«Я вас, люди, не понимаю. Если вы любите кого-то, вы боитесь, чтоб он узнал об этом. Но когда оказывается, что вы ему тоже небезразличны, вы жалеете о потерянном времени. А если завтра ваша планета взорвется?»
Альф
Макс, 2 года
Я долго просил самолетик на свой третий день рождения. Бадди подарили его пару недель назад. У него он желтый с красными полосами по бокам, а мне хотелось голубой с белыми. Мы собирались устроить соревнования.
— Она лучше, чем самолетик, — говорила мама.
— Она может летать? — Я поднял что-то похожее на ногу.
И почему родители смеются? Это был серьезный вопрос.
— Будет тебе самолет, сынок, — пообещал папа. — До дня рождения ведь еще три дня.
— Ты только взгляни на нее. — Мамины руки гладили меня по спине. — Какая она хорошенькая.
Она похожа на кашу, которую бабушка давала мне утром. Я придвинулся ближе к розовому свертку, чтобы понюхать. Да, даже пахнет молоком.
— Это Полетт, — сказал папа, касаясь моего плеча.
— Пок? — нахмурился я. — Пот?
— Полетт.
— Поет?
Папа вздохнул, а мама села на пол рядом со мной.
— Скажи: «Этти», — предложила она.
— Эти. Этти.
Мама улыбнулась мне и обернулась к неудачному подарку на день рождения. Почему она и ей так же улыбается?
— Для тебя она «Этти». — Мама погладила что-то похожее на руку. — Теперь у тебя есть сестренка, Макс. Petite soeur [1].
Я наклонился, чтобы еще раз оценить подарок. Нет, надо все же попросить их вернуть ее в магазин в обмен на самолет.
Потянулся к маминой руке на розовом одеяле. Хотел забрать ее — пусть лучше гладит меня.
Что-то похожее на ладошку уткнулось мне в грудь, и эта «сестренка» засмеялась. Совсем как куклы девочек в нашем детском саду. Хотя нет, приятнее.
— Пливет, Этти, — сказал я ей.
Макс, 4 года
Думаю, наш кот ненавидит Этти. Я бы ненавидел, если бы она меня так тягала за хвост.
— Давай, mon petit [2], иди ко мне, — просила мама сестру, махая руками.
Она никак не может смириться, что в нашей семье из детей только я могу ходить. Однажды ей надоест уговаривать Этти, она бросит эту безнадегу и снова будет любить меня как раньше. Только меня.
— Пусти Пончика, mon petit.
Мама пригрозила ей пальцем. Хотя, возможно, это было коту, который пытался укусить Этти. Долго же он терпел.
— Ну же, Полетт.
— Хочешь, я к тебе приду? — спросил маму.
— Иди, родной, — улыбнулась она и раскрыла для меня руки.
Я не просто пришел — я прибежал. Мне хотелось напомнить, какой у нее способный сын.
Мама погладила меня по голове и прижала к груди. Когда-то я видел, как она делала так же с Этти, только тогда на ней не было футболки. Интересно, так объятия еще теплее? Может, попросить ее прижать так же и меня?
Мама дернулась и немного задела меня плечом, когда закричала: «Генри!». Она мягкая, поэтому я не ударился и обернулся посмотреть, зачем зовет папу.
Кот был в том же шоке, что и я, когда увидел, как Этти начала передвигать ногами к нам с мамой. Я ждал, что она вот-вот упадет и снова будет вытирать пол своим платьем, но она шагала все быстрее.
Мамины крики стали громче, и я отполз от нее, чтобы не остаться глухим, как Бадди. Папа сказал, это мешает ему понимать, что говорят все вокруг. Но даже если бы я оглох, Бадди остался бы моим другом, ведь я неплохо знаю его язык. А вот Этти даже наш не знает.
— Умница, Полетт! — улыбался папа.
Я сложил руки на груди и решил смотреть на кота. Он вот не забирает все внимание. Сидит себе спокойно, моется. Моя же сестренка даже в такие моменты устраивает целое шоу с пеной и резиновой уточкой, которую забрала у меня. Постоянно все вертятся вокруг нее.
