Герасимов, сбросив парадный китель, рухнул в свое любимое кресло на террасе. За день он устал, наверное, больше, чем за три года марсианской экспедиции. Прием в Кремле, награждение, речи, ответное слово, фуршет… «Гордимся», «на таких держится», слова продолжали звучать в голове. Дружеские похлопывания по плечу, улыбки, «а можно с вами сфотографироваться?» и прочее, прочее…
Дома, на террасе своей квартиры на шестьдесят седьмом этаже, Александр наконец осознал: он вернулся. Где-то там в гостиной Мария раскладывала цветы, что-то отвечала по телекому друзьям, а Герасимов сидел, глядя в московское небо. День кончался, и Александр старался не пропустить тот момент, когда сотни стрижей, танцующих в вышине, ринутся вверх за тонкие облака на ночевку. Сколько раз там, под тусклым небосводом Марса, он мечтал о таком тихом московском вечере. С пронзительным свистом стрижей, с сияющим под ногами городом, недалекой ниткой радиалки, тоже расцвеченной в наступивших сумерках, с синим звездным небом. Александр любил свой дом. Когда началась вторая волна реноваций, он, ни минуты не колеблясь, решил переехать в этот небоскреб. Тогда все фыркали — что это такое, пять гигантских домов с населением в несколько тысяч человек, это же будет толкотня и убогость. Но когда проект завершили, мнение изменилось. Внутри жилого пятилистника оказался благоустроенный парк. Образованный террасами фасад никак не выглядел зубастой челюстью, как предупреждали критиканы. Правда, московские остряки сразу прозвали дома «вьетнамками» — очень они напоминали рисовые поля. Жизнь в новых домах была сбалансирована и оптимизирована, и внутри каждой башни имелись магазины, рестораны, кафе, детские сады, в общем, практически полный набор городских услуг.
— Саша! — позвала жена. — Отец твой звонит.
— Переключи на террасу.
— Здравствуй, сын. Как ты там? — синтезатор телекома направил звук прямо в уши, так что никто, кроме Герасимова, не мог его слышать.
— Нормально, пап. Мы же завтра к вам, да? Что привезти?
— Ничего не надо! Сам приезжай. Таню возьмете?
— Да, пап, конечно, главное — ее разбудить пораньше.
— Ну, до завтра! Яблок марсианских привези!
С характерным щелчком отбоя звук исчез.
— Таня! — Герасимов решил не откладывать в долгий ящик и предупредить дочку заранее.
— Что? — глухо раздался голос из комнаты дочери.
— Ну я же не буду орать через всю квартиру!
— Что? — Дочка вышла из своей комнаты, тщательно закрыла дверь и подошла к отцу.
Татьяна Герасимова была типичным ребенком своего времени. Строгая одежда, скорее похожая на армейскую, феерическая прическа и, как было принято у молодежи, полное отсутствие косметики.
— Завтра к дедушке и бабушке едем, — сообщил Александр.
— А я при чем? — с совершенно безразличным выражением лица пожала плечами дочка.
— Надо поехать, — спокойно и убедительно ответил Герасимов. — Они очень соскучились.
— Ну не по мне же?
— Таня!
Девочка вздохнула, демонстрируя покорность.
— И еще. — Александр показал пальцем на татуировку на ее плече. Там, опираясь на столб огня, в небо рвался звездолет.
— Что? — в голосе дочки прозвучало возмущение.
— Я не против, но вот боюсь, бабушка не поймет. Ведь можно выключить пламя?
Татуировка была самая современная. Пламя из сопел сияло, словно настоящее, двигаясь и переливаясь всеми оттенками красного и оранжевого.
— Да ради бога! — дернула плечом Таня и, проведя ладонью по руке, погасила пламя.
— Завтра так сделай. Бабушка у нас консерватор, сама в твоем возрасте, когда все цветные делали, набила классическую черно-белую тату. Без анимации и свечения. Не надо ее пугать.
