Слоган: В Советском Союзе секс был!
На остановке толпился народ, в ожидании автобуса.
Припекало солнце и шустрые воробьи; то задирая и наскакивая друг на друга, взлетали и громко чирикая, и порхая с ветки на ветку разросшегося клёна, отбирали скопом корочку хлеба у счастливчика и, как только это удавалось, и корочка хлеба оказывалась в клюве у другого счастливчика, налетали на того и верещащий клубок катился вниз сквозь листья и ветви, и у самой земли рассыпался — Фрррр! То купались в придорожной пыли; ныряя, подскакивая и передёргивая крылышками.
Из-за поворота, перед плотиной, вывернулся автобус и разрозненный народ с остановки, стягивался, уплотняясь, к обочине, к месту, где автобус останавливался.
Одного взгляда на окна, приближающего автобуса, было достаточно, чтобы понять: все не войдут!
Автобус шёл через деревню транзитом и был уже битком набит пассажирами из двух предшествующих. Надежда для наших пассажиров была только на то, что кто-нибудь выйдет здесь!
Автобус тормозил, чуть выворачивая с дороги к обочине и толпа, уплотнившаяся уже до критической массы, колыхалась туда-сюда и, как только автобус замер, и открылись дверцы, прихлынула к ним, как волна.
— Да дайте выйти!
Толпа чуть расступилась, освобождая место, и только выходящий ступил на землю, снова сомкнулась, сминая, прижимая и увлекая несчастного назад, в салон автобуса!
Матерясь, упираясь и расталкивая напирающих локтями, вышедший продирался сквозь толпу и, изрядно помятый, и взъерошенный, как воробей, долго ещё приходил в себя!
Давка!
Жуткая давка!
Кто успел занести и поставить одну ногу на ступеньку, дальше двинуться не мог! За его руки и за створки дверей, цепляются, как минимум, трое.
Наконец, через три-четыре минуты сопения и толкотни, люди начинают втискиваться в, итак уже переполненный, автобус.
У задней дверцы, лысоватый и пожилой, за пятьдесят, мужичонка, подталкивает племянницу, уже ступившую на ступеньку, но девушку, грубо и бесцеремонно, сдёргивает бугай и, отталкивая локтем мужичонку, лезет сам.
— Ах ты, сука! — и мужичонка, неожиданно проворно и сильно, одним рывком оттягивает бугая назад. Бугай хватает мужичонку за плечо и дёргает! Мужичонка ударяется головой об автобус — Бум! — и не успевает прийти в себя, как бугай, коротким и мощным тычком кулака в загривок, отправляет мужичонку прямо под задние колёса автобуса.
Племянница пытается устыдить бугая — Что вы делаете, мужчина?! — но тот, не обращая внимания на увещевания, снова ломится к двери.
Но среди провожатых и пассажиров, два сына мужичонки: старшему двадцать пять лет и двадцать один год, младшему. Старший два года назад отслужил в армии и сейчас живёт и работает в городе. Младший дембельнулся год назад (рота разведки ВДВ), живёт с отцом и работает в деревне.
Младший сын, в толпу не лезший, и увидел, как его отца, буквально. вколотили под автобус!
— Ах ты, гад! — рявкнул подвыпивший десантник и, раздвинув толпу, так рванул за шкирку бугая, что тот отлетел от автобуса на несколько шагов, качнулся, но на ногах устоял.
Бугаю, на вид, лет двадцать пять и с ним младший брат, лет девятнадцати.
Тем временем, мужичонка, выкарабкавшись из-под автобуса и, не обращая внимания на начинающуюся драку, снова подсаживает племянницу. В это мгновение и пнул его в мягкое место, младший братишка бугая.
Этот подлый удар в спину, увидел старший сын мужичонки Жора и, схватив за шиворот парнишку, оттащил от автобуса и от толпы.
— Ты чё, сука, делаешь?! — прошипел он, сузив глаза, задержался на мгновение и ударил. Но этой, мгновенной, задержки, парнишке хватило, чтобы присесть, уйдя от удара, и отскочить.
Жора прыгнул к пацану, но тот развернулся и побежал.
А десантник, оглушив двумя ударами бугая, в три прыжка настиг парнишку и, сделав два обманных рывка, прижал его к металлической оградке клуба и ударил.
Рраз!
Парнишку от падения удержала оградка. Но от второго удара он поплыл и, по оградке, сполз на землю.
В это время, очухавшийся бугай, подобрал с земли сук и двинулся на десантника.
