«Мертвый бело-фиолетовый свет мгновенно и бесшумно залил небо и океан»
(Л. Петров и А. Стругацкий «Пепел Бикини», стр. 18).
Шесть дней бушевал шторм. Шесть дней огромный серо-желтый пароход, тяжело переваливаясь, лез на водяные холмы, проваливался в водяные пропасти, переползал через водяные стены. Шесть дней волны с гулом и ревом били в скошенные скулы корабля.
В небольшом салоне, зарывшись в глубокое кресло, задыхался и охал тучный человек в мохнатом халате. Время от времени он проводил ладонью по влажной от пота лысине, доставал из кармана коробочку и, взяв оттуда белую таблетку, с гадливой гримасой клал ее в рот. Тут же, слегка косолапя, ходил из угла в угол капитан парохода, высокий, подтянутый и чисто выбритый моряк, в форменном костюме с многочисленными пуговицами и нашивками.
— Старайтесь не думать о качке, мистер Болл, — сказал капитан, останавливаясь у иллюминатора и силясь что-нибудь рассмотреть сквозь потоки воды, хлещущей по стеклу. — Больше ешьте, больше двигайтесь, и все пройдет.
Болл сморщился, зажмурил глаза и затряс головой.
— О господи!
Корабль повалился набок. Капитан с усмешкой взглянул на позеленевшее лицо собеседника:
— Что это за пилюли?
— Драмомин, — с трудом отозвался Болл. — Ужасная мерзость! В Штатах мне говорили, что это — лучшее патентованное средство от морской болезни. Представляю, каково должно быть худшее!
— Пилюли и микстуры — ерунда. — Корабль снова дал резкий крен, и капитан присел на диван. — Хороший стакан рома или виски и часовая прогулка по мостику — вот что вам нужно, сэр. Правда, некоторые больше любят коктейли, я же предпочитаю ром.
Болл брезгливо отмахнулся и снова проглотил таблетку.
— Где мы находимся?
— Примерно на траверзе острова Морелл.[1]. Утром пересекли линию перемены чисел.[2]
— Сколько еще осталось мучиться?
— Дня три, мистер Болл, если шторм не утихнет. Впрочем, пока не наступит затишье, мы все равно не сможем войти в лагуну и будем дрейфовать. Так что лучше всего последуйте моему совету: ром и прогулка…
— Не могу, не могу! — простонал Болл, морщась от тошноты. — Есть ли какая-нибудь надежда, что эта болтанка прекратится?
Капитан поднялся и снова заходил по салону.
— Видите ли, сэр, надежда, конечно, есть. Но в это время года океан всегда неспокоен. Это мой пятнадцатый рейс на Маршаллы[3], и всегда в ноябре здесь штормы. И какие! Вам, можно сказать, повезло. Всего восемь баллов…
Капитан нажал кнопку, и через несколько минут стюард опустил в специальное гнездо на столе черную бутылку и поставил тарелки с закусками. Капитан наполнил стаканы.
— Выпьем за ваших бедняг, мистер Болл. Им сейчас совсем худо. Твиндек[4] не салон…
Болл закрыл глаза и, давясь и икая, влил в себя обжигающую жидкость.
Капитан был прав. В твиндеке было гораздо хуже, чем в салоне. Слабые желтые лампочки еле рассеивали мглу. В их тусклом свете можно было разглядеть полуголых людей, вповалку лежащих на длинных нарах. Смесь дыма от дешевых сигарет и запаха пота, исходившего от множества человеческих тел, делала и без того спертый воздух еще более тяжелым. Возле узкой двери в душевую, куда непрерывно подавалась забортная вода, толпились желающие освежиться. В проходах между нарами, прямо на полу или на чемоданах, расположились любители картежной игры — слышались азартные хлопки разбухших, засаленных карт. В дальнем углу страдающие морской болезнью тесным кольцом окружили большие железные бочки.
В одном из отсеков вспыхнула ссора. Жилистый рыжеволосый американец, длинноногий и длиннорукий, вцепился в маленького смуглого мексиканца и тряс его изо всех сил, стараясь во что бы то ни стало повалить на спину. Мексиканец сопротивлялся и судорожно шарил рукой у пояса, ища рукоятку ножа.
— Шулер… подлый негодяй!..
— Заткни глотку, мексиканская крыса!
— Ты мне ответишь за это, вор!
Соседи, радуясь неожиданному развлечению, услужливо расступились, освобождая место для драки. Кто-то хлопотливо подталкивал дерущихся, деловито повторяя, что «все должно быть по правилам». Через толпу, засунув руки в карманы, молчаливо проталкивались друзья мексиканца. Американцы тоже стали оглядываться и перемигиваться, готовые ввязаться в драку.
Вдруг рыжеволосый верзила резким движением отбросил от себя мексиканца и стал торопливо расстегивать широкий кожаный пояс. Мексиканец вытащил нож. Теперь они стояли в пяти шагах друг от друга: рыжий верзила с намотанным на кулак — пряжкой вперед — ремнем и маленький темнокожий человек с кривым ножом.
— Погодите, парни! — раздался низкий звучный бас. Бесцеремонно растолкав трусливо притихших любопытных, в круг вступил здоровенный негр. — Что случилось, а?
— Не мешай, — проворчал кто-то из зрителей.
Негр даже не оглянулся.
— Я думаю, вы сошли с ума от духоты, парни, вот, что я думаю.
— А какое тебе дело, негр? — угрюмо осведомился рыжеволосый верзила.
— Меня зовут, к твоему сведению, Майк. — Толстые губы негра слегка раздвинулись, показав белую полоску зубов. — Можешь меня так и называть.
— Какого дьявола вмешивается негр? — крикнул кто-то. — Дайте черномазому по морде!
Все же рыжеволосый замешкался и на шаг отступил.
— Чего тебе надо?..
— Лучше вам не драться, парни! — Негр повернулся к мексиканцу. — Спрячь нож, мальчик. А ты, — он дотронулся до плеча рыжеволосого, — надень свой пояс. Или вы думаете, что боссы вам заплатят за увечье, полученное в драке?
Напряжение спало. Мексиканец пожал плечами и решительно засунул нож за пояс. Зрители стали расходиться, посмеиваясь и разговаривая преувеличенно громкими голосами. Только двое или трое из собравшихся недовольно ворчали на бездельника негра, который лишил их удовольствия.
Рыжеволосый подтянул брюки и, присев на корточки, принялся собирать карты. Негр уселся рядом на нарах.
— Хорошо еще, Дик, что «чако»[5] не пырнул тебя в живот. — Около рыжеволосого появился его приятель Чарли, молодой человек лет двадцати пяти, с тонким, красивым лицом и большими глазами. — Я говорил тебе, что карты до добра не доведут.
