— Я ничего не боюсь, мне на все чихать, всю жизнь я изпроизошел, исперещупал всю, ни разу не укусила! — говорил Ледунец. Огольцы товарищи раскуривали и слушали.
Они сидели у окружной железной дороги за большой доской:
ТОРГОВЫЙ СКЛАД ОТДЕЛА МОНО
Все для школ, канцелярий. Учебники и т. д.
Рядом вокзал, но там нечего делать.
Была сопливая погода, расползлась она по земле противной мокретью.
— Ничего, а палить в тебя из пушек будут, не побежишь? — спросили Ледунца.
— Я два года дрался, у Врангеля в плену сидел, вот ногу эту отнять хотели — прострелена. Боюсь я ваших пушек!
Ледунец засучил выше колена рваную штанину и показал синее пятно раны.
— И в очко когда лезешь, не боишься?
— Не боюсь. Спроси ты меня, чего я не произошел. Смирненьким мальчиком был, пастухом у богача Сильвестра служил в станице. «Рвань», говорит, «ты, рванина последняя, а я тебя приютил, кусок хлеба дал! Нищенка тебя под елкой прижила, и в сумке к нам в деревню принесла». Частит меня, а я ему молчу, времена были сжатые. Просились кулаки гулять, а терпел. И-эх, не забуду! Пришли большевики в станицу. Я к ним, рвань, значит, к рвани, думаю, покажем Сильвестру. В карательный отряд записался, а на другой день к Сильвестру: даешь лошадей, хлеб, — 7 штук и 100 пудов вывезли. Прощения у меня Сильвестр–то попросил.
