Мама купила Владику летние носочки для дачи: бежевого цвета с яркими зелёными и бордовыми полосками. Владик аккуратно натянул их на загорелые расцарапанные ноги, покрутил ступнями и несколько раз поджал и разжал пальцы. Разноцветные полосочки перепутались между собой, и Владику послышалось, что носочки тихонько смеются, как от лёгкой щекотки.
— Ой! — удивилась мама, — у них пятки разного цвета! Наверное, это перепутали на фабрике…
— Не перепутали, у меня тоже пятки разные: левая и правая! — Владик испугался, что мама вернёт эти носочки в магазин, а другие носки не умеют смеяться.
— Хорошо, пусть это будут именные носки! — улыбнулась мама. — Запомни: на левой ноге, — зелёная пятка, на правой, — бордовая. Не перепутай!
— Ни за что на свете! — Владик сел на диване, скрестив по-турецки ноги, и задумался: — "Надо дать носочкам настоящие имена…"
Мама ушла на веранду, и носочки расслабились:
— Называй меня "Зелёный Лев" — представился левый.
— А меня можешь называть… — правый носочек мечтательно втянул воздух, — меня зовут "Бордовый Глаз"!
— Почему "Глаз"? — осторожно удивился Владик.
— Чтобы не перепутать с Левым братом!
— Понятно! — не совсем понял Владик. — А меня зовут Владик!
— Согласны! — дружно заверили носочки. — Большой Влад! Мы готовы идти за тобой на все четыре стороны, не отставая ни на шаг!
От этих торжественных обещаний у Владика так заколотилось сердце, что он присел от удивления на корточки и сжал грудную клетку обеими руками, чтобы она не лопнула от неожиданности: еще никто в его маленькой жизни не выражал такой готовности следовать за ним и доверяться ему. Мама иногда называла его "большим мальчиком", но среди ровесников Владик никогда не находился в центре внимания и, нередко, его забывали позвать на общую прогулку по дачным закоулкам.
— Я покажу вам нашу улицу! — Владик хотел надеть кроссовки, но подумал, что носочкам будет темновато, и надел нелюбимые босоножки из кожаных ремешков. — Вам удобно?
— Как в потёртом седле! — хмыкнул Зелёный Лев.
— Как в открытом джипе на сафари! — восхитился Бордовый Глаз.
— Где вы видели седло и джип?
— Когда мы жили в магазине на прилавке под стеклянной крышей, наши продавщицы каждый день громко смотрели телевизор. Если не было покупателей, то нам было всё видно и слышно!
— Тогда вы про всё на свете знаете… — Владик задумчиво прошёлся по скрипучим деревянным половицам на веранде. — Вам будет неинтересно!
— Ещё как интересно! — полосатые носочки упруго подтянулись вверх по Владиковым лодыжкам. — "Надо учиться жить среди нормальных людей", — говорил наш Директор. Он всегда выключал телевизор и заставлял продавщиц протирать витрины.
Владик крутанулся на пятках и выскочил во двор.
— Мама! Я возле дома на улице погуляю! — Владик промчался по забетонированной дорожке между овощными грядками, хлопнул деревянной калиткой и оказался посередине узкой Озёрной улицы садового посёлка Камешки.
Ранним утром улица была пуста, только рыжий соседский кот Гоша озабоченно вытягивал шею к сочной полусонной траве по краю канавы. Владик решительно направился в его сторону.
— Не пыли: ничего не видно! — закашлялся Зелёный Лев.
Владик пошёл, осторожно приподнимая согнутые в коленях ноги, как цапля на болоте.
— Ой! У меня кружится голова! — захныкал Бордовый Глаз. — Я не переношу резкой смены высоты.
Последние метры Владику пришлось продвигаться разной походкой для каждой ноги. Рыжий Гоша услышал эти странные шаги, вздыбил шерсть на загривке, сверкнул глазом, но головы не повернул.
— Познакомьтесь — это домашнее животное, называется кот Гоша! — Владик остановился у края дороги и сдвинул ровно ступни, как на физкультуре в детском саду по команде: — "Ноги вместе".
Гоша не выдержал нового приступа любопытства, развернулся тяжелым туловищем и принюхался к Владиковым босоножкам.
— Он может разорвать нас на клочки! — впечатлительный Бордовый Глаз съёжился от ужаса и зажмурился изо всех сил, так что разноцветные полосочки превратились в одну широкую тёмную полосу.
— Не дрейфь! У нас есть кожаные доспехи и быстрые ноги Большого Влада. — успокоил брата Зелёный Лев, но, на всякий случай, тоже постарался отодвинуться от краёв босоножек…
— Домашние животные не нападают первыми, они только защищаются, — продолжил Владик уличное знакомство и погладил Гошу по мускулистой, прогибающейся под ладонью спине.
