гостиной.
— Смена была тяжелая, — говорит медсестра мужчине, массажирующему ее ногу.
— Что случилось, Дорис? — спрашивает она.
— Почему я здесь? — спрашиваю я, но ни один из них не отвечает. Они разговаривают и дальше, словно меня здесь нет.
— К нам привезли девушку с аппендицитом, она… — звонит телефон, и Дорис замолкает.
— Меня кто-нибудь слышит? — громко спрашиваю я, надеясь привлечь их внимание.
Дорис оглядывается через плечо на телефон, а ее муж поднимается и выходит в другую комнату. Медсестра поднимает со столика у кресла-качалки кружку и делает из нее глоток. Я пытаюсь приблизиться, но ноги не слушаются. Я вновь недвижима. Оглядываясь вокруг, я пытаюсь найти что-то, чем можно бросить в нее, привлечь внимание, но ничего не нахожу.
— Это Джереми. Сказал, что приедет домой на выходные, — с улыбкой говорит мужчина, снова входя в комнату и усаживаясь напротив медсестры.
Ее лицо озаряется радостью при этой новости.
— О, я так счастлива! Джереми так долго не было дома.
Мужчина, глядя на нее, тоже улыбается.
— Ты же знаешь, почему. Он теперь настоящий ньюйоркец, птица высокого полета и все такое, — хмыкает мужчина. — Так что там с сегодняшней сменой?
Я снова оказываюсь в реальности, когда медсестра отпускает мою руку и отходит, чтобы взять с планшета в изножье кровати мою карту. Она записывает что-то в карте, а я смотрю на нее и спрашиваю себя, как она может оставаться такой спокойной. Мое сердце колотится так громко, что стук отдается в ушах. Как она может этого не видеть?
— Тебе нужно в туалет? — спрашивает она шепотом.
Я смотрю на папу. Он храпит сейчас даже громче. Я перевожу взгляд на медсестру и качаю головой. Я слишком напугана, чтобы заговорить, потому что то, что случилось… кажется, это случилось только со мной. Я часть ее мира, но она — не часть моего. Гребаный кошмар.
— Я вернусь, когда доктор начнет обход. Хорошо? — я снова киваю. Я не могу говорить. — Если тебе что-то понадобится, просто нажми на кнопку, и кто-нибудь из медсестер придет.
Она кладет рядом со мной кнопку вызова персонала.
— Спокойной ночи, сладкая.
— Спокойной, — отвечаю я еле слышно.
Она уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями и кошмарными видениями.
Я зажмуриваюсь, пытаясь прогнать их из головы. Я должна попытаться уснуть, и когда придет утро, наверняка все это дерьмо просто исчезнет. Наверняка это просто временное помутнение рассудка. На фоне лекарств.
Да, так и должно быть.
Мне дали какое-то лекарство, которое мой организм просто не воспринял, и потому у меня галлюцинации. Да, так и есть, это глупые галлюцинации. Чертовы лекарства.
Попытавшись повернуться, я снова ощущаю резкую боль в животе. Черт, я даже устроиться поудобнее не могу.
Наконец, я заставляю себя закрыть глаза и найти утешение в темноте… на какое-то время.
3 глава
— Алекса, просыпайся. — Звук мягкого голоса вырывает меня из плена сна.
— М-м-м? — бормочу я, поднимая руки, чтобы протереть глаза.
— Просыпайся.
Я оглядываюсь в поисках папы, но его уже нет в комнате. Солнце за окном только поднимается, скорее всего сейчас раннее утро, и ощутимая боль в боку тут же напоминает мне, о том где я.
— Где папа? — спрашиваю я женщину, стоящую у моей кровати.
— Он отошел за кофе.
Я пытаюсь сесть, но морщусь от боли — ощущение такое, словно в животе точит осколок стекла.
— Пока не поднимайся.
Я опускаюсь обратно и рассматриваю медсестру. У нее самые темные глаза, которые я когда-либо видела; длинные черные волосы собраны в конский хвост. Она носит очки в квадратной оправе, на лице — безупречный макияж. Она молода, лет тридцать с небольшим.
