Не боясь преувеличения, можно сказать, что в Китае самым любимым видом искусства является театр, а из сценических жанров — историческая драма. Она даёт возможность осмыслить современность с позиций истории и тем самым яснее увидеть проблемы сегодняшнего дня.
Особое место в этом смысле занимает историческая драма У Ханя «Разжалование Хай Жуя». Судьба её сложилась и счастливо и трагично. Сразу же после своего появления в 1961 году пьеса завоевала широкую популярность, в частности, благодаря тому, что её главный герой, справедливый и неподкупный чиновник Хай Жуй,— личность не вымышленная, а историческая: он жил в ⅩⅥ веке и был любим народом. Но всё-таки главная причина большого успеха пьесы заключалась в том, что, используя исторические аналогии, У Хань одним из первых в Китае на рубеже 60‑х годов заговорил о таких актуальных для страны проблемах, как взаимоотношения правителя и народа, место и поведение честного чиновника и — шире — гражданина в обществе, переживающем серьёзные негативные процессы. Идея борьбы с общественным злом, протест против несправедливого разжалования, звучащие в драме У Ханя, наводили на мысли о судьбе министра обороны Китая Пэн Дэхуая, одного из тех, кто в 1959 году выступил с критикой авантюристической политики «большого скачка», проводимой Мао Цзэдуном. За свою справедливую критику Пэн Дэхуай был «разжалован», как в своё время герой пьесы Хай Жуй. Эта ассоциативность была «запрограммирована» У Ханем, историком по специальности, который свою драму написал под влиянием современных ему событий.
Однако приёмы иносказания лишь до поры до времени оберегали драматурга: скрытая между строк его произведения критика была ясна для тех, кто оказался её объектом. Осенью 1965 года Мао Цзэдун лично дал указание «раскритиковать» драму У Ханя, заметив: «Император разжаловал Хай Жуя, а мы дали отставку Пэн Дэхуаю. Пэн Дэхуай — тот же Хай Жуй».
Критика драмы «Разжалование Хай Жуя» совпала по времени с началом пресловутой «культурной революции». Таким образом, не только Пэн Дэхуая, но и самого У Ханя, как и многих прогрессивных деятелей, видимо, постигла судьба главного героя его пьесы, с той лишь разницей, что последний пострадал от императорского произвола в ⅩⅥ веке, а У Хань стал одной из первых жертв «культурной революции» в Китае 60‑х годов нашего века и судьба его поныне не известна.
На табличке надпись: «Контрреволюционер, ревизионист». Текст под фотографией: «Бывший заместитель мэра Пекина контрреволюционер, ревизионист У Хань». Снимок из китайской печати времён «культурной революции».
Время действия: 1569 год, День поминовения усопших.
Место действия: уезд Хуатин области Сунцзян, подножие горы Хэннюншань.
Действующие лица: Сюй Ин, третий сын Сюй Цзе, помещик-тиран, около 40 лет; Чжао Юйшань, крестьянин, 65 лет; Xун Алань, сноха Чжао. 31 года; Чжао Сяо-лань, внучка Чжао Юйшаня, 16 лет; Ван Минъю, начальник уезда Хуатин, продажный чиновник, 40 лет; слуги Сюй Цзе, чиновники хуатинского ямыня, крестьяне-жалобщики, деревенские жители.
Сюй Ин верхом на коне, за ним следуют прислуга и челядь.
Сюй Ин (декламирует).
Весна явилась в город и предместье, мне не до сна,
Лечу, как птица, по полям и весям, и стремена
Звенят-сверкают, и, благоуханьем напоена
Великой силой наполняет меня весна.
Я — Сюй Ин, третий сын Сюя. Приехал погулять у могил предков. Вот и собак выпустил, и сокола. Ну и раздолье! Ба! Кто это там у могилы? Две красотки! Совсем недурно поразвлечься с ними. Эй, слуги? За мною, живо!
Сюй Ин и слуги уходят. Появляются Xун Алань и Чжао Сяолань, несут благовонные палочки и ритуальные деньги[1].
Хун Алань (поёт).
В день Цинмин[2] ритуальные деньги я жгу на могиле,
О супруге скорблю, год прошёл, как его схоронили,
Расцветают цветы, только мы о весне позабыли,
Свёкор стар, дочь мала, горемычное сердце разбили.
От кого ждать помощи? Воскури свечи, Сяолань, сожги деньги. Поклонись праху отца! (Женщины кланяются, плачут.) О, отец Сяолань![3] (Продолжает петь.)
Был опорой семьи и один обрабатывал поле,
Возвращался с луной, поднимался ещё до рассвета,
Никогда не роптал на крестьянскую тяжкую долю,
А налоги росли, и в судьбе никакого просвета.
