Рыбновский район Рязанской области — особое место на карте России, которое славится своей историей, культурой и выдающимися людьми. Память о военных победах русского оружия хранит поле Вожской битвы, на всю страну звучат имена С. А. Есенина, оперных певцов братьев Пироговых. Продолжает этот список имя нашей современницы, труженицы, руководителя, общественного деятеля Д. М. Гармаш.
Рыбновская земля, деревня Баграмово, где работала и жила Дарья Матвеевна стали ее второй родиной. На всю страну в годы военного лихолетья гремела слава Рыбновской МТС и девчат из тракторной бригады Даши Гармаш. Книга «Побеждает любовь» как раз об этом, о любви к земле, к людям, о тяжелой работе, которую взвалили на свои плечи русские женщины. Переиздание книги, собирательская и исследовательская работа, которую предпринял Музей обороны и тыла, является очередным нашим вкладом в дело сохранения памяти о великих земляках, ковавших победу в Великой Отечественной войне. Это наша дань уважения женщинам, которые, забывая себя, работая с напряжением всех сил, сначала помогали своим трудом фронту, а потом кормили страну, восстанавливающуюся после смертельной схватки с фашизмом. Для Гармаш и ее подруг труд, служение Отечеству и людям стали смыслом жизни, а для многих поколений молодежи явились достойным примером приложения своих недюжинных сил.
Показательным образцом может служить Д. М. Гармаш и для современного поколения руководителей всех уровней. Возглавляя после войны МТС, предприятие «Сельхозтехника», она проявляла себя рачительной хозяйкой, заботливо относящейся к производству и людям. Ставя перед своими подчиненными значительные задачи, увлекая высокими идеями, Гармаш успешно вела их к поставленной цели: приумножения благосостояния страны.
Непростое историческое прошлое нашей страны и неоднозначное отношение к нему современного молодого поколения делает переиздание книги Д. М. Гармаш «Побеждает любовь» своевременным и актуальным.
Мать крепко спала. Голова ее лежала на туго набитом вещами мешке и мерно покачивалась в такт движению поезда. В теплушке было тесно, жарко и темно. Люди вповалку спали на своих мешках, узлах и тюках.
Не верилось, что это те же самые люди, которые всего часа два назад, с остервенением отталкивая друг друга, лезли в вагон, протаскивая чуть ли не на спинах друг друга свои тяжелые вещи.
Если бы не старший брат Степан, мы ни за что бы не сели в поезд.
Бедный брат, чего только он не натерпелся от нас за длинную дорогу от села Старое, что лежит недалеко от Полтавы, до совхоза Глебково-Дивово Рыбновского района, ныне Рязанской, а тогда Московской области!
Сколько ударов и злых толчков перенес он, чтобы одним из первых ворваться в теплушку, втащить туда нас и все наши вещи и занять одно из лучших мест — угол теплушки. Там он удобно расположил нашу громоздкую поклажу — два мешка, старую, большую, перевязанную веревкой корзину, деревянный тяжелый чемодан, узлы.
Люди лезли и лезли в теплушку до тех пор, пока что-то пронзительно не свистнуло, запыхтело, загромыхало, пол под нами и нашими узлами затрясся и нас закачало, закачало… мы поехали.
Пассажиры еще ругались и кричали, отпихивали вещи друг друга, выкраивая для себя побольше места на полу. Но вот постепенно все стало утихать, люди размещались, утрамбовывались, устраивались. И вскоре вокруг нас, вместо ожесточенных, свирепых лиц, оказались уставшие, простые, озабоченные лица людей.
Шел 1932 год. Жили мы трудно.
Отца своего я не помнила. Он вернулся с германского фронта раненым и слабым. Умер от ран, когда мне было всего шесть месяцев. Детей у матери было пятеро.
В 1929 году стали организовываться колхозы, мы вступили в артель «Червоный Прапор».
Я училась в школе, а летом и осенью вместе со своей семьей работала в колхозе. Хотя и было мне всего десять-одиннадцать лет, я уже помогала старшим и вырабатывала немало трудодней. Артель была еще слабой, колхозники жили бедно. Решили мои старшие братья, Григорий и Степан, податься в Ташкент на заработки. Слыхали, что там хорошо с продуктами.
Через два года Степан решил вернуться к себе на родину, да в дороге случилось с ним несчастье — отстал от поезда. Обратился он в милицию, рассказал о своем бедственном положении и просил, чтобы его куда-нибудь устроили на работу, так как доехать до дома у него нет средств — все деньги остались в сундучке, в поезде. Брата направили в Рыбновский район, в совхоз Глебково-Дивово. Устроился он там рабочим. Уже давно можно было накопить денег на дорогу, но Степан все не ехал домой. А потом написал, что прижился в этом краю, хочет остаться. Сначала помогал нам, высылал деньги, потом женился. Помогать перестал.
Брат стал работать участковым милиционером в совхозе Глебково-Дивово. Работа ему нравилась, дорожил ею.
Недавно мать написала письмо Степану. Жаловалась, что трудно живется. Степан ответил тут же. Звал к себе. Мать поплакала, погрустила и ответила, что мы готовы выехать к нему. Брат приехал за нами.
Степан спал, положив себе под голову большой неуклюжий узел. Он переливчиво храпел, и во сне его доброе широкое лицо освещала хорошая улыбка. Сестра Нюра тоже задремала, я же не могла спать. Осторожно пробравшись между спящими людьми к двери теплушки, я удобно устроилась на чужом мешке, приваленном к стене.
На станции Дивово нас встретили товарищи Степана из совхоза. Погрузили вещи на подводу, подсадили нас, и телега загромыхала по тряской, пыльной дороге.
На семейном совете было решено: мать останется дома заниматься хозяйством и сидеть со Степановым малышом, Сашенькой, а мы с Нюрой и женой Степана Верой пойдем работать в совхоз.
— Как вы наша мать, ложки, плошки разделять не будем, жить будем одним хозяйством, — сказала Вера, — ну, а девки при вас, их никуда не денешь.
На другой день мы с Нюрой оформились в конторе совхоза на работу. Меня направили на парники, Нюру — на МТФ.
Еще в первый день нашего приезда я вышла на крыльцо и стала разглядывать незнакомые мне дома и улицу. Из-за угла противоположного дома показались какие-то девочки, мои ровесницы. Увидев чужую, они остановились около нашего крыльца. Несколько минут молча разглядывали меня. Наконец, одна из них, худая, длинная, с рыжей толстой косой, спросила:
