Девочка была уже достаточно взрослой и смышленой, чтобы понимать: не все гладко между родителями. Хотя спроси кто-нибудь, любит ли отец маму, она без сомнений подтвердила бы, что, конечно, любит. Ведь он часто дарил маме необыкновенно красивые букеты, почтительно целовал руку и никогда не оскорбил ее резким словом. Но сколько раз в последнее время видела девочка, как печальны глаза, большие прекрасные глаза ее Лусии. Она замечала, как вдруг неожиданно, посреди веселой игры мамочка вдруг переставала улыбаться и взгляд ее отсутствующе задерживался на каком-нибудь предмете – вазе, картине, шторе... Моника тормошила мать, пытаясь вернуть ей прежнее веселое настроение, но это не всегда удавалось. А вчера, вернувшись из школы, она застала мать в спальне за непонятным занятием. Та, присев на кресло, внимательно рассматривала свадебные фотографии. Моника замерла на пороге комнаты: ее поразило лицо матери, – печальное, постаревшее, – таким она не видела его никогда. Но еще больше девочку удивило то, что сделала Лусия: она взяла свой портрет и портрет Хуана Антонио, долго глядела на них и потом, поставив близко-близко друг к другу, подержала так какое-то время. Увидев в дверях дочь, будто спохватилась и тотчас же поставила их на прежнее место, далеко друг от друга, по обе стороны высокой тонкой вазы.

Моника бросилась в объятия матери, прижалась щекой к ее щеке, как всегда нежно поздоровалась с нею и, ничего не успев спросить, услышала голос Марии, звавшей ее на кухню к полднику. Мария так вкусно готовила, а Моника так проголодалась, что наскоро поцеловав мать в щеку, она бросилась вприпрыжку на зов Марии, которая обещала попотчевать ее необыкновенными сэндвичами.

– А ты, мамочка, помажь пока Глорите ручки кремом, она, моя куколка, тоже хочет, чтобы у нее были такие же нежные пальчики, как у тебя!

На кухне, как всегда, все блестело, дышало уютом и довольством, от плиты шел аппетитный запах, на привычном месте Монику ждали сок и сэндвичи.

Уплетая за обе щеки приготовленное, девочка в который раз за последние дни услышала, как Мария и ее муж Игнасио, которых Моника помнила в своем доме столько, сколько помнила себя, вполголоса продолжали прерванный ее приходом разговор. Конечно, они говорили о своем единственном сыне Марсело: тот никак не соберется навестить родителей Сколько же они не виделись с сыном, год, два или больше, думала девочка. Вот она, Моника, не смогла бы жить так долго вдали от своих родителей, особенно – от мамочки Она так им и сказала Добрый Игнасио ласково погладил Монику по голове и заметил, что их с Марией сын постарше ее, ему уже восемнадцать, а в этом возрасте человек должен искать свое место в жизни. Марсело живет и работает в Гвадалахаре, и, верно, очень занят, но он обязательно навестит их, как будет посвободнее...

Непоседе – Монике всего несколько минут хватило, чтобы расправиться с полдником, и, поблагодарив Марию, она на одной ноге попрыгала к двери: ей столько нужно было рассказать мамочке. Это – как ежедневный ритуал – Моника подробно в лицах изображала происшедшее за день в школе – как вел урок учитель истории, о чем она спорила и что обсуждала на переменках с подружками Маргаритой и Летисией.

Моника вприпрыжку, перескакивая через ступеньки, взлетела на верх, отворила дверь в спальню и остановилась в замешательстве. Мама, ее дорогая, единственная, любимая мама лежала без движения вблизи той самой вазы, по обе стороны которой улыбались безмятежной улыбкой ее родители в день свадьбы.

– Мама, мамочка! – в исступлении выдохнула девочка. – Что с тобой, мама? Игнасио! Мария! Мама, ответь же, что с тобой!

На ее душераздирающие вопли прибежали Мария с Игнасио. Вызванная ими машина скорой помощи прибыла через несколько минут и чуть не столкнулась в воротах с машиной Хуана Антонио, вызванного с фабрики.

Плохо помнила Моника этот вечер. Ласковые руки Марии крепко обняли ее и держали, не давая рвануться к носилкам, на которых медленно и осторожно несли санитары ее мать к открытым дверям скорой помощи. Моника непременно, во что бы то ни стало, хотела ехать вместе с отцом в больницу, но тот, бледный, непохожий на себя, терпеливо объяснил: пока трудно сказать, что произошло с Лусией. Но надо надеяться она, наша мама, была здоровым человеком, никогда ни на что не жаловалась...

Мария решительно уводила рыдающую девочку все дальше от захлопнувшихся дверей скорой помощи. Но она все еще всхлипывала, слезы лились из ее глаз не переставая.

– Пойдем, родная, пойдем, милая, – сердце Марии разрывалось от сострадания к бедной девочке. – Пойдем, помолимся пресвятой деве Марии о здравии твоей мамочки. Бог даст, будут услышаны молитвы непорочного ребенка, – перекрестясь, едва слышно прошептала женщина.