АНДЖЕЙ ЗЕМЯНЬСКИЙ
ЛЕГЕНДА
или пьянствуя водку во Вроцлаве в 1999 году
(Andrzej Ziemiański - LEGENDA czyli pijąc wódkę we Wrocławiu w 1999 roku
– "Zapach szkła" 2004)
Иван "Зепп" Дитрих сидел с "Полковником" Гусевым в небольшом кафе, устроенном в подземном переходе. Переход был довольно-таки особенным. Наклонные стены из обработанного вручную камня поддерживали железобетонный потолок толщиной в пару метров. Одну из стен "исчезли", и через громадный вырез можно было видеть террасу, выходящую над обрамленный морем зелени городской ров[1]. Собственно говоря, это был старый бункер, который использовали еще и в качестве подземного перехода – по его поверхности, называемой площадью Первого Мая[2], ездили автомобили и трамваи, ниже работали магазины и кафе и панели платных телефонов. Еще ниже находились терраса и городской ров.
Вроцлав. Городской ров
Стоял поздний летний вечер. Гусев с Дитрихом играли в карты, потихоньку попивая пиво за столиком, заслоненным огромным зонтиком. Дитрих раздавал по пять карт для игры в покер. Гусев положил десять злотых "в темную".
- А не перегибаешь палку?
Подземный переход под вроцлавской площадью Первого Мая (теперь Иоанна-Павла II)
- Знаю, что выиграю.
- Это и я знаю. Ты вечно во все выигрываешь.
Гусев слегка усмехнулся.
- А знаешь почему?
- Потому что тебе всегда везет, придурок. Ты вечно у меня выигрывал. В любую игру, при каждом розыгрыше: в моряка, при бросках монеткой и в "пички под мостом"…
- А знаешь почему? – повторил Гусев.
- Потому что ты чертов счастливчик.
- Неправда. Я самый обычный неудачник.
- Давай, чеши языком…
- Видишь ли… Здесь проблема даже и не в этом. Я льщу себе, утверждая, будто бы писатель – это такой тип, у которого имеется необычное чувство наблюдательности. – Гусев и вправду был писателем. Помимо должности в учебном заведении, он занимался тем, что писал рассказы и повести. – Всякий раз, когда я еду через Вроцлав, вижу миллион историй. И если расскажу одну из них знакомым, все тут же считают меня обманщиком и треплом.
- А разве это не так?
- Я все это вижу на самом деле. Если у кого-нибудь нет чувства наблюдательности, то за писательство пускай и не берется.
- И как ты это соединишь с выигрышами в карты?
Гусев сложил руки, словно собираясь молиться.
- Ты чувствовал ту вибрацию реальности мгновение назад?
- Блин! Какую еще вибрацию?
- Не чувствовал? Не почувствовал того, что выиграешь?
Дитрих пожал плечами. Он сделал глоточек пива, которое уже делалось теплым.
- Хорошо, тогда выиграю я.
Гусев выложил открытые карты на столешницу. У него были пара валетов, девятка, тройка и двойка.
- Ты… Это же не американский покер. Зачем раскрылся?
Гусев положил на стол двадцать злотых.
- Хочу дать тебе шанс. Только ты и так не выиграешь.
Дитрих глянул в свои карты. У него было три туза, король и шестерка.
- Как же, выиграешь, - буркнул он, докладывая свою двадцатку. – Сколько?
Гусев подвинул к нему девятку, тройку и двойку.
- Три. Нет у тебя шансов.
- Посмотрим. – Дитрих поменял свои две карты. Глянул. У него были те же три туза и две двойки. Фулл. – Ну и как, приятель? Думаю, что и полтинник сейчас пересолом не был бы.
- Не бросайся бабками. – Гусев поднял голову, глядя на бетонные балки. Он на ощупь перевернул свои карты, даже не глядя на них. – И как? – спросил он, все так же смотря вверх. – Что там?
Дитрих в бешенстве сунул в рот сигарету.
- Четыре валета, - глубоко затянулся он. – Черт подери! Вечно ты выигрываешь. Черт… Когда нужно было выбрать книгу на аукционе, и мы бросали монетку… Когда покупали себе револьверы в магазине, и нужно было тянуть жребий, кому достанется модель "Steel Blue"…
- Тут дело совершенно не в том. – Гусев вынул из кармана монету. – Орел или решка?
- Орел.
Гусев бросил. Он так же не отводил глаз от расположенных выше балок.
- Что вышло?
- Решка! Блин!
Гусев вынул из кармана авторучку, положил ее на столе и закрутил.
- Уже и не спрашиваю, на кого покажет…
- Обязательно на тебя.
- Ну.
- Авторучка вертелась на мокрой столешнице. Через какое-то время вращение начало замедляться. Когда ручка остановилась, кончик указывал строго в живот Гусева. Дитрих громко выругался.
- Как ты это делаешь?
- Не делаю я этого. – Гусев допил остаток пива. – Оно само делается.
- Вот только не надо мне тут звиздеть на голодный желудок!
- Ты же сам сказал, что я всегда и во все выигрываю. Я же считаю себя самым большим неудачником, которого только носила земля. Я кошмарный неудачник, Иван.
- Насчет посрать – эт'точно. Но вот неудачник – нет!
- Смеешься. Это ты зря.
- Сам же помнишь, как во время кризиса мы стояли в очереди за бензином. Час три стояли. Уже подъезжали к станции, когда приехала цистерна. Ну и пошел мужик с объявлением про запрет въезда в руках. Три сотни машин в кошмарной, социалистической очереди. А он… он поставил стойку с запетом как раз за твоей машиной. Тебе уже не нужно было ожидать еще пару часов, потому что тогда именно столько все это и длилось. Он выбрал именно твой задний бампер. Именно твой, среди трех сотен автомобилей.
- Вибрация реальности, - Гусев тоже закурил.
- Что?
- Не чувствуешь? Когда ты должен будешь выиграть, то испытываешь вибрацию действительности.
- Чтоб ты скис! Что?
- Погляди, - "Полковник" вынул из кармана две игральные кости. Бросил. Тройка и пятерка. – Вот сейчас проиграю, - сказал он.
У Дитриха выпало пять и четыре. Еще раз. У Гусева: тройка и двойка. "Зепп": четыре и пять.
- А вот сейчас выиграю.
Гусев выбросил две шестерки. У Дитриха только лишь единица и двойка.
- Я ебу! Как ты это делаешь?
- Не делаю я ничего. Это само делается. Я же только наблюдаю за реальностью.
- Как ты, черт подери, следишь за реальностью.
- Видишь ли… - Гусев жестом подозвал официантку и заказал еще два замечательно охлажденных "Окочима". – Неоднократно я обращал внимание на то, что игра, в которую мы играем, пытается нам помочь. Понятное дело, если игра встретится с исключительным болваном, или же обстоятельства тебе не способствуют, тогда ничего из этого не выйдет, но…
- Ну спасибо, что назвал меня болваном, - Дитрих усмехнулся на все тридцать два зуба.
- И не говори. Игра желает, чтобы ее выиграли, и потому помогает игроку. Как раз это и есть вибрацией реальности. Хороший наблюдатель это чувствует.
Дитрих прикусил губу. Он долго знал Гусева, так что знал: коллега над ним не насмехается.
- О'кей. Покажи мне эту "вибрацию реальности", - он вытащил из кармана горсть монет. – Сколько у меня в горсти? Тот, кто укажет наиболее близкую сумму – выигрывает! – он анализировал про себя свои сегодняшние расходы, чувствовал тяжесть монет в ладони. Вот теперь он должен был выиграть. – Двадцать злотых. Нет… - тряхнул он рукой, словно бы желая взвесить мелочь. - Пятнадцать. Ммммм… Тринадцать. Двенадцать. Около двенадцати злотых
- Семь пятьдесят, - буркнул Гусев.
- А вот хренушки! – Дитрих высыпал монеты на столешницу. Начал считать. Возбужденный развлечением, отпил два глотка пива. – Пять, шесть, шесть девяносто… Господи… Семь девяносто! – Семь, холера ясна, девяносто! Ну, откуда ты знал?!
- Не знал я.
- Тогда почему ляпнул: семь пятьдесят?
- Не ляпал. То была вибрация реальности.
Дитрих сделал два больших глотка.
- И это значит?
- Я знал, сколько там у тебя в горсти. Более-менее.
- Это игра тебе подсказала?
- Нет. Чувствовал. Даже не знаю, как это тебе сказать…
Жаркий летний день в подземном убежище-переходе, под парочкой метров бетона, с огромным "окном", впускающим дующий из-под городского рва ветерок и с холодным пивом на столе был таким уж докучливым. Немногочисленные прохожие двигались неспешно, солнце отражалось на поверхности воды все более багровыми рефлексами. В очередной раз за этот день Гусев поглядел на элегантный конверт, содержащий результаты его больничных исследований. После этого перенес взгляд на вырезанное из газеты фото, изображающее девочку трех-четырех лет, сидящую в одиночестве на плоской крыше какой-то пристройки. Девочка, задумавшись, глядела в пустое, затуманенное пространство прямо перед собой.
Ему сделалось грустно. Уинстон Черчилль называл это "черным псом". Люди ведь называют депрессию по-разному. Его собственный, Гусева, черный пес, таился где-то поблизости. Еще не подходил, но уже скалил зубы в укрытии, неспешно кружа где-то рядом. "Ты еще будешь моим, старик", - казалось, говорил он на своем собачьем языке. – "Ты еще достанешься мне…".
"Зепп" Дитрих потянул приличный глоток пива.
- Что это ты так задумался, старик? – спросил он.
"Старик"… Точно так же говорил и черный пес.
- А… фигня.
- Я просто обязан у тебя выиграть.
- Так выиграй.
- Во что?
- В моряка? – ответил Гусев вопросом на вопрос. Черный пес был опасно близко.
- Нет проблем…
Иван поднес бокал к губам, но закончить не успел. Что-то дернуло им. Гусев тоже почувствовал это, причем, гораздо лучше.
- Господи Иисусе! – Дитрих отставил пиво. – Дева Мария! Почувствовал!!!
- Да нуууу?
- Я почувствовал вибрацию реальности! Теперь выиграю.
- Нет. Не выиграешь.
- Но я же почувствовал, как дрогнула действительность.
- Ну да?! - Гусев все так же улыбался. Для него, для вдохновенного наблюдателя, это было как оргазм. Он чувствовал это всей своей сутью, всеми фибрами. И сейчас не мог отойти от шока. – Только что началась какая-то игра. Большая. Чудовищно огромная. Совершенно невероятная!
