— Всё-таки не надо было убивать священника, — сказал первый солдат.
Трое солдат бежали сломя голову из горящего города. Тяжелый столб дыма был виден издалека.
…Он оглянулся, словно хотел убедиться, что за ними никто не гонится.
— Не валяй дурака, что же было нам делать? — сказал второй солдат. — Он же сам бросился на нас с топором. Значит он воевал, так? Всё было сделано правильно.
— Но он проклял нас перед смертью, — с тревогой сказал первый солдат.
— Так что с того?
— А то, что сразу случилось землетрясение!
— Ну ведь нас-то оно не коснулось, — бросил третий солдат, который трусил рядом.
— Как это не коснулось? — возразил первый солдат, чьё имя было Споук. — Только что мы победили, а в следующий миг — бац! — наш Дюк задавлен рухнувшей стеной и мы рвём когти!
— Ну, от землетрясения брисканцам тоже досталось. Не отрицай, — сказал второй солдат, Маллет, пыхтя под тяжестью ноши, которую он тащил. И добавил: — И, между прочим, Дюк никогда не платил нам по совести, так? Пошёл он ко всем чертям и священник с ним, и вообще всё! Единственное, что я знаю, мы смылись с хорошей добычей, и это то, что называется удачей! Нам здорово повезло!
— Ну, ещё не совсем смылись, — проронил Споук, и чуть не упал, когда неровный грунт снова задрожал, напоминая, что землетрясение ещё не окончилось.
— Заткнись! — ответили ему в один голос два других солдата, прибавив рыси, а Споук перестал оглядываться и впился взглядом в приближающиеся холмы.
Только потому, что бежал позади всех, он увидел — и обомлел — как из рюкзака, болтающегося за спиной Маллета, сверкнули широко раскрытые голубые глаза Брисканского Святого. Даже если Святой слышал своими золотыми ушами молитвы и стоны умирающих, он не показал и виду. Его загадочная улыбка, казалось, застыла на его золотых губах.
После продолжительного изнурительного бега вдоль ручья, который они пересекли несчётное число раз, надеясь сбить со следа преследователей с собаками, они в конце концов расположились на ночлег в роще, у самого края широкого каменистого ущелья. Когда они плюхнулись на землю, с трудом переводя дыхание и ожидая каждую минуту выстрелов, (однако всё было спокойно) Споук выдавил:
— Слышь, парни, не нравится мне что-то всё это… Слишком легко отделались…
— Не болтай! — сказал Маллет, который тащил в рюкзаке статую Брисканского Святого размером с годовалого ребёнка. — Не болтай!
И, с облегчением сдёрнув рюкзак, поставил его вертикально на камень. Однако рюкзак свалился набок и ударился о землю. Раздался гулкий звук удара пустого горшка. Споук вздрогнул и пробормотал:
— Плохой знак, ребята!
Третий солдат, по имени Смит, отреагировал:
— Даже если это так, то и для брисканцев он плохой. Ведь это их Святой грохнулся, разве не так?
— Ну и придурки же вы, — вмешался Маллет. — Знаки! Предчувствия! Пошли вы в задницу!
— Если бы ты повидал, то, что мне довелось, ты бы вёл себя уважительнее, — возразил Споук.
— Иди в задницу! — повторил Маллет.
Споук поднял рюкзак, аккуратно извлёк статую и бережно установил её перед собой. Затем он встал перед Святым на колени и откашлялся.
— Благословенный Святой! — сказал он. — Смилуйся над нами! Мы просто несчастные, бедные люди и воюем, чтобы заработать на кусок хлеба. Наш командир погиб, может потому, что ты разгневался на нас. Будь милосерден, и не держи на нас зла. Мы обещаем искупить нашу вину!
Маллет хмыкнул:
— Что до меня, то я обещаю сбагрить эту штуковину первому встречному ювелиру. Такие зенки, похоже, стоят как приличная ферма!
Споук воскликнул:
— Боже Праведный! Суди нас по отдельности! Это он богохульствовал, а не я! Учти, что я раскаиваюсь, и сохрани меня от Твоего гнева!
— Ни хрена себе! — воскликнул Смит. — Ишь ты! По отдельности! А как же наше так называемое братство по оружию?
— Ты когда-нибудь слышал о том, чем кончаются подобные истории? — сказал Споук. — Вспомни, что случилось с лордом Солтом после того как он покуражился над Святым в Реткасте? А?
Маллет брезгливо отмахнулся, встал, поглядел вокруг, и начал собирать сучья.
Смит развязал свой рюкзак и стал искать кремень и огниво.
— Слышь, ребята, — сказал он. — Вы замечали, что подобные странные штуки никогда не случаются с обыкновенными людьми? Герои там всегда Короли и Принцы, которые спорят с Богами, и потом страдают от их гнева?
— Конечно, — согласился Споук. — Для этого есть все основания. Знатные люди заметнее, верно? Если их и наказывают за грехи, то видит каждый. Это лучший пример, чем если бы был наказан кто-нибудь вроде нас, без роду, без племени.
— Ты что, считаешь, боги думают так же, как обычные люди? — спросил Смит, напряженно всматриваясь в темноту. При этом он отодрал с коры нижней ветки ближайшего дерева немного мха, растёр его между пальцами, чтобы убедиться, что мох достаточно сухой для растопки.
— Они должны думать как люди, — возразил Споук очень серьёзно. — По крайней мере, когда они имеют дело с такими как мы. Они должны использовать логику, понятную нам.
Смит промолчал. Продолжая разламывать сухие веточки, он старался разжечь костёр. Когда Маллет вернулся с охапкой валежника, огонь уже занялся и чёрные тени заплясали вокруг пламени.
— Отлично, — буркнул Смит, с наслаждением потягиваясь. Затем стащил с головы каску, спустился к ручью, выбрал местечко помельче, где поток, скатываясь с валуна, нырял в темноту, и, тщательно ополоснув шлем, зачерпнул воды и вернулся. Пристроив один рядом с другим три камня, он поставил на них каску как на треногу, чтобы вскипятить воду. Через некоторое время остальные проделали то же самое, набрав воду в свои каски.
В полном молчании все трое наблюдали как со дна касок к поверхности поднимались пузырьки. Споук снова уставился тревожным взором на Святого. — Кажется мне, что его лицо раньше было повёрнуто к нам, — наконец произнёс он нерешительно.
— Ну, да, конечно к нам.
— А я думал, что он смотрел в другую сторону…
Смит и Маллет обернулись и поглядели на Святого.
— Ты как всегда прав, — процедил Маллет. — Так что же нам теперь делать? Вот сидит перед нами этот, прости Господи, Святой Фу-фу и пользуясь тем, что темно и тени прыгают туда-сюда, хочет напугать нас до смерти своей гнусной рожей. И знаете, что он сделает потом, когда мы от страха наложим в штаны? Он начнёт к нам подпозать медлен-н–но-медле-н–н-н–о — само-собой, когда мы на него не смотрим…
— Да заткнись же!…
— Не-е, парни, — продолжал Маллет. — Он подбирается всё ближе и ближе, и вот…
— Хватит!
Но Маллет не остановился:
— И вот, когда он поймет, что он — ух-ты, страшно-то как! — двух футов роста с малюсеньким золотым тамбурином в одной руке, и в другой руке у него — что за штука там у него в другой руке?
Маллет язвительно скривил рот:
— Ах, да, конечно, серебряная палочка для ковыряния в зубах!
— Да, вроде, кинжал, — нерешительно сказал Смит.
— Ну, да, конечно, кинжал! Я просто не представляю, как это я усну сегодня, зная что он меня может зарезать! — ухмыльнулся Маллет.
Споук пробормотал, уставившись в огонь:
— И всё-таки он смотрел в другую сторону…
— Да не мог ты этого видеть в такой темноте, — ответил ему Маллет.
Смит, пожав плечами, потянулся к своему рюкзаку. Вытащил измятый сухой паёк в замасленной бумаге, и, стряхнув приставшую грязь, развернул, отломил немного и бросил в начавшую закипать воду.
Споук сказал:
— Я хочу вам рассказать, что случилось в моей деревне. У нас тоже была своя Святая. Без неё урожай был не урожай, и ещё она отгоняла болотную лихорадку. А если случалось, что у кого-нибудь заболевал зуб, то стоило только ей помолиться, как тут же всё как рукой снимало. Единственное, что требовалось от нас — оставлять дары около часовни, да чтобы её статуя всегда блестела. Так вот. Однажды один мальчишка положил шмат масла в её ладонь. Он думал, что это ей понравится. Но дело было летом и масло растаяло, пыль налетела и вместо масла получилась какая-то мерзость. Когда наш священник увидел такое, то он решил, что кто-то сделал это намеренно и проклял того, кто был виновен. И что вы думаете? Ребёнок этой же ночью заболел. Его трепало в лихорадке до тех пор пока мать не разобралась в чём дело и не принесла Святой дары с извинениями. И ребёнок сразу выздоровел.