Тут другую напасть небеса на деревню наслали,
Сюи отняли всё и оброком людей доконали.
Подал жалобу ты, и другие её подавали,
Но в уездном ямыне чиновники слушать не стали.
Кровь из горла пошла от обиды такой и печали,
А потом под горой мы, рыдая, могилу копали.
Как тяжко нам с дочкой живётся! Когда же свершится возмездие?!
Чжао Сяолань. Мама, не плачь! Смотри! Сюда едут!
Мать и дочь быстро складывают жертвенную утварь, собираются уйти. Появляется Сюй Ин со слугами, хватает Сяолань за руку, девушка вырывается. Хун Алань становится между ними.
Сюй Ин. Иди, иди! Мне девочка нужна, а не ты!
Хун Алань. Будьте учтивы, господин. Это — моя дочь.
Сюй Ин. Вот и прекрасно! Вместе с нею пойдёшь ко мне в дом.
Хун Алань. К вам в дом? С какой стати? Мы не родные вам, не знакомые.
Сюй Ин. Ну и что! Обе станете моими наложницами.
Хун Алань. Как можете вы говорить такое?! Пойдём скорей отсюда, Сяолань.
Сюй Ин жестом повелевает слугам задержать женщин.
Спасите нас, односельчане, помогите! Над женщинами измываются!
Сюй Ин. Чего шумишь? Я зла тебе не собираюсь причинять и обижать не стану.
Хун Алань. Он убийца моего мужа, мой лютый враг. Спасите же нас, помогите!
Появляются сельские жители, в суматохе мать с дочерью убегают.
Односельчане. Опять этот мерзавец Сюй людей тиранит. Хоть бы его всевышний покарал!
Сюй Ин. Догнать!
Слуги Сюй Ина разгоняют толпу и пускаются в погоню. Появляется Хун Алань, Чжао Сяолань и Чжао Юйшань. Чжао Юйшань преграждает путь помещику и его слугам.
Мне потолковать с тобой надо.
Чжао Юйшань. Не о чем нам толковать. Вы захватили нашу землю, загубили единственного моего сына. А теперь за меня взялись, требуете, чтобы я долг вам отработал! Но вам и этого мало. Решили опозорить несчастную вдову и её дочь! Нет от вас бедным людям житья!
Сюй Ин. Подумай хорошенько, Чжао Юйшань. Ведь ты бедняк, к тому же стар. Тебе не прокормить сноху и внучку. Смирись, пусть будут у меня. Я наряжу красоток в бархат и шелка, дам им прислужниц. Ну и тебе кое-что перепадёт.
Чжао Юйшань. Молчи, Сюй Ин! Иди своей дорогой. Хоть я бедняк, но чести не забыл и торговать людьми не стану!
Сюй Ин. Не хочешь, негодяй? А ну-ка, люди, взять её!
Девушку хватают, Чжао Юйшань и Хун Алань пытаются её спасти.
Всыпьте этому мерзавцу хорошенько!
Слуги бросаются к Чжао Юйшаню, сноха и внучка стараются его защитить. Старика жестоко избивают. Сяолань уводят.
Крестьяне. Где справедливость? Где закон? Избить человека! Средь бела дня похитить девушку! Ну и жизнь!
Хун Алань громко плачет, люди помогают Чжао Юйшаню подняться, старик медленно приходит в себя.
Чжао Юйшань. Сношенька, сейчас не время плакать. Спеши с жалобой в уезд. Надо Сяолань спасать! (Поёт.)
Как тигр, как волк, помещик лют,
Но есть на свете правый суд,
И справедливость, и закон,—
Они невинного спасут.
Хун Алань. Как же вас избили! Живого места нет! Если я из дому отлучусь, некому будет за вами присмотреть.
Крестьяне. Ты иди, Алань, неси жалобу в уезд, ну а мы за стариком присмотрим. Не тревожься!
Хун Алань. Что ж, большое вам спасибо. Я пойду.
Чжао Юйшань. Возвращайся поскорее. Внучку спасай!
Хун Алань. Ладно. (Уходит, вслед за ней уходят крестьяне и уводят Чжао Юй-шаня.)
Зал в ямыне. В окружении чиновников появляется уездный начальник Ван Минъю и крестьяне-жалобщики.
Ван Минъю (декламирует).
Я судья седьмого ранга.
Господа такого ранга
Поклоняются богам:
Не Наукам, а Деньгам.
Будь преступник ты сановный,
Дашь мне взятку —
Невиновный,
Мне отца дороже ты.
А без денег нет лекарства
Для спасенья правоты!