Дочка усмехнулась и пошла к себе.
— Утром разбудим в девять часов! — уже вдогонку бросил отец.
Утром, пока еще все спали, Герасимов спустился на лифте в бассейн на шестидесятом этаже. В такое время там никого не было, и полчаса в воде взбодрили Александра лучше любой чашки кофе. Вообще бассейны располагались на каждом десятом этаже, но такой, с олимпийской дорожкой, был только тут.
Когда Александр вернулся к себе, кофе был уже сварен, и жена с дочкой готовились к поездке. Татьяна все никак не могла выбрать футболку — черную или темно-синюю. Мария паковала мелкие подарки.
Прозрачный лифт нес все семейство вниз, на стоянку модулей. За стеклом мелькали этажи с зимними садами, ярко расцвеченными магазинчиками и кафе. Как всегда в выходной день, несмотря на раннее время, сервисные этажи были полны посетителей. Лифт ушел на подземные уровни и застыл на нужной стоянке. Рядами вдаль уходили практически неотличимые модули.
Давно прошло время, когда передвигались по городу на личных авто. Сейчас это не имело смысла, только иногда в междугородних поездках пользовались автомобилями, скорее, по многолетней привычке. Герасимов нажал пульт-брелок, и их модуль радостно замигал метрах в десяти от лифта. Конечно, хоть модули и были идентичны, но каждый хозяин внутри машины все-таки создавал нечто индивидуальное. Само собой, у Герасимова на двери был нарисован марсианский корабль. Это дочка постаралась во время его отсутствия. Маршрут Александр загрузил в память модуля заранее, еще из дому, и теперь, устроившись в удобных креслах, оставалось только лишь нажать кнопку «старт».
Модуль аккуратно вышел из своего ряда, отсоединив зарядный разъем, и двинулся к радиалке. Казалось бы, маленькая машинка, на пять мест, автопилот, но по Москве, по тысячу раз проверенному и пройденному маршруту, неслась быстро. Один раз только пришлось незапланированно притормозить. Несколько подростков пронеслись на маленьких скейтах-квадрокоптерах, и осторожный аппарат, учитывая детскую непредсказуемость, сбросил скорость.
Через десять минут модуль уже встроился в кассетный транспортер. Герасимов, глядя, как комплектуется состав, вроде и привыкший к новомодным московским примочкам, на секунду засмотрелся. Словно стальные шарики один за другим прилипали модули к длинному магниту. Несколько минут, и целый состав — два сочлененных кассетника — заполнились и, словно не было никакой гравитации, плавно ринулись по маршруту.
— Тань! — Герасимов глянул на дочку через зеркало над лобовым стеклом.
— Что???
Александр похлопал рукой по своему плечу.
— Ой, ну ладно! — Дочка недовольно поморщилась.
Огонь из космических дюз погас.
Кассетник несся по радиалке плавно, магнитная подушка обеспечивала мягкое движение на скорости триста километров в час без особого труда. За окном сначала мелькала новая и старая Москва, потом ухоженные леса. До Рузы долетели меньше чем за полчаса. Дальше, до района «Рузская Швейцария», было рукой подать, и транспорт, поколесив по пандусу, съехал с радиалки и выкатил на шоссе. Здесь для модулей была выделенная полоса, две левые отводились междугороднему личному транспорту. По этим полосам деловито тащились лимузины, по традиции вековой давности — длинные и вальяжные.
Давно, когда началась вторая реновация, жилье в Москве решили делать двух типов — дома на одну семью в поселках ближнего Подмосковья и группы небоскребов в пределах МКАД, в одном из которых и жил Герасимов.
Вначале никто не отслеживал, какие социальные группы выбирают какое жилье, но спустя несколько лет все решилось само собой. Активное население выбрало высотки, люди на пенсии или работники творческих профессий — конечно, дома. Проблемы с поездками по городу давно ушли в прошлое, добраться из одной точки Москвы в другую меньше чем за полчаса не представлялось чем-то сложным.
