(Сколько человек, оказывалось на необитаемых островах? Сколько их, так и сгинуло там? Историю одного, мы знаем очень хорошо. Здесь ещё одна)
Круизный лайнер "Посейдон" потерпел крушение в Тихом океане.
23 июля, 2016 года, мы пересекли экватор, где-то на пересечении с линией перемены дат, в районе, между островами Бейкера и Гилберта.
По такому случаю, на корабле, устроили праздник в честь Посейдона — бога морей и океанов.
Пару дней мы должны были дрейфовать, сносимые южным пассатным течением, а потом выйти на путь Находка-Сидней и подняться к порту привязки, Гуам.
Капитан отдал команду — Stop machine! — и через несколько минут наступила тишина.
Лайнер двигался по инерции, и волны, ласково, шлёпали о борт.
Матросы спустили за борт и размотали трал.
Подвешенный на тросах, он создавал бассейн в океане, и пассажиры, посмелее, уже прыгали за борт!
Припекало солнце. Стоял почти полный штиль.
Веселье было в самом разгаре.
Когда потянул лёгкий бриз, никто, даже из команды, не обратил внимания.
Но уже через семь минут, бриз сменился шквалистым ветром, набежали тучи и низко нависли над водой.
Команда, в срочном порядке, выуживала сачками, купающихся, из воды.
Заштормило, и волны, одна за одной, раскачивали лайнер.
Верхняя палуба опустела.
Механики запустили машину.
— The most complete! — отдал команду капитан.
Лайнер шёл в сторону морского пути Находка-Сидней и попал в эпицентр шторма!
Чем мы не угодили Посейдону?
Может быть тем, что забыли принести ему, хотя бы символическую, жертву?
И Посейдон, разгневавшись, поднял свой трезубец!
Жестокий шторм обрушился на нас, всей своей мощью.
Высокие волны накрывали лайнер. Поверхность океана покрылась длинными, белыми хлопьями пены. Видимость ухудшилась и через час уже было непонятно: день или ночь вокруг.
Сопротивляться было бесполезно, и капитан решил отдаться на волю судьбе.
Машину заглушили.
Я валялся в своей каюте, пытаясь забыться во сне.
Качка на меня не действует. Но уснуть никак не удавалось.
И вот, когда я задремал, лайнер содрогнулся, словно от удара. Послышался жуткий скрежет.
Лайнер, по-прежнему, качало, но уже не так сильно.
Я успокоился, решив не выходить из каюты, и в это время, по проходу, между каютами, послышалось топанье, сопровождаемое выкриками, и ударами в двери кают.
Я выскочил из каюты и увидел, что и остальные пассажиры, в недоумении, выглядывают из своих.
Два матроса, один в одном конце прохода, другой в другом, выкрикивали что-то и махали руками.
Пассажиры стали выскакивать из кают, и с перекошенными, от испуга, лицами, бежали, толкая друг друга и спотыкаясь.
Я услышал, как кто-то, на русском, выкрикнул — Полундра! Тонем! — и тоже побежал.
На верхней палубе людей встречали матросы.
Одного взгляда хватило, чтобы понять: мы напоролись на риф!
Но самое страшное было в другом: лайнер получил пробоину и тонул!
Нижнюю палубу уже скрыло водой, и её уровень повышался, и это было заметно.
Пассажирам давали жилеты и сопровождали к шлюпкам, держась за канаты.
Шлюпки трепало, как флаги на ветру.
Я стал помогать женщинам с детьми, одевая на них жилеты и застёгивая. И когда на палубе осталось с полдюжины матросов и капитан, откуда-то, появилась молодая, лет двадцати трёх, женщина.
Жилетов больше не было, и я отдал ей свой, махнув капитану, мол я хорошо плаваю, в случае чего!
Мы пробирались к правому борту, где трепыхалась шлюпка, а палубу уже покрывала вода.
Шестивесельную шлюпку перевернуло, едва матрос перерубил фалинь!
Я вынырнул, меня тут же накрыло волной, и я пожалел, что отдал свой жилет.
Вынырнув, увидел прямо перед собой весло и вцепился в него!
