Михаил Петрович Старицкий. "За двома зайцями"
Комедия из мещанского быта в четырех действиях
Перевод А. Н. Островского
(Написана по мотивам пьесы И. С. Нечуй-Левицкого "На Кожемяках")
Действующие лица:
П р о к о п С в и р и д о в и ч С е р к о, мещанин, владелец лавки.
Я в д о к и я П и л и п о в н а, его жена.
П р о н я, их дочь.
С е к л и т а П и л и п о в н а Л ы м а р и х а, сестра жены Серко, торговка яблоками.
Г а л я, ее дочь.
С в и р и д П е т р о в и ч Г о л о х в о с т ы й, промотавшийся цирюльник.
Н а с т я Н а т а л к а - подруги Прони; манерны.
X и м к а, прислуга у Серко.
П и д о р а, поденщица у Лымарихи.
С т е п а н Г л е й т ю к, служил в наймах у Лымарихи, теперь - слесарь.
Гости у Лымарихи: М а р т а, бубличница. У с т я, башмачница М е р о н и я, живет при монастыре
Д в о е б а с о в.
И о с ь к а, ростовщик.
К в а р т а л ь н ы й, ш а р м а н щ и к, м е щ а н е и н а р о д.
Глубокий яр. Слева под горой хорошенький домик Серко с садиком, ним забор и еще чей-то сад и домик, справа гора, забор, а дальше овраг. Вдали на горах виден Киев. Вечер.
П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а сидят на лавочке у дома.
Е в д о к и я П и л и п о в н а. Ишь, как сегодня вечерню рано отслужили, еще и солнышко не зашло! А все оттого, что новый дьячок славно вычитывает.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чем же славно?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как чем? Громогласно: словами, что горохом, сыплет.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Верно, верно! Как пустит язык, так он у него, что мельничное колесо, только - тррр!.. И мелет, и обдирает разом...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А твой старый мнет, мнет, бывало, язык, что баба шерсть.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Разве можно равнять этого щелкуна со старым дьячком! Тот таки читает по-старинному, по-божественному, а этот...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Заступается за свой старый опорок, видно, что табачком потчует.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что с того, что потчует!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А то, что и в церкви табаком балуешь, словно маленький...
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Лопочи, лопочи, а ты заступаешься за нового потому, что молодой.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Еще что выдумай! П р о к о п С в и р и д о в и ч. И выдумаю!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вот уж не люблю, как ты начнешь выдумывать да говорить назло! (Отворачивается.)
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, ну, не сердись, моя старенькая, это я пошутил!
Старуха, надувшись, молчит.
Не сердись же, моя седенькая!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да будет тебе!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чего будет? Хвала богу, прожили век в добром ладу и согласии, дождались и своего ясного вечера... Да не зайдет солнце во гневе вашем...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ладно, я уже на тебя не сержусь. Только не блажи.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Нет, нет, не буду. А нам и правда жаловаться не на что: век прошел, горя не ведали, хоть облачка и набегали, от тучи господь уберег. Есть на старости и кусок хлеба, и угол.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да ведь и поработали, рук не покладаючи.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что ж! Кто радеет, тот и имеет! Непрестанно трудитеся, да не впадете в злосчастие. Лишь бы чужого хлеба не отнимать, да на чужом труде не наживаться!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж на нас, голубок, кажется, никто не может пожаловаться!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А кто знает? Может, и нам зря перепала чужая копейка.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как же без этого торговлю вести? Это уж пусть бог простит! Нам ведь надо было стараться: дочка росла единственная; на приданое-то нужно копить.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так-то оно так... И наградил нас господь дочкой разумницей.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. И-и! Уж умны - прямо на весь Подол! Ну, да ведь и денег на нее не жалели: во что нам эта наука стала - страх! Сколько одной мадаме в пенцион переплачено!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А за какой срок? Долго ли там пробыли?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало, что ль? Целых три месяца! Ты б уже хотел свое родное дите запереть в науку, чтоб мучилось до самой погибели.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Я не о том; мне эти пенционы и не по душе вовсе, да коли деньги за год плочены, надо было за них хоть отсидеть.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Денег жалко, а дите так нет, что оно за три месяца исхудало да измаялось, хоть живым в гроб клади! Там мало того, что науками замучили, извели, так еще голодом морили! Дите не выдержало и домой подалось.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Это ничего: дома откормились; одно только неладно...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что еще? Уже снова блажить принимаешься?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да я молчу, а только этот пенцион... Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что пенцион?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот он где у меня сидит! (Показывает на затылок.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Опять?
П р о к о п С в и р и д о в и ч (вздохнув). Да молчу!
Издалека слышна хоровая песня:
Не щебечи, соловейку, На зорі раненько,
Не щебечи, манюсінький, \
Під вікном близенько! / (2 раза)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А славно поют! Я страх люблю мужское пение!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Славно, славно! Завтра воскресенье, а они горланят.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А когда ж им и погулять, как не под праздник! За будни наработаются!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот и расходились бы спать, а то и сами не спят, и другим не дают... (Зевает.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Так ты иди себе спать, кто ж мешает? П р о к о п С в и р и д о в и ч. По мне, уж и пора бы лечь, да ведь Проню дожидаемся.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А правда, что это они так запоздали? Уже и ночь на дворе, ты бы пошел поискал их.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Где же я их буду искать? Да их и кавалер проводит.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Проводить-то проводят... кавалеров за ними, что половы за зерном, а все-таки страшно.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не бойся - не маленькие. (Зевает во весь рот). О господи, помилуй мя, грешного раба твоего! (Снова зевает и крестит рот). Чего это я так зеваю ?
Я в д о к и я П и л и п о в н а (тоже зевает). Ну вот, ты зеваешь, а я за тобой.
П р о к о п С в и р и д о в и ч (снова зевает). Тьфу на тебя, сатана! Так зевнул, что чуть рот не разорвал.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Прикрывал бы ты рот, а то и глядеть нехорошо.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А ты думаешь, мне хорошо глядеть, когда ты свою вершу разинешь?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это с каких же пор у меня вместо рта верша?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А разве не пришла еще пора?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Тьфу! Тьфу! (Рассердившись уходит).
П р о к о п С в и р и д о в и ч (почесав затылок). Рассердилась моя старушка, разгневалась, надо идти мириться. (Тоже уходит через ворота в дом).
М е щ а н е, м е щ а н к и и х о р.
Х о р (за сценой, но ближе).
Твоя пісня дуже гарна, Гарно ти співаєш.
Ти, щасливий, спарувався \
И гніздечко маєш. / (2 раза)
Через сцену проходит н е с к о л ь к о п а р: девчата с парубками и одни девчата; последних догоняет Г о л о х в о с т ы й, в цилиндре, пиджаке, перчатках. Полебезив, перебегает к другим.
Г о л о х в о с т ы й. А хороши тут девчатки-мещаночки, доложу вам: чистое амбре! Думал, найду меж ними ту, что около Владимира видел - так нету, а она, сдается, с этого конца. Вот пипочка, просто - а-ах, да пере-ах! Одно слово - канахветка, только смокчи! Чуть ли я не влюбился даже в нее, честное слово: прямо из головы нейдет... Господи! Что ж это я? Не проворонил ли из-за нее главный предмет, Проню? Вот тебе и на! Побегу искать... (Быстро уходит оврагом направо).
П а р у б к и (выходят на передний план, поют).
А я бідний, безталанний, Без пари, без хати;
Не довелось мені в світі \ Весело співати! / (2 раза)
Издалека слышно, как другая группа поет ту же песню.
П е р в ы й б а с. А у нас басы лучше... у них точно битые горшки! В т о р о й б а с. Или как старые цыганские решета.
В с е (смеются). И правда!
П а р у б о к. А какой теперь хор самый лучший? Семинарский или братский?
П е р в ы й б а с. Известно, братский.
В т о р о й б а с. А я говорю - семинарский. П е р в ы й б а с. Ан брешешь.
В т о р о й б а с. Ан не брешу. В семинарском хоре один Тарас как попрет верхами, так о-го-го! Либо Орест - как двинет октавой ур-р-р, аж горы дрожат.
П е р в ы й б а с. А в братском Кирило чего-нибудь стоит?
В т о р о й б а с. Ну, что ж? Кирило - и обчелся.
П е р в ы й б а с. Э-э!
С т е п а н. А кто, по-вашему, господа, всех умнее в Киеве: семинарист, или академист, или университант?
П а р у б о к. Голохвостый!
С т е п а н (хохочет). Ну и отколол!
П е р в ы й б а с. Попал пальцем в небо!
К т о - т о. Нашел умника на помойке! Ха-ха!
П а р у б о к. А кто ж разумнее его? Говорит по-ученому, что и не поймешь ничего!
С т е п а н. У тебя, часом, все клепки дома?
П а р у б о к. Чего ты прицепился?
С т е п а н. Глядите, люди добрые, как по-свинячьи хрюкает, так и умнее всех, значит!
Д р у г и е. А что, на самом деле, смеяться? Голохвостый и верно не лыком шит, умный, образованный, совсем барин, и ходит, и говорит по-господски!
С т е п а н. Овва! Не видела роскоши свинья, так и хлев за палаты показался!
К т о - т о. Да будет вам черт знает из-за чего вздорить!
С т е п а н. И то правда, тьфу!
К т о - т о. От мещан отстал, а к панам не пристал.
С т е п а н. А как же! Натянет узкие брючки, обует сапоги со скрипом, да еще на голову напялит шляпу, ну и пыжится, как лоскут кожи на огне! Какие были у отца деньги - промотал, а теперь что на нем, то и при нем.
П е р в ы й б а с. Верно; батько его, бывало, на базаре брил, кровь
пускал да банки ставил, вот и копейка водилась, а он, вишь, уже цирюльню по-модному...
С т е п а н. Не знаю, стрижет ли других, а что себя обстриг - это так!
П е р в ы й б а с. А уж до девчат лаком, кружит головы - беда!
В т о р о й б а с. Так через то же Степан на него и ярится.
К т о - т о. Опасается, значит, чтоб не отбил дивчину.
С т е п а н. Печенки я б ему отбил! Д р у г и е. О! Он таковский!
П е р в ы й б а с. А у тебя есть уже милая?
С т е п а н. Что ты их слушаешь? Вздор несут!
К т о - т о. Есть, есть...
П е р в ы й б а с. А кто?
П а р у б о к. Галя Лымаришина.
П е р в ы й б а с. Красивая?
П а р у б о к. Чудо, как хороша!
С т е п а н. Ты гляди у меня, честь знай, а то язык и окоротить можно!
П а р у б о к. Что ж я такого сказал? Вот напасть!
Д р у г и е. Тсс! Вон Голохвостый идет!
Т е ж е и Г о л о х в о с т ы й.
К т о - т о. Здравствуйте, Свирид Петрович, а мы вас как раз вспоминали...
Г о л о х в о с т ы й. А, добре-хорошо...
С т е п а н (в сторону). Жаль, что не слышал!
Г о л о х в о с т ы й (кое-кому подает руку, остальным кланяется свысока). Меня таки везде вспоминают: значит, моя персона в шике!
С т е п а н (в сторону). Как свинья в луже!
Г о л о х в о с т ы й (вынимает портсигар). Нет ли у кого иногда спички?
П а р у б о к. Вот у меня есть. (Зажигает.) А мне, Свирид Петрович, можно одну взять?
Г о л о х в о с т ы й. На! Может, угодно еще кому? Папиросы первый сорт!
К т о - т о. Давайте, давайте! (Закуривает.) Ничего себе! Голохвостый. Ничего! Понимаете вы, как свиньи в пельцинах! Это шик - не папиросы! Каждая стоить пять копеек; значит, примером: затянулся ты, а уже пяти копеек и нет.
П а р у б к и. И дорогие же!
С т е п а н (в сторону). Брешет гладко!
К т о - т о. Вы таки швыряете силу денег!
Г о л о х в о с т ы й. Чего мне денег жалеть? Главное дело - себе удовольствие! Может, у меня их перегорело иногда сколько тысячов, так зато ж вышел образованный, как первый дворянин!
С т е п а н (тихо остальным). Такой дворянин, что только под тын!
Д р у г и е. И правда: надел жупан, так уж думает, что пан.
Г о л о х в о с т ы й. Теперь, следственно, меня везде и всюду первым хвасоном принимают, а почему? Потому, что я умею, как соблюсти свой тип, по-благороднему говорить понимаю!
С т е п а н (громко). А по-собачьи, господин, случаем не умеете?
Кое-кто смеется.
Г о л о х в о с т ы й. Еще нет! Придется разве, что ли, от вас науку получить!
С т е п а н. Вы таки моей науки дождетесь!
Г о л о х в о с т ы й (свысока). Наведите себя сначала политурою!
С т е п а н. Что с дурака взять!
Д р у г и е. Да будет вам!
Г о л о х в о с т ы й. Невежество неумытое! Что тут с вами фиксатурничать? Еще увозишься в мужичестве!
П а р у б о к. А скажите-ка, будьте добреньки, хоть что-нибудь по-хранцузскому!
Г о л о х в о с т ы й. Да что вы можете понимать?
П а р у б о к. А какое платье на вас, Свирид Петрович, - чудо! Верно, дорогое?
Г о л о х в о с т ы й. Известно, не копеечное! Хвасонистой моды и загрянишного материала, да и шил, можно сказать, первый магазин. Вот вы думаете, что платье - лишь бы что, а платье - первое дело, потому что по платью всякого встречают.
С т е п а н (к остальным). А по уму провожают!
Г о л о х в о с т ы й (не обращая внимания). От возьмем, примером, бруки: трубою стоят как вылиты, чисто аглицький хвасон! А чего-нибудь не додай, и уже хвизиномии не имеют! Или вот жилетка, - сдается-кажется, пустяк, а хитрая штука: только чуть не угадай, и мода не та, уже и симпатии нету. Я уж не говорю про пиньжак, потому что пиньжак - это первая хворма: как только хвормы нету, так и никоторого шику! А от даже шляпа, на что уже шляпа, а как она, значит, при голове, так на тебе и парад!
К т о - т о. Хорошо в этом разбирается, ничего не скажешь!
П а р у б о к. А материя какая! Рябая, рябая да крапчатая, вот бы и мне такого на штаны!
Г о л о х в о с т ы й. Крапчатая?! Шаталанская!
П а р у б о к. А что ж это значит - шарлатанская?
Г о л о х в о с т ы й. Э, мужичье! Что с тобой разговаривать.
П а р у б о к. Да я так!
К т о - т о. Расскажите нам лучше что-нибудь! Вы ж везде бываете, умных людей видаете.
Г о л о х в о с т ы й. Не все то для простоты интересно, что для меня матерьяльно.
К т о - т о. А все же может, и нам любопытно будет. Вот идемте на гору: споем, побеседуем.
Г о л о х в о с т ы й. Хороший был бы для меня кадрель - водить с вами кумпанию!
К т о - т о. Э, вы нос дерете аж до неба! Д р у г и е. Да бросьте, ну его!
С т е п а н. Не знаете разве поговорки: не тронь добра...
П а р у б о к (Голохвостому). Да идемте, Свирид Петрович, не церемоньтесь!
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, нельзя: тут, понимаете, деликатная материя... Кахвюру, значит, нужно подстерегчи и спроворить... Одним словом, не вашего ума дело!
П а р у б о к. Что ж оно такое?
Г о л о х в о с т ы й. Интрижка.
П а р у б о к. Как?
С т е п а н. Да брось его, идем!
Д р у г и е. И в самом деле! Чего с ним вожжаться? Ну его к дьяволу! Пошли!
Все уходят.
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й. Дураки серые! Идите на здоровье! Что значит простое мужичье! Никакого понятия нету, никакой деликатной хвантазии... Так и прет! А вот у меня в голове завсегда такой водеволь, что только мерси, потому - образованный человек. Да что, впрочем, про них? Достаточно- довольно! Как бы вот Прони не пропустить! Высматриваю; нигде нету: уж не прошла ли разве? Так куда ж пройти ей, когда мы каравулили? Удивительное дело! Требовается подождать. Надо сегодня на нее решительно налягти. Сдается, я ей пондравился... Ну, да кому ж я не пондравлюсь? А вот чтобы Проню не выпустить из рук, так то необходимо. Богатая: какой дом, сад! А лавка, а денег по сундукам! Старого Серко как тряхну, так и посыплются червонцы! Одна надежда на ее приданое, потому иначе не могу поправить своих делов: такои зажим, хоть вешайся. Долгов столько - как блох в курятнике. В цирюльне уже заместо себя посадил гарсона, да что с того? Цирюльня все одно лопнет. От как на Проне женюсь, то есть на ее добре да на ее деньжонках, я тогда бритвы через голову в Днепр позабрасываю и заживу купцом первой гильдии; завью такие моды, аладьябль! Только ж Проня и дурна, как жаба... Да если запустить руку в ее сундук, так мы на стороне заведем такое монпасье, что только пальчики оближешь! От бы, примером, ту дивчину, что я за ней возле Владимира гонялся! А-ах!