— Тебе ещё, гад! — десантник шагнул, сжав кулаки, но тут, с воплем, в его волосы вцепилась тётка бугая и парнишки, и повисла, удерживая.
Десантник тётку бить не стал, и тащил её за собой, как на буксире, но подвигался медленно.
Жора увидел глаза бугая, шагнул к нему и, упираясь левой рукой в плечо, пытался остановить. Но бугай пёр, как танк, и Жора отступал — Ну всё! Всё! Успокойся. Слышь!
Бугай чуть выше Жоры, но по комплекции массивнее раза в полтора.
И Жора, бьёт!
Правая рука, описав полудугу и, не встретив сопротивления, плавно опускается, завершая траекторию.
Гвалт толпы, ломящейся в автобус и наблюдающей за дракой, стих.
Жора удивлённо смотрит, как бугай, шагах в трёх от него, с остекленевшими глазами, поднимается с земли и, повернувшись, идёт в сторону. Из носа бугая, струйкой сбегает кровь, капая на землю.
Жора разворачивается и идёт к автобусу.
Пассажиры в автобусе отжимаются от двери, освобождая место. Жора поднимается на ступеньки и водила, как будто только этого и ожидавший, закрывает двери и автобус отъезжает от остановки.
Жора, через стекло, машет рукой отцу и брату.
Двоюродная сестра, здесь же на задней площадке, отдаёт Жоре сумку, прижимается к нему и тихо говорит: — Ты заметил, как все затихли, когда ты его ударил?
Но Жора не слышит её. Перед его взором, как на киноплёнке, прокручивается один и тот же эпизод: бугай, поднимающийся с земли, его остекленевшие глаза и струйка крови из носа.
И Жоре, уже, немного жаль бугая.
Электричка сестры отправляется раньше и Жора, посадив её, идёт на вторую платформу.
К нему подходит девушка — Здравствуй, Жора.
Жора улыбается — Здравствуй.
— Я Вера, Сомова. Ты меня не помнишь? Я училась в четвёртом классе, когда ты уехал в город. А когда я училась в седьмом, ты приезжал на Новый год, и мы закидали тебя снежками возле клуба. Помнишь?
Жора заглянул в прошлое и вспомнил, как ребятишки обстреляли его снежками с горки снега, возле клуба, и как хохотала одна девчушка, раскрасневшаяся и показавшаяся ему необыкновенно красивой.
Он, с улыбкой, смотрел на красавицу: толстая русая коса до пояса, идеальный овал лица, голубые глаза, алые и припухлые губки, и аккуратный носик, по озорному, чуть вздёрнутый. Он смотрел прямо в глаза девушке, а периферийное зрение обводило плавные контуры её фигурки.
Фигурка у Веры была, мммма!
— Ты в каком вагоне обычно ездишь? — спросила Вера.
— Во втором.
— Я тоже.
Электричка медленно и почти бесшумно двигалась вдоль перрона.
Они сидели у окна: Вера по ходу, сказав, что спиной у неё кружится голова.
Вера про драку не заговаривала и Жора был благодарен ей за это: ему всё ещё было жалко бугая. К тому же, к жалости, примешивалось чувство вины за то, что бугай с братом, видимо тоже должны были уехать на электричке, но на автобус то так и не сели.
Но на третьей остановке, электрички, от станции отправления, Георгий увидел бугая, идущего по проходу. Тот, видимо заметив Жору ещё из тамбура через стекло дверей, прошёл, вперив взгляд, куда-то в пространство перед собой.
Синяка на лице у бугая не было. Георгий успокоился и больше про него не вспоминал. Его всё больше и больше привлекала девушка, сидящая, напротив.
— Ты где обычно выходишь? — спросила она.
— Центр.
— И я.
— А едешь потом?
— Трамвай, тройка.
— А я на пятнадцатом автобусе… ты пройдёшь со мной до автобусной остановки?
— Да.
— А на тройке ты до какой остановки едешь?
— Поликлиника.
— А от остановки далеко идти? Ты в общежитии живешь?
— Да, общага, минуты три-четыре.
— А мне тащиться минут десять, не меньше. Я твоего братика из армии ждала — Вера улыбалась — А он пришёл и ноль внимания. А где работаешь?
— Авиазавод.
— А кем?
— Сейчас инженер.
— А раньше?
— Слесарем.
— А в деревню часто ездишь?
— По-разному: иногда раз в месяц, а бывает и три раза.
— Можешь позвонить, когда поедешь в следующий раз? Я иногда езжу с Таней. Сазонова — помнишь? Но она, в основном, в субботу… а ты?