Меня прибило к борту лайнера, и я вскарабкался, цепляясь за канат, на верхнюю палубу. Волны накатывали одна за другой, но я заметил, что корабль не погружается! Его качало, но глубже он не оседал! И я стал пробираться к рубке (капитана, или рулевого, не знаю). Меня дважды смывало, но я догадался обмотаться канатом. Добравшись до рубки, я увидел, что она не повреждена, и забравшись внутрь, задраил дверь. С водой, по щиколотку, пришлось мириться: ну не вычерпывать же её ладонями, в самом деле! Да и бестолку!
Рубка небольшая, примерно 3х5 м. С трёх сторон были иллюминаторы, а лобовые, даже имели стеклоочиститель!
Немного успокоившись я стал смотреть в иллюминаторы, в надежде, что к лайнеру прибьёт ещё кого-нибудь.
Но через полчаса, стемнело настолько, что я не видел даже ограждение рубки.
Я осмотрел приборную панель. Пощёлкал тумблерами и понажимал кнопки. Ни одна лампочка не загорелась, ни одна стрелка не дрогнула. Крутанул штурвал. Он легко провернулся на несколько оборотов. Только на компасе стрелка подрагивала, указывая "N".
Лайнер раскачивало, волны яростно обрушивались многотонной массой. Судно жутко скрипело и я, с замиранием сердца, прислушивался к этому звуку.
Но раз за разом, скрип повторялся, не меняя тембра, и я решился, наконец, улечься на лежак, у задней стенки рубки.
Я лежал, прислушиваясь к рёву океана и скрипу лайнера и, напрягая слух, пытался расслышать какие-то посторонние звуки: какой-нибудь стук, чего-нибудь о борт, или какие-нибудь удары.
Но время шло, а я слышал только рёв шторма и, всё тот же, скрип.
Так и уснул.
Я проснулся от солнечного луча, припёкшего мой затылок. И вскочил!
Как будто и не было шторма!
Бесконечная водная гладь простиралась перед моим вз…
Я, медленно, повернул голову.
— Земляаааа! — заорал я, и осёкся, вспомнив, что один.
Я открыл дверь и вышел из рубки.
Лайнер, чуть накренившись левым бортом, был бездвижен.
Я смотрел, пытаясь определить расстояние до земли и понять, что я вижу: материк или остров?
Вода скрадывает расстояние и определив, на глаз, в полтора, два километра, я умножил это на два. Выходило, что если бы я решился добираться вплавь, то плыть мне пришлось бы, километра два с половиной, как минимум!
Расстояние меня не пугало. Я мог бы проплыть и в пять раз больше! Но! Я же в океане. В открытом океане.
Я подавлял эту мысль, но слово — акула — возвращало в реальность!
Я взобрался на крышу рубки и осмотрелся.
И чуть снова не заорал.
У кормы, дном вверх, покачивалась шлюпка!
Добравшись до шлюпки, я, первым делом, привязал её канатом, и попытался перевернуть.
И не смог!
Думал я недолго.
Подтянул шлюпку, за канат, вдоль борта, к месту напротив рубки. Привязал шлюпку к борту накоротке. Длинным канатом, за другой борт и, перекинув канат через ограждение рубки, потянул.
Получилось!
В шлюпке было два запасных весла.
Я установил вёсла в уключины.
Всё! Можно отчаливать!
Ещё раз залез на крышу рубки и осмотрелся.
Всё тот же, бескрайний океан.
Я спустился и уселся в шлюпку.
Мысленно помолился и перекрестился, и взялся за вёсла.
Часов у меня не было. Сотовый остался в каюте. На мне были шорты и футболка. Даже плавок не было!
Я пытался определить время по солнцу, но оно будто застыло над головой, и определить, сколько времени ушло на плавание, я не смог.
Припекало и я, несколько раз бросал вёсла, и черпая воду, поливал голову.
Дважды пришлось останавливаться и отдыхать.
Я грёб, сидя лицом к лайнеру, и когда лодка, шаркнув дном песок, остановилась, отпустил вёсла и лёг.
