Церковно-ордынские отношения, под которыми подразумеваются как первичные контакты древнерусской церкви с представителями Монгольской Империей, так и ее дальнейшие связи с Золотой Ордой, нередко становились объектом пристального внимания историков. Однако до начала XXI века эта тема не получала целостного и, что самое примечательное, отдельного изучения.
Стоит отметить, что вопрос о роли и месте древнерусских элит в становлении ордынской зависимости на Руси представляет собой один из самых сложных и одновременно деликатных вопросов в истории русско-татарских отношений. С одной стороны, нарративные источники не позволяют совершенно точно определить ту степень вовлеченности знати в протекавшие процессы принятия Русью господства Золотой Орды. Древнерусские летописи вообще создают впечатление, что единственной движущей силой политических процессов являлись князья. С другой стороны, огромное количество письменных свидетельств "вопиют" о сюжетах, в которых участвовала часть древнерусской знати, и ее вклад в общий результат описываемых событий несомненен. Безусловно, одними из ключевых представителей элиты Руси, нередко оказывавшихся в поле зрения авторов древнерусских литературных памятников, зарубежных хронистов и дипломатов, были иерархи древнерусской церкви. Анализ их действий открывает для науки возможность ответить на поставленный вопрос хотя бы в отношении этого весьма яркого и неоднозначного института — древнерусской церковной организации.
В представленном исследовании, Галимова Тэймура Рустэмовича, выше обозначенная проблема раскрывается всего лишь относительно глав древнерусской церкви, а именно митрополитов Киевских и всея Руси во второй половине XIII в. И, несмотря на это, комплекс затронутых вопросов представляет собой весьма приличный объем. В своей работе, Тэймур Рустэмович, основываясь на обширном комплексе историографии и источников по данной тематике, с присущей ему дотошностью преследует и «громит» историографические штампы, раскрывает ряд существенных вопросов, а также касается проблемных аспектов, требующих своего дальнейшего разрешения. Благодаря данному исследованию, можно констатировать, что церковь в лице киевских митрополитов сумела не только пережить, но и извлечь выгоду из произошедших потрясений и выстроить сильный и независимый социально-политический институт, по степени влияния равнозначный представителям золотоордынских элит и древнерусского княжеского рода.
Данная работа лишь начало необъятного исследовательского пути автора, что не может не радовать. Надеемся, что она внесет свою лепту в научную дискуссию по столь важной теме.
И.М. Миргалеев
кандидат исторических наук
Практически невозможно адекватно описать, понять и представить русско-ордынские отношения, да и всю историю европейского, в том числе русского, Средневековья, без учета и анализа деятельности существовавших на тот момент религиозных институтов. Церковные связи пронизывали все социальные уровни европейских обществ и государств, к которым, несомненно, относилась Древняя Русь. В профессиональной научной среде хорошо осознали данное обстоятельство. Действительно, с приходом на Русь христианства, по мере формирования более или менее «стройной» системы церковного управления древнерусские элиты и, прежде всего, представители правящей династии Рюриковичей оказались под сильным влиянием христианских доктрин и представлений. Новые идейные концепции стремились охватить едва ли ни все стороны жизни восточнославянского мира, начиная с организации быта «рядового» горожанина или жителя села и завершая представлениями об устройстве мира и о высоте служения верховной политической власти.
С известной долей условности можно считать, что к моменту монгольского вторжения Русь являлась христианским государством[1]. Ключевыми фигурами в сложившейся на ее просторах церковно-политической иерархии выступали носители великокняжеского титула и митрополичьего сана. При этом, если в первое столетие существования церковной организации положение митрополита было крайне неоднозначным, то к началу монголо-татарского нашествия значимость митрополита в социально-политической иерархии уже не вызывала существенных сомнений ни у современников, ни у исследователей.
В научной литературе монгольское вторжение на Русь традиционно рассматривается в качестве своего рода рубежа, в след за которым в жизни Руси наступает новый этап, принципиально отличный от предшествующих двух столетий. При том, что в последние годы эта категорическая оценка, хорошо известная из курса образовательных программ, подверглась существенному пересмотру, отказ от устоявшейся периодизации еще преждевременен[2]. Тем не менее, именно в первые десятилетия власти Орды над Русью положение церкви и ее иерарха существенно изменилась. Наглядно эти различия прослеживаются в деятельности киевских митрополитов, в том числе в месте русского первосвятителя в системе русско-ордынских связей.
Период с конца 30-х по 80-е гг. XIII в. отмечен самыми драматическими процессами: русско-монгольской войной и последовавшими за нею изменениями внутреннего административно-политического устройства и внешнеполитического положения Руси. Монгольское нашествие существенно изменило направление вектора развития древнерусского государства. Эти перемены затронули и Русскую церковь, иерархия которой была тесно связана с жизнью Византии и от части Западной Европы. После падения Константинополя и дробления церковно-политических элит, формировавшихся вокруг императорского трона и патриаршей кафедры Царьграда, оказались нарушенными устоявшиеся и казавшиеся незыблемыми принципы церковного и политического управления. Все это в полной мере сказалось на жизни Киевской митрополии. Правда, на фоне бедствий, постигших Византию, положение дел на Руси до конца 30-х годов XIII в. виделось более устойчивым и даже благоприятным. Однако с монгольским вторжением и последовавшим за ним противостоянием и учреждением ордынского господства, произошло еще большее осложнение внутридинастических отношений на Руси. В итоге, на рубеже XIV–XV вв. это привело к фактическому разделу южнорусских земель между Золотой Ордой, Литвой, Польшей и Венгрией. Церковная жизнь всегда была тесно связана с властными элитами и обусловлена политическими процессами. В результате, все перечисленное сказалось на положении дел в русской церкви, что обнаруживается уже в первые десятилетия монгольского господства на Руси.
Во-первых, видоизменились связи церкви с княжеской властью и патриархом Византии. Местные церковные власти в лице обладателей первосвятительской кафедры Киева стали менее зависеть от «греков». Во-вторых, изменилось место церкви в политической и социальной структуре общества. В целом можно уверенно утверждать, что в данный период произошло существенное усиление роли церковных иерархов в жизни древнерусских политических элит. Если прежде, княжеская власть и городская верхушка стремились поставить церковь под свой контроль и максимально вовлечь ее в круг социально-политических забот княжеских центров, то в XIII–XIV вв. положение дел уже видится иным. Статус и положение церкви, особенно ее первосвятителей в древнерусском обществе возросли. Причины произошедшего следует искать не столько в религиозно-политических концепциях, сколько в обстоятельствах времени, в интересах Золотой Орды, а также в личных амбициях церковных первоиерархов.
В связи с этим предпринята попытка анализа деятельности, а также каноническо-правовых, административных и иных возможностей института киевских митрополитов до монгольского нашествия и во второй половине XIII в., а также установления места киевского первоиерарха в сложных церковно- и русско-ордынских отношениях обозначенного периода. Разрешение этих проблем позволяет не только уточнить многообразные стороны деятельности русской первосвятительской кафедры в первой трети — конце XIII вв., но и выявить истоки того высокого социально-политического статуса, который усваивала себе церковная иерархия в последующие столетия. При этом процессы, позволившие достигнуть церкви определенных результатов, хоть и показательны, но нуждаются в некотором пояснении.