— Летом в пятницу, зимой в субботу.
— Вера, ты учишься или работаешь? А то мы всё про меню.
— В техникуме, книготорговом, заочно. А работаю в библиотеке. Центральная, районная.
— А живешь?
— На квартире, у знакомых.
Так, в первый раз, разговаривая и вспоминая учителей, и общих знакомых, и узнавая друг друга, они приехали в город.
Он дошёл с Верой до остановки и ещё минут пятнадцать ждали автобус.
Жора стал рассказывать, как поступал в вуз, как ушёл в армию.
Вера слушала, смотрела на него и улыбалась. А потом, вспомнив, что не дала ему телефон, писала карандашом на билете с электрички и в это время подошёл автобус.
Он подал ей сумку и отступил. Створки закрылись и она, прижавшись носишкой к стеклу, улыбалась и махала ему.
Георгий позвонил Вере в среду и приехал, в первый раз, в библиотеку.
Читателей не было, и они, как старые знакомые, болтали весело и непринуждённо. Вера попросила его сходить в булочную и купить хлеб, и на обратном пути молоко в продуктовом.
В восемь часов она закрыла библиотеку.
Они шли по парку, и он опять рассказывал, как отслужив, вернулся домой, устроился на работу в городе и восстановился в вузе.
Потом они дошли до трамвайной остановки, и Вера уехала, сказав ему на прощание — Приезжай ещё!
Но, когда он, позвонил на следующий день, Вера сказала — Мы в пятницу идём в кино "Пираты двадцатого века", пойдёшь с нами?
— А билеты, Вера?
Вокруг фильма был жуткий ажиотаж и купить билеты, даже предварительно, было почти невозможно.
— Коля купит. — Георгий поморщился — На тебя брать?
— Да. На какое время сеанс?
— На последний. На девять часов.
— А где, Вера?
— Маяковского. Не опаздывай.
Они ждали его втроём.
Коля оказался под метр девяносто, хорошо сложен, с мужественным и загорелым лицом. Позже выяснилось, что это не загар.
Вера была в голубом платье и на неё поворачивались головы всех, проходящих мимо, мужчин.
Коля выглядел добродушным, но, как только попадал в поле зрения, проходящих мимо, их головы доворачивались ещё дальше назад, как будто кого-то высматривая.
Третьей была Ленка: сестра Коли.
На Ленку, Георгий, внимания не обратил; показалась она ему, рядом с Верой, какой-то невзрачной.
А вот за Колей, понаблюдал: мужчина жутко тушевался и причиной его стеснительности, была Вера!
Коля был влюблён в Веру по уши! Снизу, по уши, разумеется! А то, если от макушки, то бессердечная любофф получается!
Вера же немного удивила Георгия: она болтала, похохатывала, а в жестах обнаружилась даже развязность.
Было понятно, что так она себя ведёт, чтобы окончательно свести с ума несчастного влюблённого. Чтобы его влюблённость, достигнув, наконец, макушки, утопила его!
Георгий сидел между Верой и Ленкой, несчастный влюблённый, рядом с сестрой. Аромат, исходящий от Веры, будоражил и в этот, первый, раз он кино почти не смотрел. К тому же Вера, нащупав его руку, вложила в ладонь свою и так, всё кино, и просидела.
Они уехали на такси, Георгий пошёл на трамвай.
Брат с сестрой и ещё их мать, и были те самые знакомые, у которых Вера жила.
Все трое работали в пожарной охране.
Когда Жора приехал в библиотеку к Вере во второй раз, она рассказала про Колю.
Они шли по парку.
— Он влюблён в тебя.
Вера улыбалась — Он ухаживает за мной: цветы дарит, в кино ходим… целуемся.
Жора остановился — Что?
— Жора, я пошутила, извини. Он на меня даже дышать боится.
— Это видно — усмехнулся Георгий, повернулся и пошёл.
Вера догнала его и взяла под руку — Он уже дважды предложение делал.
Георгий снова усмехнулся — Пользуется положением.
Вера замолчала.
— В третий раз либо да, либо съезжать?
Вера, сбоку, заглянула в его глаза — Жор, ты обиделся?
— На тебя? — и смотрел в её глаза, пока Вера не опустила их.
На электричке, и в деревню, и назад, в город, они теперь ездили вместе. И сидели рядышком; не против друг друга, как в первый раз. Веру в электричке укачивало и она, прислонив свою красивую головку к его плечу, дремала. В городе выходили в центре, и он провожал Веру до автобусной остановки. Ждали её автобус и, когда он подходил, Вера, с улыбкой, спрашивала — Приедешь ко мне в библиотеку?
