Декорации мёртвого леса
осветила слепая заря.
Продолжается скучная пьеса —
бенефис старика Октября.
Я бреду по осенней премьере
меж стволов и чернеющих пней,
спотыкаясь, как в тёмном парте́ре
о кривые колени корней.
Тихо листья шуршат под ногами.
Тихо мысли шуршат в голове.
То ли я эту осень шагаю,
То ли осень шагает во мне.
И не ясно —
судьбе я хозяин?
Иль судьбина хозяйка моя?..
Это я убегаю от счастья,
или счастье бежит от меня?
Жизнь — театр, а люди — актёры,
мысль банальна, однако, верна.
Бесконечный спектакль, в котором
автор — Бог, режиссёр — Сатана.
Первый пишет, второй исправляет.
Первый хочет, но МОЖЕТ другой.
И любой человек исполняет
для него отведённую роль.
Мы кружи́мся в бессмысленном танце
суеты повседневных забот.
Наши души закованы в панцирь,
покрывает их паковый лёд.
Мы забыли о Долге и Вере.
И не помним о Зле и Добре.
В преисподнюю распахнуты двери,
а на небо давно на замке!
…Или всё-таки я ошибаюсь?
Выбираю неверный ответ?
И напрасною болью терзаюсь —
нету Бога и дьявола нет?!
Может, явь наша суть отражение,
быстрый блик на оконном стекле?
Эфемерное проявление
чьей-то мысли, пришедшей извне?!
Лишь одной из снежинок пурги,
изморщи́нившей лоно пруда.
Всплеск рождения, жизни круги,
снова тишь и спокойна вода?!
И гонимы, как пыль по дороге,
буйным вихрем неведомых сил,
Все мы станем в конечном итоге
лишь начинкой холодных могил?
Срок придёт и угаснет сознание.
Распадётся, уйдёт в никуда.
И за гранью существования
только гулкая
пустота?!
Жаль, что правды о Боге не знаю.
Сомневаюсь, но верю притом.
Как собака, которая лает,
в то же время виляя хвостом.
И к чему бесполезные думы,
обречённые
на забвение?
Жизнь и смерть — два слагаемых суммы.
И не более,
И не менее…
А вокруг просыпается утро —
худосочное детище но́чи.
С неохотой, тягуче и нудно,
отворяя белёсые очи.
Хмарь лохматая сизым туманом
из чащобы сочится вовне.
Нагноением запущенной раны
расползаясь по жухлой траве.
Монотонным, бессмысленным граем,
оглашая чернеющий лес,
тяжко кру́жат грачиные стаи
под свинцовой плитою небес.
Ветхий саван сырого рассвета
Испятнали прорехи теней…
И уныло деревья-скелеты
растопырили
⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀ кости
⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ветвей…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 1996 — десятые года нынешнего века
Я поджёг твоё письмо и вдыхаю гарь.
За окном весёлый май, на душе — январь.
За окном весёлый май, на душе тоска.
Вот и кончился роман, не роман — строка.
Вот и кончился роман — умерла любовь.
Тихо канула в туман, не вернётся вновь.
Тихо канула в туман монотонных дней.
Мутной дымкой он укрыл зарево огней.
Мутной дымкой он укрыл зарево любви.
Скоро стихнет жгучий пыл и пожар в крови.
Скоро стихнет жгучий пыл страсти молодой
Станет кучкою углей, а потом — золой.
Станет кучкою золы и твоё письмо.
Словно грешник на костре, корчится оно.
Словно грешник на костре, я вдыхаю гарь.
За окном весёлый май, на душе — январь.
За окном весёлый май зеленью шумит,
А на сердце тяжело и душа болит…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀05.95
Это всё небыль —
синее небо,
яркое солнце
и белый ковыль…
Там, где я есть,
небо — ржавая жесть.
Тускло оконце
И серая пыль…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 1995
С дерева поэзии
облетают рифмы.
Вспышками магнезии*
разгоняя тьму.
Но, не долетая
до листа бумаги,
Гаснут, предвещая
скорую зиму́.
Трепетную душу
музы моей нежной
беспощадно душит
проза бытия.
Ей помочь бы нужно,
да в тоске безбрежной,
как в глухом болоте
утопаю я.
И уже не важно,
что со мною станет,
и уже не тянет
верить и мечтать.
На замок гаражный
я закрою память,
съем холодный ужин
и улягусь спать.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 09.95
Пьяные,
мутные
тянутся дни —
снова из жизни вычет.
Хмурое утро
в окна мои
Мокрую морду тычет.
Стёкла слюнявит
мелким дождём,
Нудно звенит трамваем.
Кто-то сегодня
будет рождён,
станет слугою
или вождём.
Кто-то лежит —
умирает,
шепчет молитву,
пытаясь успеть
душу спасти свою…
Пряник кому-то,
кого-то под плеть.
Я же —
сижу и пью.
Пью, утомившись жить наяву —
Верить,
страдать,
любить.
Так надоело быть на плаву,
быть на плаву
и плыть.
Пятые сутки
длится запой —
отдых души, ума.
Кончился месяц,
начался другой,
Скоро придёт зима.