— А как отличить домашнее животное от не домашнего? — очнулся от испуга Бордовый Глаз.
— Если с домашним животным поздороваться, то оно тоже всегда поздоровается, как умеет, — объяснил Владик. Правда, его однажды укусила собака, но Владик сам был виноват: сам виноват, потому что пытался сразу дотронуться до её головы… Не хотелось бы ему встретиться вновь с этой собакой!
— Покажи нам ещё домашних животных, только не подходи очень близко! — взбодрился Бордовый Глаз и, для большей уверенности, растянулся на владиковой пятке, как упругая кожа на мышце культуриста.
Владик прошёл вдоль улицы и остановился у забора из металлической сетки, за которой в глубине участка, за аккуратными, как на рекламе, цветочными клумбами, высился дом с красной черепичной крышей. Владик всегда замедлял шаг возле этого забора, потому что яркий пышный участок с тёмно-коричневым домом напоминал ему фигурный сливочный торт в ослепительной витрине-холодильнике кафе "Север". Владика, как обычно, потянуло подобраться ближе и лизнуть, зажмурившись, сначала воздушные сливочные цветы на клумбе, потом горьковатые шоколадные брёвна и, с глубоким вздохом, смахнуть языком ароматную, клубнично-карамельную, хрусткую черепицу.
А ещё за этим забором жила чудесная необыкновенная собака. Она никогда не бросалась на ограждение с заливистым лаем или удушливым хрипом, когда Владик замирал напротив калитки. Распластав лохматую огненно-рыжую голову на передних лапах, собака просто внимательно вглядывалась сквозь раскосые щелки глаз в худенькую фигуру мальчика, слегка подрагивая маленькими плотными треугольниками ушей. Только иногда, от причудливой вязи собачьих размышлений и породистого характера, собака молча раскрывала пасть и дразнила Владика фиолетовым, как после черники, языком. Владик часто садился возле серебристых ячеек сетки и рассказывал собаке свои нехитрые новости. Собаку звали чау-чау по имени Тенгиз.
— Тенгиз! Ты — где? — Владик тронул рукой теплые, журчащие в ладошке металлические звенья. — Это — я, Владик!
Неподвижный прозрачный утренний воздух над кондитерским участком отозвался невидимым звоном летней мошкары.
— Кто здесь живёт? — восхитился, наконец, Зелёный Лев.
Раздался сильный шорох и из декоративного кустарника молча образовался задумчивый Тенгиз. Из шарообразной гривы сверкнули тёмные бусины зрачков, и фиолетовый лепесток языка легко коснулся кожаных ремешков на босоножках Владика.
— Это кто за домашнее животное? — выдавил несчастный Бордовый Глаз.
— Это — собака. Она для человека — друг: её не надо бояться! — Владик приложил ладошку к забору рядом с головой Тенгиза, и тот медлительно коснулся руки влажным носом. — Чау-чау только похож на грозного льва…
— Похож на Льва? — не поверил Зелёный Лев. — Посмотри на нас: Бордовый Глаз — и то больше похож Льва, чем твой чау-чау!
— Правда, Влад! — пискнул Бордовый Глаз, — рыжий чау-чау совсем не похож на Зелёного брата…
Владик почувствовал, что сейчас запутается в словах, как путался в ярких буквах из книжки, которую ему купили для подготовки к школе. У него никак не получалось слитно прочитать все эти гласные и согласные, потому что за каждой буквой он видел живую картинку: "С" — СОБАКА, умная и спокойная, как Тенгиз; "А" — АРБУЗ, зелено-полосатый с веселым желтым хвостиком; "Н" — НОЖИК перочинный, который ему мама никогда не купит… И почему из всего этого должно сложиться слово "САНКИ", когда "К" — это КОНЬКИ?.. Владик вздохнул тихонько про свои неуспехи, которые мама называла "бестолковками", а бабушка — "рассеянным с улицы Бассейной!..", и коснулся пальцем переносицы молчаливого друга Тенгиза: — "Привет!"
— Вла-а-адик… — из соседнего двора лениво появился зевающий мальчик. Он был старше Владика на один год, и собирался в сентябре в 1-й класс, поэтому бабушка позволяла ему летом на даче вставать утром попозже, как самому захочется. Серёжа, так звали мальчика, просматривал с бабушкой по телевизору все вечерние сериалы, потом полночи, в тревожной полудрёме, его будоражили толпа непримиримых героев и угроза какой-нибудь природной катастрофы, а глубокий детский сон приходил к нему только под самое утро. Всклокоченными волосами и узкими, ещё не проснувшимися глазами он напоминал сейчас Тенгиза.
