ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Оригинальное название: The Storm (The Storm #3.5) by Samantha Towle
Саманта Тоул — «Шторм» (серия «Шторм» книга №3.5)
Переводчик: Наташа П.
Редактор: Наташа К.
Вычитка: Алёна Д.
Оформление: Екатерина З.
Обложка: Ирина Б.
Перевод группы: vk.com/lovelit
Чёрт, мне жарко. Почему мне так жарко? Рука онемела, и что это у меня во рту? Волосы?
Определённо волосы.
Белль.
Она снова в нашей постели.
Я убираю массу вьющихся чёрных волос от своего лица и изо рта. Смотрю на свою спящую трёхлетнюю дочь, и смеюсь.
Должно быть, она забралась в нашу кровать ночью.
Я перевожу взгляд на пустое место рядом со мной.
Тру, наверное, уже внизу, с мальчиками.
Я с трудом могу вспомнить время, когда моя жизнь была другой. Когда в ней были лишь пустота и одиночество.
Теперь она наполнена всем, чего я никогда и представить не мог.
Тру, подарившую мне жизнь и превзошедшую все мои мечты, и трёх прекрасных, удивительных детей: Джей-Джея, Билли и Белль.
Здесь и сейчас это чёртово совершенство. Моя жизнь — это совершенство.
Я знаю, как мне повезло. Знаю, потому что было время, когда моя жизнь не была такой совершенной.
Но это было тогда, не сейчас. И это сейчас потрясающее.
Полагаю, мне лучше вытащить свою задницу из постели. У меня назначена встреча с лейблом на сегодня. Поэтому я оставлю свою маленькую спящую Красавицу, чтобы она ещё несколько минут поспала, а потом разбужу её.
С максимально возможной осторожностью вытаскиваю руку из-под Белль. А затем тихо поднимаюсь с кровати и иду в ванную.
Я лишь наполовину отлил, когда слышу сонный голос своей малышки позади себя:
— Папочка, почему у меня нет пениса?
Сдвинувшись в сторону, чтобы прикрыть себя от взгляда Белль, я оглядываюсь через плечо, и пытаюсь сдержать смех.
— Потому что ты девочка, Красавица.
— Но я хочу быть мальчиком, как ты, Джей-Джей и Билли, — она выпячивает губы, дуясь. — Я хочу пенис!
Она стоит, требуя пениса, в своей диснеевской пижаме принцессы, скрестив руки на груди и топая ногой.
Боже, она точно такая же, как её мать. Не то, чтобы Тру когда-либо хотела член — ну, кроме моего в ней, конечно.
Но у Белль стальная решимость Тру, и она выглядит в точности, как её мать, а это значит, что у меня будут проблемы, когда она подрастёт.
Но поскольку я знаю, как обращаться с темпераментом своей жены, то знаю и то, как обращаться с Белль.
— Ладно, Красавица, как насчет такого? — успокаивающим тоном говорю я, сдерживая свой смех. Я снова надеваю пижамные штаны и иду мыть руки. — Почему бы тебе не попросить пенис у Санты на Рождество? — и, сказав это, я в ту же секунду осознаю, как неправильно это звучит. Настолько неправильно, что я хотел бы взять эти слова назад.
— Санта, дай мне пенис! — Белль начинает визжать, прыгая и хлопая в ладоши.
— Чёрт. Дерьмо! Нет! — как только эти слова вылетают из моего рта, я начинаю паниковать, определённо понимая, на кого похожа Белль.
На проклятого попугая, вот на кого она похожа.
— Чёрт! Дерьмо! Санта, пенис! — Белль начинает повторять, по-прежнему хлопая в ладоши.
Дерьмо. Тру убьет меня. Прикончит.
— Господи, — я закрываю лицо руками. — Белль, нет.
Я наклоняюсь и поднимаю её. Своми маленькими ножками она обхватывает мое бедра, сжимая руками мою шею.
— Не произноси этих слов. Плохие слова, — я дотрагиваюсь кончиком пальца до её носа, заглядывая в её большие карие глаза — глаза Тру.
— Чёрт. Де…
— Плохие слова, — повторяю я, серьёзно глядя на неё. — Мы не будем повторять эти слова. Никогда. А особенно перед мамочкой. Хорошо?
— Значит, Санта подарит мне пенис, если я не буду говорить плохие слова?
— О, Боже, — стону я.
— Санта! Пенис! — хихикает она.
— Завтрак, Белль! — восклицаю я. — Хочешь немного «Замороженных хлопьев»? — говорю я, чтобы отвлечь её.
Этот грёбаный раздражающий диснеевский мультфильм её любимый, и она ест только этот конкретный бренд хлопьев.
— Замороженные! — вскрикивает она.
Затем она начинает петь «Отпусти» (прим. ред.: «Let It Go»), пока я выношу её из ванной, направляясь вниз, на кухню, где в настоящий момент должно находиться моё племя.
Достигнув нижней ступеньки, я фактически присоединяюсь к её пению. Когда ты уже триллион раз слышал эту песню, трудно не подпевать.
— Мама! — кричит Белль, когда мы входим в кухню. — Папочка сказал, что Санта подарит мне пенис на Лождество!
Чёрт.
Тру смотрит мне в глаза.
— Серьёзно?
Я вижу намёк на лёгкую улыбку в уголке её рта.
Я ухмыляюсь, пожимая плечами.
— Если моя малышка чего-то хочет, она это получит.
Я усаживаю Белль на её место за столом для завтрака.
— Доброе утро, Джей-Джей, Билли, — я целую в макушки своих мальчиков, которые не отрывают глаз от телевизора.
В ответ получаю пожелание «Доброго утра» от Билли и ворчание от Джей-Джея.
Я направляюсь к Тру, намазывающей масло на тост, и обнимаю её за талию. Повернув жену лицом к себе, обхватываю её попку, скрытую сейчас от взглядов детей, и крепко сжимаю.
— Доброе утро, — шепчу я, прижимая свои губы к её губам.
Боже, она чувствуется так хорошо. Всегда так хорошо.
— Доброе утро, — она целует меня в ответ, прижимаясь рукой к моей обнажённой груди. — И удачи тебе с объяснением Белль, почему Санта не подарит ей на Рождество пенис.
Она нежно смеётся, когда я снова скольжу своими губами по её, этот звук вибрирует прямо к моему члену.
— К тому времени она уже забудет, — я смотрю глубоко в глаза Тру.
— Да, конечно, так и будет. Так же, как она забыла то, как ты сказал, что купишь ей розовый «Феррари» на третий день рождения.
Дерьмо. Я забыл об этом.
Белль, в общей сложности, неслабо рассердилась, когда поняла, что розового «Феррари» не будет.
Возможно, я немного балую Белль. Ладно, возможно, я балую всех своих детей. Но, если в детстве у тебя самого не было ничего, своим детям ты хочешь дать всё.
— Итак, мама и папа сказали, что заберут детей сегодня вечером, и я подумала, что мы могли бы пойти куда-нибудь... или остаться дома, — Тру пробегает пальцем по моей груди и животу, останавливаясь чуть выше пояса моих пижамных штанов.
И, конечно же, мой член замечает это, возбуждаясь. Он всегда замечает Тру.
— Если у меня есть право голоса, то я голосую за то, чтобы остаться дома, и никакая одежда не разрешена на всю ночь.
Она улыбается, в её глазах мерцает огонь.
— Остаться дома и без никакой одежды важнее.
— Мама! Завтлак! — визжит Белль.
Хихикая, Тру качает головой.
— Она хочет хлопьев, — говорю Тру. — Я всё сделаю, — и дарю ей последний долгий поцелуй.
— Завтлакать! — снова кричит Белль.
Вздохнув, я отпускаю Тру, но лишь после того, как ещё раз сжимаю её прекрасную задницу. Я достаю хлопья из шкафа, а затем беру миску Белль, с принцессой, и её любимую ложку. После заливаю хлопья молоком и отношу миску ей.
Посмотрите на меня, образец семейной жизни.
— Что мы говорим, Белль?
— Спасибо, папочка, — она улыбается мне, прежде чем зачерпнуть свои хлопья.
Боже, она чудесная. Неудивительно, что я похож на воск в руках этой маленькой девочки.
— Хочешь кофе, детка? — спрашиваю я Тру.
— Конечно.
Я наливаю нам кофе и отношу его ей, пока она занята приготовлением обеда для мальчиков и одновременным поеданием своих тостов.
— Мне сделать что-нибудь? — спрашиваю её я.
— Нет, всё в порядке.
— Хочешь, отвезу мальчиков в школу по дороге в лейбл?
— Мама и папа отвозят их.
Родители Тру, Ева и Билли, — настоящая находка.
Сейчас они живут в Лос-Анджелесе. Я купил им дом в квартале от нас.
Здесь школа, в которую ходят дети, и моя студия, поэтому мы живём преимущественно здесь, а не в Великобритании. Ева и Билли хотели быть ближе к детям и к нам, поэтому пару лет назад переехали в Лос-Анджелес.
— Какие планы на сегодня? — спрашиваю я Тру.
— У меня конференц-звонок с Вики через час. А потом у нас с Белль девчачий день, уход за собой в рамках подготовки к нашей ночи.
Она сексуально подмигивает мне, и я чувствую, как в основании моего члена напрягаются яйца.
Наклоняясь ближе и прислоняясь своей грудью к её плечу, я шепчу жене на ухо: «Не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя сегодня».
Сейчас Тру и я не можем заниматься сексом так часто, как раньше, потому что у нас трое детей, я управляю лейблом, записями группы и турами, а у Тру есть свой журнал.
Она открыла в ЛА отдел «Этикет». Она и Вики — деловые партнеры. Вики руководит британским штабом, а Тру возглавляет его в США.
Таким образом, дети и работа, вместе взятые, не позволяют нам проводить много времени наедине. Но когда оно у нас появляется, то мы используем его по полной. И я абсолютно точно намерен воспользоваться львиной долей времени, которое у нас появится сегодня вечером. Я буду трахать её до тех пор, пока никто из нас не сможет ходить.
— Боже, Джейк, — она вздрагивает, а затем поворачивается ко мне лицом, прижимаясь ко мне своими фантастическими сиськами. — Я тоже не могу дождаться.
Мой член начинает твердеть.
— Я собираюсь трахать тебя так жёстко...
— Мам, ты можешь принести мне ещё немного сока? — произносит Билли.
И мой член опускается вниз.
Боже, мои дети — абсолютные кайфоломы.
Но такова наша жизнь: украденные моменты и постоянное вмешательство детей. Честно говоря, я бы не променял это ни на что другое.
— Сегодня ночью. Ты и я. Чертовски жёстко. Всю ночь. Не рассчитывай на сон, — спокойно говорю я, прежде чем крепко поцеловать её в губы. После чего забираю свой кофе и направляюсь в душ.
Глава 2
Я разговариваю по телефону с Зейном, вице-президентом моего лейбла, когда в мой кабинет входит Стюарт.
Стюарт — мой помощник и, в основном, тот парень, который поддерживает порядок в моей жизни, и он спасал мою задницу больше раз, чем я могу сосчитать. А ещё он один из моих лучших друзей.
Увидев лицо Стюарта, я понимаю, что что-то не так. Я наблюдаю, как он подходит к моему столу и садится в кресло напротив.
Я быстро завершаю звонок с Зейном и кладу свой телефон на стол.
— Что случилось? — спрашиваю я у Стюарта.
Он поджимает губы и выдыхает через нос.
— Я только что разговаривал по телефону с адвокатом.
В этом нет ничего особенного. Мы постоянно общаемся с адвокатами.
— Итак? В чём дело? Иск о нарушении авторских прав или какое-то другое смехотворное дерьмо?
— Нет. Это... — он останавливается и начинает ёрзать на своём месте.
Парень медлит. Ненавижу, когда он так делает, потому что это значит, что произошло что-то серьёзное.
— Просто выкладывай уже, чёрт возьми, — говорю ему.
— Это иск об установлении отцовства.
— Иск об установлении отцовства? — я хмурюсь. — Против кого?
— Против тебя. Иск об отцовстве был подан против тебя, Джейк.
— Прости, что? — я качаю головой.
Затем сказанное мгновенно доходит до моего сознания, и мой идеальный мир рушится. Я злюсь, на самом деле чертовски злюсь. Страх и ярость текут моим венам.
— Это враньё! — кричу я. — Просто какая-то идиотка пытается получить деньги! Прежде всего, это невозможно. Я всегда пользовался презервативами. У меня никогда не было секса без них, — Тру — единственный человек, с которым я их не использовал. — Так что, ты можешь сказать этой охотнице за деньгами и её адвокату, чтобы они проваливали к чёртовой матери!
— Презервативы не такие уж надёжные, Джейк.
Я сердито смотрю на Стюарта, и он вздыхает. Откидывая голову назад, он проводит рукой по волосам. Когда друг снова переводит взгляд на меня, по его лицу видно, что это ещё не всё.
— Есть ещё кое-что, — тихо говорит он. — Иск подан не только против тебя. Ещё один против — чёрт, как бы это сказать?
— Просто, мать твою, сделай это, — снова срываюсь я.
Я не хотел срываться, но прямо сейчас этого довольно сложно избежать. И Стюарт знает меня. Он знает, какой я. Знает, что я не хотел этого говорить.
— Джонни, — он выдыхает это имя.
У меня останавливается сердце.
— Иск также подан против Джонни. Одной и той же женщиной. Она не уверена, кто отец: ты или Джонни.
Джонни. Мой мёртвый лучший друг.
— Что реально за чёрт? Как она может подать иск против Джонни? Господи Иисусе! — вставая, я отбрасываю свой стул назад, и он врезается в стену позади меня.
— Помнишь ли ты девушку по имени Тиффани Слэйтер? — спрашивает Стюарт.
Тиффани Слэйтер. Я пытаюсь найти в памяти что-нибудь об этом имени, но так ничего и не вспоминаю.
— Нет, — рычу я.
— Я помню её. Она была частью той группы девушек в самом начале. Я несколько раз отвозил её домой. Она была милой. Блондинка. Она запомнилась мне, потому что... ну, она пропала из поля зрения, перестала приходить.
— Многие девушки перестали приходить, когда поняли, что не получат от меня ничего, кроме траха.
— Она была одной из тех девушек, которыми вы с Джонни делились.
— Я не помню её! — кричу я. — В то время я трахал много женщин! И мы с Джонни делились множеством женщин! Ты знаешь это! Это не значит, что кто-нибудь из них залетел от меня! — я провожу руками по своим волосам. — И что? Она утверждает, что ребёнок либо мой, либо... Джонни?
Как раз в тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, меня поражают возможные последствия того, что это значит.
Если этот ребёнок мой...
Тру.
Я не хочу, чтобы между нами что-то встало.
Но... если это ребёнок Джонни, то это будет значить... это будет значить, что я смогу вернуть частичку него.
Я медленно опускаюсь на стул.
— Джонни, — я выдыхаю его имя, встречаясь взглядом со Стюартом.
— Да, — тихо говорит он.
Я знаю, что он думает о том же.
Я потираю глаза ладонями.
— Сколько ребёнку лет?
— Ему тринадцать.
— Ему?
— Да. Его зовут Шторм.
Из меня вырывается смех, тем не менее, лишённый юмора.
— Оригинально, — я откидываюсь на спинку стула, проводя руками по лицу. — Так, почему сейчас? Зачем требовать признания отцовства после стольких лет?
Выражение лица Стюарта меняется, и он обхватывает своими руками стул, обнимая его.
— Она... умирает, и она единственный родной человек, что у него есть.
— Господи, — выдыхаю я. — Что, — убивает её, — не так с ней?
— Рак, — тихо говорит Стюарт.
Я смотрю на стену позади Стюарта. Сотни мыслей проносятся в моей в голове. Весомость ситуации, повисшая в комнате, тихо разъедает меня изнутри.
— И что теперь? — тихо спрашиваю его я.
— Я позвоню отцу Джонни. Уверен, его адвокат уже поговорил с ним. Затем мы организуем тест ДНК, о котором они просят. И я прослежу, чтобы это не просочилось в прессу.
— И... что же мне делать?
Стюарт пристально смотрит на меня.
— Иди домой и расскажи Тру.
От страха у меня скручивает живот. Поставив локти на стол, я провожу рукой по своим волосам.
— Как же я расскажу ей об этом?
— Мягко. Расскажи ей осторожно, Джейк.
— Это причинит ей боль, сильную.
— Да, но она тоже сильная. Вы оба прошли и через худшее.
Я знаю, что он намекает на ту автомобильную аварию с Тру, когда она чуть не умерла и я чуть не потерял её.
Я не могу потерять Тру, ни за что.
Тру, Джей-Джей, Билли и Белль — всё для меня.
Всё.
Моя жизнь идеальна. Чертовски идеальная. У меня есть женщина моей мечты и лучшие дети, о которых только может пожелать мужчина. А теперь это? Это разобьёт всё на мелкие кусочки.
Проснувшись сегодня утром в окружении самых важных людей в моей жизни, я и не подозревал, что через несколько часов услышу эту переворачивающий мир новость.
Видимо, я никогда не смогу сбежать от своего прошлого. Ему суждено возвращаться и преследовать меня тем или иным образом.
— Я собираюсь сделать эти звонки, — Стюарт встаёт. — Могу я чем-нибудь помочь до того, как уйду?
Я перевожу взгляд обратно на его лицо, и качаю головой.
— Всё будет хорошо, Джейк. Ты сделаешь этот тест ДНК. Мы выясним, что он не твой, и тогда всё вернётся в своё русло.
— А что, если... — я едва могу заставить себя произнести эти слова, потому что, да, у меня есть надежда. — Что, если он от Джонни?
— Тогда... — маленькая улыбка затрагивает его губы. — Тогда наш мир станет намного светлее.
Но если Шторм не его сын, а на самом деле мой, тогда мой мир станет намного темнее.
Глава 3
Стоя в дверях, я наблюдаю за ней... единственной, первой и последней женщиной, которую я всегда буду любить.
Тру.
Она стоит босиком на кухне, покачивая бёдрами под песню Этты Джеймс «Наконец-то» (прим. ред.: Etta James «At Last»), и в то же время тихонько подпевает, откупоривая бутылку вина.
И моё сердце, чёрт возьми, разбивается от одной этой картины.
Оно разбивается, потому что я знаю, что собираюсь сломить её.
Я собираюсь сломать ту жизнь, которую мы построили вместе.
Я просто молю Бога, чтобы трещина была не настолько глубокой, чтобы мы не смогли ничего с этим поделать.
Она поворачивается и смотрит на меня.
— Эй! — жена выглядит немного удивлённой. — Я не знала, что ты дома. Что ты делаешь, стоя здесь и глядя на меня? — улыбка на её лице тёплая, желающая и всё такое.
Она — всё.
— Итак, дети у мамы и папы. Я подумала, почему бы не открыть вино, — Тру начинает идти ко мне, её ноги мягко шлёпают по полу.
Достигнув меня, она кладёт руки мне на грудь и встаёт на носочки.
— Привет, — улыбаясь, шепчет Тру, перед тем как прижимается своими губами к моим.
На вкус она словно рай.
Я должен рассказать ей. Но сначала…
Я беру её лицо в свои руки и крепко целую. Со страстью всех тех лет, что люблю эту женщину.
Я хочу, чтобы она почувствовала, как сильно я люблю её... прежде чем мне придётся причинить ей боль.
— Вау, — шепчет она, прерывисто дыша. — Видимо, ты действительно хочешь меня, да?
Боже, я хочу её.
Дразнящую улыбку на её губах следует рассматривать как приглашение, но она лишь причиняет боль, усложняя моё положение.
Я провожу кончиками пальцев по её лбу, откидывая волосы назад.
— Нам нужно поговорить.
— Не может ли это подождать? У нас свободная от детей ночь, и…
— Это не может ждать, — мой тон твёрд.
Пока во мне ещё есть смелость рассказать, я беру её за руку и отвожу к табуретам, где каждое утро завтракают мои дети.
Господи, мне плохо.
Я чувствую, как Тру смотрит на меня, но едва могу смотреть на неё.
Она садится на табурет.
— Итак, о чём нам нужно поговорить? — её голос дрожит.
Я слышу колебание, нервозность в её тоне.
Я тоже нервничаю — нет, поправка. «Нервничаю» даже близко не подходит. Я чертовски напуган.
Сглотнув, я расстёгиваю верхнюю пуговицу на своей рубашке, ослабляя пальцами воротник. Затем встречаюсь глазами с Тру.
— Сегодня нам позвонил адвокат, — пауза... ладно, наверное, я тяну время. Я сглатываю.