— О, ты только посмотри! — радовалась мама. — Макс, родной, она пришла к тебе.
Поднял глаза и увидел, как Этти приземлилась напротив меня. Она хихикала и тянула ко мне руки.
— Обними ее, сынок, — кивнул мне папа.
Я послушный сын, а потому прижал Этти к себе. Она пахнет молоком. Да и обниматься с ней, оказывается, приятно. Сестренка такая же мягкая, как мама, только меньше. И она пришла ко мне.
— Моя Этти. — Я осторожно погладил ее по спине, как с детьми это делают взрослые.
Родители засмеялись, сестренка тоже, но радость длилась недолго. Этти стошнило на мою футболку.
— Забудьте, что я сказал, — пробурчал и отвернулся.
Не люблю ее.
Макс, 5 лет
— Ой, — сказала Этти после того, как уронила мою машинку в унитаз.
Вечно она только ойкает.
Сестренка наклонилась, чтобы достать игрушку. Я слышал плеск воды и терпеливо ждал, пока она исправит то, что натворила.
— Полетт! — крикнула мама за моей спиной.
Она пронеслась мимо и потащила Этти к себе.
— Мое, — сказала та и указала пальцем на унитаз.
— Размечталась, — возмутился я.
Мало того, что взяла без спросу и чуть не утопила, так еще и присвоить пытается!
Мама строго посмотрела на меня:
— Зачем ты отправил сестренку лезть в унитаз?
— Это не я! Она сама!
— Мое, — твердила Этти и тянула маму за юбку.
— Что твое, mon petit?
— Ничего не ее! — топнул ногой я. — Это моя машинка. Она забрала мою машинку, мама.
— Мое.
Ее… Всего два года назад тут все было моим. И она должна была быть моей. Моим подарком. Так родители сказали. Но вместо того, чтобы радоваться подарку, я должен терпеть.
Терпеть, когда Этти бьется погремушкой, ведь она «не специально». Когда размазывает мое мороженное по своим рукам, ведь «нужно делиться». Когда пихается, чтобы сесть рядом с мамой, пока мы смотрим мультики, ведь она «просто хочет быть с нами».
— Еще можно обменять ее на самолетик? — с надеждой спросил я.
Макс, 6 лет
Сегодня я иду в первый класс. Мама жалела, мол, что-то прошло слишком быстро, хотя я так и не понял, что именно. А папа сказал, что теперь я стал совсем взрослым. Правда, он говорил так и когда я поехал на велосипеде, поэтому не уверен, насколько можно верить его словам. Он и сам-то определиться не может, стал я взрослым тогда или только сейчас.
— Будь осторожен, сынок. — Папа сжал мое плечо. — Собран, внимателен и спокоен.
— Ты справишься, родной. — Мама поцеловала меня в лоб.
Я кивнул и подтянул портфель на плечах.
Со мной будет Бадди, поэтому мне не страшно. Он обещал принести свою лягушку по имени Квоб, если его мама не заметит кваканье из портфеля. Друг утверждает, что Квоб вообще не издает звуков, но я-то знаю, что он их просто не слышит.
Одно время мы сомневались, что для лягушонка найдется место. Но решили, что, если вдруг не хватит парты, его можно будет оставить на учительском столе. Преподаватель точно не будет против компании. Все взрослые любят животных.
Уверен, мы втроем — я, Бадди и Квоб — отлично впишемся в новый коллектив.
— А када ты венеся? — Этти тянула меня за штанину.
Она смешно коверкает слова, но иногда понять ее сложнее, чем Бадди. А ведь он только руками размахивает.
— Что? — спросил я у родителей, ожидая перевода.
— Полетт хочет знать, когда ты вернешься со школы, — пояснил папа.
Я обернулся к сестренке и пожал плечами.
Мне-то откуда знать? Старший брат Бадди сказал, что оттуда вообще не все живыми возвращаются. Надеюсь, он пошутил.
— Я буду тебя здать, — всхлипнула Этти.
Как бы плакать не начала. Не нравится мне, когда она так делает.
Макс, 7 лет
Я пас. Показал мне жестами Бадди.
Я и сам не горел желанием есть песок, но Этти так долго лепила эти штуки. А еще у нее эти большие глаза, которые моргнуть не успеешь — станут мокрыми, если ей что-то не понравится.
Не бросай меня. Я сложил руки в умоляющем жесте.
Бадди покачал головой. Крепись.
Кто-то говорил мне, что у родителей не должно быть любимчиков. Наверное, это была бабушка Симона. Ей легко говорить: у них-то с дедом мама единственный ребенок.
Так вот, мои родители, похоже, решили нарушить бабушкино правило. Сначала они обхаживали Этти долгие годы и отказывались при этом так же кормить с ложки и пеленать меня. Теперь стоит ей пустить слезу, как они дают ей все. Абсолютно все. Даже мои трусы с Покемоном отдали. Потом, конечно, купили мне новые, но как я могу ходить с сестрой в одинаковых трусах?
Я уже вижу, как плююсь песком, а Этти плачет — и меня заставляют качать ее на качелях. Хотя особо заставлять не придется: я сделаю все, чтобы кровь не потекла из ушей от звука ее рыданий.
— Скушай! — Сестренка протянула мне лопатку с песочным кексом.
Я скривился, закрыл глаза и открыл рот. Надеюсь, однажды она начнет делать их из муки, яиц и остального, что полагается. Надо будет подсунуть ее маме на кухню: пусть не отлынивает и учит дочь.
Макс, 8 лет
Ненавижу котов, начинаю недолюбливать деревья и боюсь высоты.
Осознание всего этого разом пришло в мою голову, лишь когда я уже сымитировал макаку, вскарабкавшись на дуб, что растет у нашего дома.
Я глубоко дышал, стараясь не смотреть вниз. Стоит это сделать — все закружится, ладошки вспотеют и я грохнусь вниз. А там мало того, что мама колючих роз насадила (бабушка ей, видите ли, насоветовала — совсем о детях не думают), так еще и Этти стоит. Она такая маленькая, что я могу ее просто раздавить. Заодно переломаю себе все кости. И умрем мы в один день, а это не входит в мои планы. Да и родители, наверное, наругаются за то, что расплющил сестру.
— Пончик! — крикнула Этти, сложив руки рупором.
Точно, кот. Именно за этим недоделанным пернатым в кошачьей шкуре я и полез. Он круглый, как бочонок, ест в три раза больше меня, но при этом вечно пытается взобраться повыше на деревья. Возможно, он скрывается от сестренки. Она больше не тягает его за хвост, но старается стянуть с него кошачью маскировку вместе со скальпом, когда гладит.
Я предлагал просто хорошо потрусить дерево, чтобы Пончик сам упал и больше не занимался подобным, но Этти начала плакать.
Она все время плачет, и это раздражает. Впрочем, с тех пор, как пять лет назад она появилась в доме, тихо у нас вообще не бывает.
Мама Бадди не рассказала мне, как сделала его глухим. Еще и моей маме нажаловалась. Удивительно, как мой друг не стал такой же жадной ябедой!
В общем, пришлось оставить надежды полностью перейти на язык друга и привыкнуть терпеть шум, ведь «она же маленькая». Мне вот интересно, неужели родители не могли найти менее плаксивую девочку в магазине?
— Пончик! Пончик! — скандировала Этти, подпрыгивая у основания дерева.
— Будет тебе Пончик, — буркнул я, проползая по толстой ветви дуба к не менее толстому коту.
Я расцарапал руки, сделал пару отверстий для вентиляции в штанах, заставил сердце пробежать марафон и чуть не лишился глаз, когда Пончик надумал оказать сопротивление, но таки вручил его сестренке. Руки у нее, как оказалось, дырявее, чем мои штаны: кот улизнул буквально через секунду.