(На самом деле, остров, был обитаем. Ведь на нём были и птицы, и зверьё. Только человека не было. Необитаемый — это тот, на котором нет даже муравьёв)
Солнце пекло немилосердно, и мучила жажда.
— Пить хочу!
Я сел и осмотрелся.
Под банками стояли пластиковые канистры, скреплённые попарно и закреплённые пластиковыми хомутами к пиллерсам и упорнам. Канистр было семь. Странно! По маркировке, на борту шлюпки, я узнал, что вместимость шлюпки — девять человек.
Канистры были трёхлитровые и в шести, была обычная вода, а седьмая, лишь наполовину заполненная…
Я отвернул колпачок…
— Спирт! Надо проверить? Потом! Сначала… — я открыл канистру с водой и напился.
— Так. Что ещё?
Я обшарил шлюпку и нашёл: нож, два топора, огнетушитель, аптечку, сухие пайки, рыболовный набор, спички, фонарик и ручной прожектор с двумя аккумуляторами, два ведра, ковш из нержавейки, два смотанных каната, свисток, тент и парусные снасти. В отдельной, водонепроницаемой упаковке, были пиротехнические сигнальные средства: четыре парашютные ракеты красного цвета, шесть фальшфейеров красных, две дымовые шашки.
Я вытащил всё это из шлюпки и попробовал толкать её. Мне повезло, что шлюпка была из пластика и я оттащил её от воды. Развернул тент и растянул над шлюпкой.
Спрятавшись под тент, распаковал и съел половину сухого пайка, запивая водой.
Вспомнил про спирт. Из аптечки достал вату, оторвал клок, смочил спиртом и поджёг. Спирт горел чистым, голубым пламенем и без дыма.
— Порядок! Теперь можно отдохнуть! — и, раздевшись догола, я улёгся под тентом, на банке.
Минут через десять вылез из-под тента и оделся.
— Ну что? Надо сделать обход территории и выяснить, наконец, остров или материк?
Я убрал весь скарб и канистры в лодку, растянул и закрепил к леерам тент. С собой взял свисток, нож, топор и ведро. Ведро, чтобы прикрывать голову от солнца.
Остров был покрыт влажным тропическим лесом. От кромки береговой линии до леса, порядка ста шагов.
— Ну вот, ещё не осмотрев, уже решил, что остров.
Я воткнул весло в песок и измерил тень в ступнях. Получилось пять. Пробороздил ногой линию по тени. Обухом топорика обвёл круг, вокруг весла, и сделал двенадцать рисок с равными промежутками.
— Всё! Пошёл!
Когда лодка скрылась за изгибом береговой линии, расстояние до леса уменьшилось.
Я услышал птичий гвалт, какие-то протяжные крики и звуки, напоминающие хохот.
— Поди обезьян полно. Как бы не напакостили на моей лодке. От этих тварей всего можно ожидать.
Я шёл по кромке береговой линии, то заходя в воду, то выходя на песок.
Безбрежная гладь океана и безоблачное небо. Чаек я не видел. Видимо, материк, очень далеко.
Лагуну или, точнее, бухточку, и ещё одну, перевёрнутую лодку в ней, я увидел издалека. Достал из кармана свисток, но передумал. Пока остров не обследован, шуметь, наверное, не стоит.
Лодка была на середине бухты.
Бухта, протокой, соединялась с океаном. Но не это, а струйка воды, вытекающая через щель скалы, привлекла моё внимание. Я пошёл по берегу к скале, и подобравшись к журчащему ручейку, подставил ладони, плеснул в лицо и попил. Вода была холодная, но не ледяная. Я приложил ладонь к скале. Тёплая. Скорее всего — это дождевая вода, просачиваясь чрез грунт, вытекала через щель в скале. Но, я ещё раз подставил ладони под струйку.
— Нет! Должна быть теплее. Значит, где-то, есть и родничок.
Я вернулся к протоке. Неширокая, метра три, и неглубокая, по колено Я вошёл в воду и шаркнул ногой песок со дна. Вода вытекала из бухточки в океан.
Вода прозрачная, дно просматривалось, и я пошёл к лодке. Когда дошёл, вода была до пояса. Захватил носовой фалинь и подтянул лодку к берегу. Перевернуть лодку на суше оказалось легче, чем на воде.