Пронзительные глаза Тру наблюдают за мной. Как будто она пытается прочитать слова на моём лице, прежде чем я произнесу их.
Я делаю глубокий вдох и выговариваю:
— Речь идёт о женщине... и ребёнке, мальчике. Женщина, его мать, утверждает, что... ну, что он... мой... или Джонни.
Я вижу, как мои слова поражают её. Это похоже на физический удар. Она отшатывается назад, когда тянется рукой к стойке, сжимая её.
Шок превращается в боль, и она отражается на её лице.
Я заставляю себя держаться, хотя на самом деле мне хочется просто сломаться, схватить её, обнять и сказать, как я сожалею.
— Сколько лет мальчику?
Это первое, о чём она хочет меня спросить? Не совсем то, что я ожидал от неё услышать.
Затем меня осеняет, почему она спрашивает об этом.
Она спрашивает о его возрасте, чтобы узнать, изменил ли я ей в то время, когда мы были вместе.
Гнев поднимается внутри меня. Но злить Тру прямо сейчас не является ни мудрым, ни необходимым. Непохоже, будто я в том положении, чтобы начинать с морального превосходства.
Я только что сообщил ей шокирующую новость о том, что мне предъявляют иск на отцовство.
— Ему тринадцать, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Я замечаю небольшое облегчение, промелькивающее в её глазах.
Проводя руками вниз по своим бёдрам, она выдыхает. Затем смещается в сторону и встаёт с табурета. Встав на ноги, она пересекает кухню. Выключает музыку. После этого остаётся стоять там, прижимая руки к барной стойке, отвернувшись от меня.
— Тру... поговори со мной.
— Что ты хочешь услышать? — она разворачивается, сейчас выражение её лица твёрже камня. В этих глазах, которые я так сильно люблю, вспыхивает гнев, боль кружится по их краям. — Мои поздравления? Я должна поздравить тебя с тем, что ты снова станешь отцом?
— Нет... — я сердито сжимаю челюсть, отводя от неё взгляд. — Я не стану отцом снова. Я отец только наших детей, единственных детей, которые у меня есть, — я выплёвываю каждое слово.
— Нет, если верить той женщине! — кричит она, поднимая руки вверх. Когда она опускает их вниз, они с силой ударяются её по бёдрам.
— Обвинение. Только и всего, Тру. Это даже не обвинение. Это просто...
— А что же это, Джейк? Что? Что я сейчас слышу, так это то, что у тебя может быть другой ребёнок от другой женщины!
— Он не мой. Я знаю, что это не так, — я пристально смотрю ей в глаза. — И она подала иск не только против меня. А и против Джонни.
— И это просто чертовски здорово! Эта женщина утверждает, что или ты, или твой мёртвый лучший друг обрюхатил её много лет назад. В смысле, что это за чертовщина? Вы трахали одних и тех же женщин? На самом деле, знаешь что? Я не хочу этого знать!
Она прижимает руки к ушам, яростно качая головой. Затем её руки падают вниз, и она опускает взгляд на ноги.
— Почему именно сейчас? Чего она хочет? — шепчет она.
Я слышу отклик слёз в её словах, и у меня такое чувство, что моё сердце раскалывается.
— Она умирает, — я прочищаю горло. — И она единственная семья, что есть у ребёнка. Может быть, она... я не знаю. Возможно, она ищет кого-то, кто позаботится о нём, когда она умрёт.
Тру впивается глазами в мои. Они наполнены злостью и слезами. Она отводит взгляд, её губы скривлены в отвращении, по-видимому, ко мне. Я чувствую её презрение, как руку, обхватывающую моё горло, чтобы задушить меня.
— Честно говоря, я не знаю, что, чёрт возьми, с этим делать, Джейк. В смысле, мне просто... Мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно время подумать, — она пересекает кухню и направляется к двери.
Когда она проходит мимо меня, я хватаю её за руку, останавливая.
— Не уходи, Тру. Пожалуйста. Просто останься и поговори со мной.
— Нет, — она вырывает свою руку из моей, встречая мой взгляд. Её глаза наполнены злобой. — Ты последний человек, с которым я хочу говорить прямо сейчас. Я услышала от тебя достаточно, чтобы мне чертовски хватило на всю оставшуюся жизнь.