Г о л о х в о с т ы й, П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а.
Г о л о х в о с т ы й (увидев девчат). А вот и они с кумпанией! Ну, Голохвостый, держись!
П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а идут с томным видом, прощаются с каким-то кавалером.
Как бы это подойти похвасонистей, чтоб так сразу шиком и пронять? (Пробует поклониться.) Нет, не так... (Одергивает на себе платье.)
П р о н я (приближается; за нею подруги). Голохвастов, кажется?
Г о л о х в о с т ы й (подлетает). Бонджур! Мое сердце распалилося, как щипцы, пока я дожидал мамзелю!
П р о н я (манерно). Мерси, мусью! (Подругам.) Таки дожидался: я нарочно проманежила.
Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуйте меня, пожалуйста, барышням! Хочь я и не знаю их, но надеюсь, что вы не будете водить кумпанию лишь бы с кем!
П р о н я. Разумеется. Это мои близкие приятельки и соседки.
Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуюсь вам: Свирид Петрович Голохвастов.
Н а с т я. Мне кажется, мы где-то встречались.
Г о л о х в о с т ы й. Ничего нету удивительного - меня знает весь Киев чисто.
Н а т а л к а. Неужели?
Г о л о х в о с т ы й. Решительно. Меня всюду принимают как своего, значит, без хвасона.
П р о н я. Там, верно, красавиц нашли порядочно?
Г о л о х в о с т ы й. Что мне краса? Натирально, первое дело ум и обхождение: деликатные хранцюзкие манеры, чтоб вышел шик!
П р о н я. Разумеется, не мужицкие: фи! Мове жар!
Н а т а л к а (Насте). Какой пригоженький!
Н а с т я. Ничего. Только чудной!
Н а т а л к а. А я вас где-то сегодня видела.
Г о л о х в о с т ы й. Я человек не очень-весьма посидящий, люблю в проходку с образованными людьми ходить. Ноги человеку, видите, для того и дадены, чтоб бить ими землю, потому они и растут не из головы...
Н а т а л к а (Насте). Какой он умный и острый, как бритва!
П р о н я (подругам). Не говорила я вам, что первый кавалер!
Г о л о х в о с т ы й. Не угодно ли, барышни, покурить папироски?
Н а т а л к а. Что вы, я не курю!
Н а с т я. И я нет; да и пристало ли барышням!
Г о л о х в о с т ы й. Первая мода!
П р о н я. А вы не знаете? Дайте мне. (Закурила и закашлялась.)
Г о л о х в о с т ы й. Может, крепкие? Я, как что дозволите, Проня Прокоповна, принесу вам натиральных дамских.
П р о н я. Мерси! Это я глотнула как-то дыму...
Н а т а л к а и Н а с т я. Да бросьте папироску, а то еще закашляетесь.
П р о н я. Глупости! Я еще в пенционе курила...
Г о л о х в о с т ы й. Чем же мне барышень прекрасных угощать? Позвольте канахветок! (Вынимает из кармана пиджака.)
Н а с т я (Наталке). Ишь, какой вежливый!
Н а т а л к а. Настоящий хрант.
Берут конфеты.
П р о н я (манерно берет одну конфету). Мне так сладкое надоело! Кажинный день у нас дома лакомств этих разных, хоть свиней корми! Я больше люблю пальцины, нанасы...
Г о л о х в о с т ы й. Сю минуту видно - у вас, Проня Прокоповна, не простой, а образованный скус.
Н а с т я (Наталке). Куда там! Дома пироги с маком да вареники с урдой трескает, а тут - пальцины!
Н а т а л к а. Это на нас критика.
Г о л о х в о с т ы й. Только дозвольте, Проня Прокоповна, я вам этой всякой всячины целый воз притарабаню! Меня, знаете, на Крещатику так эти все купцы деликатными материями - прямо на руках носят. Потому я им всем денег заимствую, и там перед начальством звестно что, через это у меня будочник в струне! Так уже все они силком: бери сколько хочешь, значит, этой дряни - пальцин, кавунов, разных монпасьев, миндалу... Я уже прямо отпрошиваюсь - что куда мне это переесть все, потому лопнуть, пардон, треснуть - раз плюнуть, так нет таки - бери да бери! Как прицепятся, так и берешь, да и раздаешь уже всяким там разным, потому что пущай хоч на сметник не выкидают... Так я вам целый воз...
П р о н я (обиженно). Того, что на сметник выкидают?!
Г о л о х в о с т ы й. Что вы, Проня Прокоповна? И в думках не было! Как можно, чтоб я такой мамзеле - и непочтительство... Ну и хлесткие же вы! Язык с вами, представьте себе, нужно держать как в части, на замке.
П р о н я. Вы так и понимайте.
Г о л о х в о с т ы й. Ах-ах! Да я со своей стороны при полном аккорде, лишь бы с вашей стороны не было никакого мнения.
П р о н я. Другим, может, необразованным, что угодно с губы плюнь, потому понятия никакого не имеют, а я в пенционе все науки произошла. Г о л о х в о с т ы й. Пардон, ей-богу, пардон! Потому у меня с языка, что у мельницы с колеса, так что-нибудь и ляпнет!
Н а с т я (Наталке). Идем домой, а то эта пучеглазая цапля уже начала со своим пенционом, как дурень с писаной торбой...
Н а т а л к а (Насте). Это она нам глаза колет.
Н а с т я. Фуфыря чертова! (Проне.) Доброй ночи вам! Н а т а л к а. Пойдем уже!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж, барышни, так сейчас домой? Пойдемте в проходку: при месяце такой шик!
Н а с т я. Нет, спасибо вам, сами уже ходите на здоровье!
Н а т а л к а (Проне). Прощайте, у нас на дороге не вставайте, а мы вам мешать не станем!
П р о н я. Не задавайтесь на крупу, в решете дырка!
Н а т а л к а. Ничего, ваш кавалер соберет, доложить вам воз!
Уходят.
П р о н я и Г о л о х в о с т ы й.
П р о н я (вслед). А дули не хотите? Ишь, нос воротят! Только с меня хворму и берут, а от них всех гнилицами так и воняет!
Г о л о х в о с т ы й. Ну и ловко же вы их отшили! Эх, Проня Прокоповна, и умны же вы, - без мыла бреете.
П р о н я. Мне если б модная публика, так я б себя показала! А то с кем тут водиться - необразованность одна! Вот только с вами и имеешь приятность.
Г о л о х в о с т ы й. Натирально, куды им всем до вас? Все равно что, примером, взять - Мусатов и хранцюзка помада.
П р о н я. Мерси.
Г о л о х в о с т ы й. А вы тиятры любите?
П р о н я. Знаете, акробаты антиреснее мне: такие красивые мужчины. Я, бывало, как пойду, то так стревожусь за них, что полную ночь не сплю!
Г о л о х в о с т ы й. Так вы бы в таком разе гулять выходили, а я бы мог хоч целую ночь трудиться проходкою!
П р о н я. Ночью? Что вы? Страшно, чтоб, случаем, какой оказии не вышло... вы мужчина, а я барышня. Вот днем так я люблю гулять в царском саду с книжкою беспременно, потому так приятно роман почитать.
Г о л о х в о с т ы й. А вы какие читали?
П р о н я. "Еруслана Лазаревича", "Кровавую звезду", "Черный гроб"...
Г о л о х в о с т ы й. Да, это занятные, но я вам рикамендую один роман... вот роман, так роман... "Битва русских с кабардинцами" - а-ах! Либо - "Матильда, или Хранцюзка гризетка", либо тоже "Безневинная девица, или Любовь исхитрится". Антиресные, доложу вам! Не выдержишь, как дочитать!
П р о н я. Ах, я такие люблю ужасти как: чтоб про такую любовь писали, как смола чтоб кипела!
Г о л о х в о с т ы й. Да, чтоб аж волос палила! П р о н я. Ах, это ужасно прежестоко...
Г о л о х в о с т ы й. Так только сдается-кажется, а потом очень прекрасно. Вот только, Проня Прокоповна, про любовь бы лучше самим роман завить.
П р о н я. Известно, занятнее, ежели особливо кавалер душка.
Г о л о х в о с т ы й (кашлянул). Проня Прокоповна, дозвольте спросить, какое такое вы обо мне понятие держите?
П р о н я (манерно). Что ж это вы допытуетесь? Мне конфузно. Я барышня! (В сторону.) Ага, дождалась-таки!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж что барышня, это ничего, это чистые пустяки.
П р о н я. Я и понятия в этом никоторого не имею.
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, не беспокойтесь!
П р о н я. Вы мне такого жару подкидаете, что я прямо краснею. Разве не знаете, как безневинной девице стыдно...
Г о л о х в о с т ы й. Да если уж без этого никак нельзя обойтиться: все равно придется.
П р о н я. Ах, не говорите мне про любовь... И я до вас ужасть как... Только, будьте добреньки, не говорите, пожалуйста, про любовь, потому это шкандаль...
Г о л о х в о с т ы й. Что вы? Я, значит, прошу вашу руку-сердце.
П р о н я. Мерси! Только тут ночью... при луне... так мне ужасно это слушать, аж сердце колотится... Вы завтра приходите до нас предложение делать...
Г о л о х в о с т ы й (целует руку). Я только боюсь родителев ваших, а то б давно зашел...
П р о н я. Ежели что я согласна, так уже небеспременно...
Г о л о х в о с т ы й. Вы мне как воды целющей на раны полили, моя зозулечка. (Целует.)
П р о н я. Ах, не могу! Бежать надо! Приходите же завтра беспременно; я вас атрикамендую, а вы и предложение сделаете...
Г о л о х в о с т ы й. Приду, приду, моя канахветочка!
П р о н я. Душка! (Быстро целует Голохвостого и бежит к калитке.)
Ламур! (Убегает.)
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й. Бон-бон! (Приплясывает.) Трам-тара-ра, ура! Наша взяла! Поздравляем вас, Свирид Петрович! Выиграли дело! Проня, значит, тут. (Показывает кулак.) Старики, верно, не будут противиться, потому потакают дочке во всем. Только ж и погана! Ой, погана! Да еще лезет целоваться! Надо будет купить дорогого мыла, чтоб замывать после нее губы... Но зато ж все мое! От дерну! Хватит вам, Свирид Петрович, зайцем быть, - шабаш, довольно! Можно будет и самому зайцев ловить, а особливо куропаточек... фррр... Хап - есть! Хап - и есть!
Г о л о х в о с т ы й и Г а л я.
Г а л я (идет с кошелкой, вглядывается). Вот мы как с мамой запоздали на старом огороде, уже все и разошлись в нашем конце... Нет, вон кто-то стоит, уж не Степан ли? (Приближается, чтоб получше рассмотреть.)
Г о л о х в о с т ы й (увидев ее). А, на ловца и зверь бежит... (Подлетает.) Цып-цып, курочка!
Г а л я. Ой, это чужой кто-то! (Хочет бежать, но Голохвостый загораживает путь.)
Г о л о х в о с т ы й (присмотревшись). Господи! Это ж та самая красунечка, что я около Владимира видел! Вот цыпонька! (К ней.) Да не дрожите, чего бояться, моя зозулечка, - что я, съем?
Г а л я. Вот, ей-богу, коли не пустите, караул закричу и будочника покличу.
Г о л о х в о с т ы й. Выдумаете! Только крикните, я такого наговорю, что вас сразу в часть посадят.
Г а л я. За что? Вы насильничаете среди ночи, а я буду сидеть?
Г о л о х в о с т ы й. Послушайте, серденько, не вздымайте шуму, ведь я только поговорить с вами хотел, моя звездочка ясная. Как повидел я вас около Владимира, так с той самой ночи и пропадаю, - прямо схватило мое сердце горячими щипцами, гвоздем в голове сидит, хоч бритвы в руки не бери!