— В среду — отвечал Георгий.
Она поднималась в салон, и они махали друг другу руками.
В библиотеку он приезжал после работы и сидел в читальном зале, просматривая журналы или листая энциклопедию, до закрытия. Потом они прогуливались по парку, болтая о всякой всячине, точнее, о всякой всячине, болтал Георгий, а Вера, с улыбкой, слушала. Потом он провожал её на трамвай и возвращался в общагу.
Ленка, с первого взгляда, втюрилась в Георгия. Девка была фигуристой: и бёдра, и жопа, и сиськи, но… наличность подкачала. На Руси таких называли дурнушками.
А Жора был эстет. Утончённый и до мозга костей!
Вы, наверное, сейчас подумали, что Жора влюбился в Веру.
Отнюдь!
Ну да! Вера ему нравилась! Но интересовала она его лишь, как объект для…
Вот тут вы не ошиблись, подумав — "Для любовных утех".
Но, если вы подумали, что Вера влюблена в Жору, то ткнули пальцем в небо!
Похоже, что на одном из временных отрезков, где пересекаются жизненные пути, у этих двоих, просто, совпали цели!
А брат с сестрой??
Театральные декорации!
Спектакль может быть сыгран и без них. Но с ними, веселее! Они, как фон: то сливаются с окружающим, то проступают, придавая происходящему драматизм, комедийность или даже трагизм.
Его воображение не раз представляло Верку в купальнике, разжигая, застоявшуюся похоть. Но когда он увидел её в купальнике воочию, воображение стыдливо потупило глазки.
"Афродита!"
Жора смотрел на Верку, не в силах отвести взгляд, и чуть не прозевал спонтанное возбуждение до видимого состояния.
А Верка медленно, и безо всякого стеснения, обводила его фигуру взглядом, опуская всё ниже и н…
Георгий, как подкошенный, свалился в траву!
Позагорать, типа.
Ну вы помните эту фразу, в один день ставшую крылатой и визитной карточкой, каждого гражданина Советского Союза, во всём мире — "У нас, в Советском Союзе, секса нету!".
Был в СССР секс или не было его, но член, при виде сексапильной и разоблачённой фигурки, вставал!
Девушки засмеялись — Ты чего? Мы, вон, покрывала расстелили, Жор!
"Какие, на хуй, покрывала?!" — прижимался он животом к траве — "Хорошо хоть земля мягкая, а то б вы сейчас лицезрели, как приподнимается моя жопа".
Итак, на очередном свидании в среду… Ох, что это я? Да ладно, вы и так уже поняли: по средам у них свидания!
— Жор — они шли по парку — Ты собираешься в деревню?
— Через неделю.
— Жор, может съездишь с нами на дачу?
— С вами?
— Я и Ленка… и ты, если согласишься.
— В пятницу?
— Да, с ночёвкой. Надо воды в бочки набрать, малину пособирать и капусту вечером полить. Переночуем, а утром, или позагораем там, или в город — она заглядывала в его глаза сбоку — Поедешь? Нам хоть не страшно будет там ночевать.
— Поеду.
Рабочий день в пятницу, летом на заводе, заканчивали на час раньше, отрабатывая этот час по пятнадцать минут за четыре предыдущих. Специально, для дачников.
У Ленки были выходные, а Вера взяла отгулы.
Ленкина дача была в черте города и полшестого они уже подошли к участку.
Как таковой, дачи и не было: посреди участка стоял сарайчик три на четыре, а когда Георгий вошёл внутрь, между потолком и его затылком, едва втиснулась ладонь. Ещё одно незамысловатое строение стояло в дальнем углу у забора.
Девушки, в футболках и трико, обирали малину, а Георгий, раздевшись до плавок, таскал вёдрами воду из реки, до берега которой было чуть больше сотни шагов под уклон.
И вот, когда он, сделал последнюю ходку и вторая бочка была наполнена, из сарайки и вышли девушки в купальниках.
Жора смотрел на Верку, не в силах…
Что произошло дальше, описано выше.
— Жоор! Иди к нам!
Девушки загорают на покрывалах, а он всё лежал в траве. Член, ну никак, не хотел успокаиваться!
— Жор!
Это Вера.
— Да ладно тебе! Иди к нам! Не стесняйся! Мы уже всё поняли…
— Не девочки! — добавила Ленка.
Жора почувствовал, как запылали уши.
— Иди! — опять Вера — Мы не будем подглядывать.