Два весла, парусная оснастка и… девять пластиковых канистр с водой. Всё остальное, видимо, тоже было на месте. Я сел в лодку.
В лагуне плеснулась рыба.
Бухточка была идеальным местом для лагеря. И укрытие от океана, и пресная вода, и рыба.
— Ладно. Это потом. Сначала надо завершить обход.
Землю я увидел сразу.
И это тоже был остров. Но расстояние до него, наверное, раз в десять больше, чем, до моего, от лайнера.
Похоже, что я обошёл половину острова по периметру.
Я глянул на солнце. Оно было в зените и словно застыло там.
Лес, с этой стороны острова (теперь уже точно — остров), был значительно дальше от воды, чем на моей стороне. Ни птичьего гвалта, ни воплей, ни хохота я не слышал.
Когда я обошёл остров, тень уменьшилась на две ступни и сместилась по кругу на два деления. Долгота дня на экваторе часов восемнадцать, значит прошло часа три. Я шёл споро, со скоростью, явно, больше пяти км/ч, значит, мой остров, по периметру, пятнадцать — шестнадцать км и его диаметр 4,5 — 5 км.
Снова раздевшись и напившись воды, залез под тент и лежал, пока не надоело.
Я дотолкал шлюпку до воды, вставил вёсла в уключины и, вытолкнув на глубину, запрыгнул в неё.
Часа через полтора я доплыл до бухточки.
Разгрузив и облегчив, провёл шлюпку за носовой фалинь через протоку, и подтянул к берегу. Я не стал вытаскивать её из воды, решив, сразу же, попытать удачи в рыбалке.
Смастерив из рыболовного набора удочку с блесной, заплыл на середину протоки и опустил удочку в воду.
Я подёргивал леску и блесна, отражая солнечный свет, поблёскивала. Метнулась из-под лодки тень и поплавок нырнул под воду. Я подсёк, и леска натянулась, и пошла кругами, разрезая водную гладь.
На крючке трепыхалась рыба в серебристой чешуе.
Я поймал её — Карась?!
Карась, краснопёрый, был размером с ладонь. Я зачерпнул воды. Снял с крючка рыбу и опустил в ведро.
Через полчаса в ведре плескалось девять карасей.
— Хватит!
Мне не терпелось зажарить рыбу.
Бросил удочку в лодку и подплыл к берегу.
Вооружившись топором, нож лежал в кармане, пошёл к лесу.
Не доходя нескольких шагов, остановился и прислушался.
Тихо.
Мне, вдруг, почудилось, что за мной наблюдают. Я поёжился, всматриваясь в лес. Но что-то рассмотреть, в сплошной зелёной массе…
— Ааа! — я сжал топорище и зашёл в лес.
Далеко углубляться я не собирался. Мне надо две крепких суковатых палки, ещё пару, для перекладин, и валежник, желательно сухой.
Падали, поросшей мхом, навалом. Но она была влажная. Я срубил четыре молоденьких деревца, помучавшись с лианами, обвивавшими их. Натаскал валежника, разложив на солнце. От скалы натаскал камней. Напился воды, вытекающей из скалы. Искупался и залез под тент.
— Подожду, пока подсушатся на солнце дрова.
И заснул.
Бухта, прикрытая скалой, с разросшимся на ней лесом, часа в три пополудни, оказывалась в тени, и тропическая жара уже не так ощущалась.
Наверное, поэтому, я проспал несколько часов.
Дрова и мох подсохли, но пришлось, всё же, плеснуть немного спирта, чтобы разжечь.
Я почистил рыбу. Потроха бросил в костёр.
Когда первые, обгоревшие, дрова превратились в угли, я наложил на них камней, и когда камни раскалились, положил на них рыбу.
Запах жареной рыбы щекотал ноздри, текли слюнки. В ковшик из нержавейки я налил, отмеряя колпачками, спирт. Разбавил водой из источника в скале… И выпил!
Когда я обглодал последнего карася, то понял, что нисколько не наелся!
— Ччёрт возьми! — выругался я — То ли от спирта, то ли действительно так голоден?