Белая гостья
с той стороны,
Где лишь январь навек.
Нет там раскаяния,
нет и вины —
только мороз и снег.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 11.96
Дождь прошёл…
Это гнев свой кляня,
плакал вечер, зарезавший брата.
В хладном теле убитого дня
тлеет рваная рана заката.
Кровь алеет,
облив горизонт.
Тянет в воздухе свежею прелью…
Скоро ночь растопырит свой зонт,
издырявленный звёздной шрапнелью.
Сутки тают,
смыкаясь в кольцо.
Скоро грустная дева-Луна
нам покажет рябое лицо
из распахнутого
окна.
Будет плакать
и тяжко вздыхать
над своей незавидной судьбой,
а с рассветом отправится спать,
ставень у́тра прикрыв за собой.
Одиночества тяжкий удел
ей влачить до скончания дней…
Солнце — знамя, для тех, кто сумел!
Остальным —
лунный саван милей.
Жизнь насмешлива, или смешна.
С нами
или над нами смеётся.
Для кого-то она как война.
Для кого-то —
закатное солнце.
Или ночь
и вино,
и луна.
Ожидание зари у окна…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 1998
Вот и настал предначертанный час —
жребий людской
свершился.
Алой луны воспалившийся глаз
дёрнулся
и закрылся.
Вспухли над миром седые грибы,
выродились
в пепелища.
Наши дома превратились в гробы,
а города
в кладби́ща.
В небо упала чугунная дверь,
вышибив звёзды-искры.
Высунув рыло, оскалился Зверь:
"Люди,
на выход,
быстро!"
⠀⠀ ⠀⠀
Чёрной стеною обрушился мрак
на испохабленный мир
и заглянул человечества Враг
в устья развёрстых могил.
"Эй, подымайтесь,
довольно лежать.
Кончилось
смерти
право.
Время пришло за грехи отвечать.
Я вас заждался, право.
Те, кто достоин, стали давно
стайкой
небесных
птичек.
Те, кто достоин, уже у Него.
Вы же — моя добыча."
⠀⠀ ⠀⠀
И потянулись нестройной толпой.
Нет, не толпой, а стадом.
Как бессловесный скот на убой
души
к отверстью
Ада.
Каждый из шедших мечтал умереть
чтобы окончить путь.
Но подгоняла свистящая плеть
смеющих
передохну́ть.
Я в этом море измученных лиц
был только каплей горя.
Так же как все,
что себя обрекли
на наказание болью.
⠀⠀ ⠀⠀
Долго мы шли, избавления не ждя,
стонущие
и вопящие.
Корчась под злыми плевками дождя
из кислоты кипящей.
Вот и конец.
Перед нами оскал —
огненный зёв, а в нём
Бездна разверзлась
и хаос восстал
бешеным
белым
огнём!
Дальше не помню…
Горячечный бред
милостно
ум
укутал.
Нас поглотило…
И нас больше нет.
Только страданий
путы.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Ми́нула вечность заслуженных мук,
и милосердием Земли
был остановлен чудовищный круг.
Мы возродиться смогли.
Для кратковременного бытия,
для постижения Бога,
сонмы несчастных (меж ними меня)
выплеснули
на Дорогу.
Нам по пути и кричать, и молчать,
и получать оплеухи.
Кто-то примерит прищур палача,
кто-то улыбку шлюхи.
Кто-то опять недоволен судьбой —
денег мало
иль воли.
Снова рассоримся, между собой
распределяя роли!
…Лишь единицы встать на крыло
смогут над жизни полем…
Руки воздевши, устало и зло,
ввысь я вскричал: "Доколе?!"
Слопало небо сорванный крик,
Сыто
срыгнуло
эхом.
Радуги мост на мгновение возник,
как отголосок смеха…
Дух мой,
смирился,
главою поник,
плюнул в вонючую Лету
и натянул на изъязвленный лик
скорбную
маску
поэта…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 1998, 27.10.2014
Был Томлинсон и Сатаною
нещадно выкинут за дверь.
Душа его с надрывным воем
упала в бездну.
Словно зверь
он неприкаян и гоним.
Пустой,
безвкусный,
бесполезный
и с самомнением помпезным,
разбитым вдребезги, один
себе слуга и господин,
скиталец в пустоте безбрежной.
Судьбою сломлен Томлинсон.
И, безнадёжностью объят,
упал в холодный жуткий сон —
Кошмар ЕМУ
закрытых врат.
Эоны утекли. Проснулся
бесплотный дух надмирных сфер.
И со смирением вернулся
в судьбой назначенный удел
Упал его пытливый взгляд
на разноцветье мироздания…
Воспряв распахнутым сознанием,
Был Томлинсон безмерно рад
узреть холодных звёзд мерцание,
неспешный променад планет
и факельный,
неровный свет,
в проклятии вечного скитания
уныло тлеющих комет.
Пришло тепло, истаял лёд.
А ветер, режущий как нож,
нагой души его остатки,
стал ласковым зефиром сладким
и нежно гладит, а не рвёт…
Мир снова светел и пригож.
…Падение
выросло
в полёт.