И девчонки, видимо больше не в силах сдерживаться, расхохотались.
Но, как только, тайное стало явным — хуй упал!
Он встал и подошёл к ним: девушки лежали так, что свободное место на покрывалах было только между ними.
И Жора лёг, чуть-чуть ближе к Верке. И опять, как в кинотеатре, она, нащупав его ладонь, вложила свою.
Они встали, когда солнце склонилось к закату.
Полили капусту.
Развели костерок.
Поужинали.
Посидели у догорающего костра и пошли в сарайку.
Соорудили постель: Жоре на лежаке у стены с дверью, девушкам на топчане у противоположной стены. Проход между его лежаком и их топчаном был не больше полуметра.
— Мы в туалет.
Девушки вышли из сарайки.
До туалета было с полсотни шагов, но шипение мочи за стенкой, указывало на то, что под стенкой они и ссали!
— Ты пойдешь? — спросила Ленка.
— Не хочу.
Ленка закрылась на крючок и легла на топчан у стены. Верка легла с краю.
Жора рассказал им анекдот. Похабный.
"Василий Иванович сидит за столом, вперившись взглядом в рассыпанную картошку.
Входит Петька.
— Василий Иванович, ты, как Джавахарлал Неру!
Василий Иванович поднимает глаза и отвечает — Во-первых, не Неру, а Нюру! А во-вторых, кого и как я харлал, не твоё дело, Петька!"
Девушки хихикали, потом зашептались и расхохотались.
Георгий закрыл глаза.
Ленка с Веркой ещё шушукались, ворочались укладываясь, пару раз прыснули и, наконец, угомонились.
Когда они ровно, и с равными интервалами, засопели, он повернулся на правый бок. Но было неудобно, он лёг на спину и повернулся на левый.
Верка смотрела на него и её глаза мерцали в темноте.
Георгий улыбнулся, но Верка, всё также, глядя на него, не улыбнулась и ему показалось, что она чего-то ожидает.
На левом тоже было неудобно, он лёг на спину и повернул голову.
Верка смотрела на него.
Всхрапнула Ленка, потом ещё и, через пару минут, стало понятно: уснуть удастся не скоро.
Ленка храпела!
Когда её пальчики коснулись плеча, Жора повернул голову.
Верка, с улыбкой, вела пальчиками по коже вниз.
Душная ночь.
Духота в сарайке.
А у него чуть ли не зубы стучали, так его зазнобило.
Её пальчики, скользя по коже, спустились к бедру, задержались на секунду и двинулись… теперь его бросило в жар!
Веркины, согнутые пальчики, легонько царапая ткань плавок, тянулись к члену!
И хотя, в последние две недели, он засыпал и просыпался с мыслью об этом, когда это началось, запаниковал.
"А вдруг не к хую?"
Хотя, если пальчики тянулись к яйцам… а ничего другого, к чему ещё в его плавках, могли тянуться эти паль…
Дотянулись!!
Веркины пальчики, ткнувшись в возбуждённый член, обводили его от головки к яйцам, от яиц к головке, а потом заскребли по плавкам, цепляясь за резинку, но смогли только оттянуть её вбок.
Верка шевельнулась и села. Её рука гладила член.
— Ты куда?
Ленка оторвала голову от подушки.
— Писать! — улыбаясь Жоре — ответила Верка.
Ленкина голова упала на подушку и через полминуты храп возобновился.
Прижимая палец к губам, Верка встала и, сжимая член, потянула.
Георгий поднялся, Верка прихватила покрывало с его места и они, тихо ступая, открыли дверь и вышли.
Холодный белый свет полной луны, увы, не освежал. Прохлада, может быть, придёт с утренним ветерком, а сейчас душно.
Душно и тихо.
Они прошли к тому месту, где загорали, и Верка расстелила покрывало. Стоя к нему спиной, распустила косу и качнула головой. Развязала тесёмку и сняла купальник. Повернулась, взяла за руку и потянула, опускаясь на покрывало.
— Снимай!
Она сидела, он стоял на коленях.
Жора снял плавки и Вера, взяв его за руки, легла на спину, притягивая к себе. Он наклонился и лёг на неё. Вера закрыла глаза, и сжимая в ладонях его лицо, приникла губами и целовала.
Он осторожно отвечал, лаская губами её губы, а Вера, пропустив сквозь зубки язычок, проникла им в его рот. Её язычок, то заполнял рот, почти доставая до горла, то дразнил кончиком, тычась в его язык. Наконец, разорвав поцелуй, она шепнула — Войди в меня!