Спирт разморил, да и начинало смеркаться, и пришлось утолять разыгравшийся аппетит сухими пайками, которых я слопал, аж целых три!
Я сидел у тлеющего костра, прислонившись к борту лодки, и клевал носом.
— Нет! Нет! — растормошил я себя — Надо устроить логово для ночлега.
Ширина лодки метр восемьдесят и я, выгребая песок руками, выкопал яму, шириной, метра полтора, длиной, метра три и глубиной, с полметра. Разбросал угли потухшего костра и, выждав с полчаса, набросал, ещё горячего песка, на дно своего логова. Застелил поверх тент и опрокинул шлюпку. Чтобы пролезть в логово, я отрубил от одной из палок два полена, и подпёр ими борт шлюпки, сделав щель.
Разделся.
Искупался.
Справил нужду.
Попил воды, оделся и залез под лодку.
Выдернул подпорки, и лодка накрыла меня.
Нащупав рукой топор, провалился в сон!
Я проснулся.
Под лодкой было жарко и душно. Я выбрался из-под лодки и сразу увидел: ночью был незваный гость. И он не просто приходил, зверь пытался залезть ко мне под лодку, разгребая песок и делая подкоп.
Но, что-то его остановило. Может не понравился дух перегара, исходивший от меня, а может был сыт.
Цепочка следов уходила от лодки к воде и, глянув туда, я всё понял.
Ночью, к берегу, прибило три тела.
Я встал и пошёл к воде, вдоль цепочки следов.
Два мужчины и женщина.
Один из трупов, хищник, зацепив когтями одежду, вытянул из воды и проволок по песку, но не тронул. Либо был сыт, либо не ест мертвечину.
— А, кстати, надо будет глянуть, когда вернусь, едят хищники мертвечин… — на этой мысли я поймал себя!
Много раз, когда я, вот так, мысленно, что-то сам с собой или с другим, мыслимым собеседником, обсуждал и спохватывался, спустя минуту другую, то, в реальности, этого не происходило. Ни разу!
Но, когда я ловил себя в самом начале, вот как сейчас, то выходило надвое: иногда сбывалось, иногда нет.
— Эка невидаль! Ясно, как божий день, я отсюда либо выберусь, либо останусь. Надо похоронить… Придётся делать лопату. Топором копать неудобно.
Я позавтракал половиной сухого пайка, запивая водой.
Искупался и, обсохнув, оделся.
Вытащил из-под шлюпки топор и пошёл к лесу.
Сначала натаскал валежника для костра, а потом, выбрав дерево, с толщиной ствола в две ладони, срубил его.
Дотащив дерево до лодок, пошёл ещё раз искупался и стал тесать ствол.
На выделывание лопаты у меня ушло часа полтора. Солнце, уже припекало и я, не делая перерыва, принялся копать яму, ближе к лесу. Земля была мягкая и яму, глубиной в метр, я выкопал быстрее, чем выделывал инструмент.
Напившись воды, пошёл к трупам.
Сначала уволок того, которого зверь вытащил на берег. В яму, пока, не сталкивал. Потом приволок два других.
Женщину я узнал. Это была та, которой я отдал свой жилет.
— Чему быть, того не миновать — пробормотал я и стал снимать с них одежду.
— Мне она нужнее, чем вам — оправдывался я.
Яму выкопал широкую, чтобы не сваливать их друг на друга.
Засыпав, натаскал камней от скалы.
Сгрёб их одежду и выполоскал в морской воде. Разложил сушиться на лодках.
— Надо бы помянуть…
Я отмерил в ковш три колпачка спирта, разбавил водой и, подойдя к братской могиле, молча, выпил.
Обтёр рот. Вернулся к лодкам и закусил галетами.
— Всё! На рыбалку!
Минут за сорок я наловил одиннадцать карасей.
Развёл костёр и на камнях поджарил рыбу.
Я возился с тентом, пытаясь соорудить из него палатку, когда услышал шум из леса. Похоже было на то, как будто, кого-то, преследуют. Я сжал в руке топор и увидел, как с уступа скалы, из которой бежала вода, сигануло в воду, какое-то небольшое животное.
