— Выйдешь!?
— Не выйду.
— Выйдешь?
— Не выйду.
Конструктивная беседа длилась, по-моему, уже третий час. Удобно облокотившись на дубовую дверь своей светлицы я продолжала вышивать рушник, попутно ругаясь с отцом. Угрозы кончились ещё вчера, взывание к моей совести, кажется, позавчера, теперь просто шло на упрямство кто сдастся первым. Скорее всего отец, как и я уже давно сидел на полу с противоположной стороны двери, и так же лениво, поддерживал беседу.
— Всё, — сдался отец, я мысленно возликовала, — моё терпение кончилось, завтра приезжают сваты и не сговариваясь, я отдаю тебя первому кто войдем в городские ворота, и мне всё равно кто это будет.
Радовалась я, оказывается рано. Недошитый рушник выпал из мгновенно похолодевших рук. Слово отец всегда держал, значит быть мне замужем.
Я поднялась, и силой стукнув ножкой по двери прокричала: «А я тогда сбегу!»
— И к кому это интересно?
Я насупилась.
— К Кащею Бессмертному! — крикнула я.
Из-за двери послышался довольный смех отца.
— Беги, от тебя через неделю вернёт, да ещё и золотом приплатит, чтобы забрал.
Всё ещё смеясь, отец ушёл. Ах так, вот точно сбегу, царевна я или нет. Через некоторое время в мою дверь слабо поскреблись.
— Оленька, деточка открой.
Я тут же встрепенулась.
— Нянюшка, — обрадовалась я, и открыв дверь пропустила старушку.
— Что же ты деточка задумала? — стала причитать она, между тем как я алчно принюхивалась к корзинке.
— А что?
— Твой отец, всё по терему ходит и смеется, говорит, что ты к Кащею собралась?
Ставя на стол корзинку, и выкладывая только что испеченный мой любимый пирог с яблоками, и целый кувшин парного молока.
— Да, — сказала я, уплетая за обе щеки, — вот сбегу будет знать.
— Да где это видано, чтобы девицы до злодеев бегали?
— Нянюшка, ты, что правда подумала, что я к Кащею отправлюсь, не совсем я у тебя дурная, у тётки неделю поживу, а потом вернусь, отец к тому времени остынет.
— Ой, девочка моя, отец то прав замуж тебе пора, а то совсем в девках засиделась ещё весенка и не посмотрит на тебя никто.
— Я царевна, даже я буду старая и страшная как баба Яга, женихи под моими окнами в очередь стоять будут.
— И то верно, а любый тогда кто будет?
— Ой, да не нужен мне этот любый и муж не нужен, сама царством править буду.
Я довольная растянулась на свое кровати.
— А как же ты к тетке то доберешься?
— Да легко, ночью на коня сяду и через поле к утру уж буду на месте.
— Ух, и умна ты?
— А то, ты иди, я посплю немного, — спровадила я нянюшку, зная, что вскоре о моем плане во всех подробностях будет известно отцу.
Нет, она у меня хорошая, вот только опекает меня сильно. Как только захлопнулась дверь, я тут же скинула расшитый жемчугом сарафан и надела, тот который на Травень подарили мне подружки, неприметный, как и у всей служки нашего терема, поверх накинула плащ и захватив котомку с деньгами, еду можно купить на любом постоялом дворе, с самой необходимой одеждой и выскользнула из своей комнаты. Как я и предполагала нянюшка «стучала» на меня в тронном зале, немного послушав я проскользнула через кухню, потом через задний двор и протиснувшись в дыру в заборе стояла на улице.
— Куда же мне идти? — подумала я осматриваясь по сторонам, — к тетке точно нельзя, а вот возьму и правда пойду к Кащею.
Приняв решение и развернувшись лицом на север, твердо пошла по главной дороге, уверенная, что никто не остановит девушку, идущую в сторону Храма Великой Богини.
Ближе к закату, когда стены города скрыл вековой лес, и стало заметно темнеть я задумалась, зачем я это делаю, да и страшно стало, хоть назад поворачивай.
— Нет, я тоже упрямая, не вернусь, не за что не вернусь, пусть нервничает.
Из-за поворота показалась груженная свежим сеном телега. Я уступила дорогу, отступив к кустам. Как только она поравнялась со мной, на меня вскинул взгляд старенький дедок с огромными пушистыми усами, я так и оторопела.
— И куда ж ты идешь, на ночь, глядя-то? — спросил он меня.
— К Кащею, — не стала врать я.
— А, к Кащею говоришь, ну садись, подвезу, я как раз в его дворец еду, сено везу.
Я тут же забралась.
— Не пошто у Кащея сена нет? — стараясь походить на селянку спросила я.
— Есть, но наше лучшее, вот и торгую, ещё мой дед с ним торговал, и мне по наследству перешло. А ты к Кащею то зачем?
— Как зачем? Замуж за него хочу.
Старик аж побледнел.
— Шутишь? — недоверчиво спросил он меня.
Я рассмеялась.
— В служки хочу, говорят, у него платят хорошо, да и здесь меня ничего не держит.
— В служки это хорошо, он хозяин славный, щедрый, да и не обидит почем зря, правильно мыслись девочка. А звать тебя как?
— Олия.
— Ух ты прям как нашу царевну. А я Васий, ну что будем знакомы?
И мы обменялись рукопожатием.
Старенькая, под стать старику лошадка с густой челкой лениво шла вперед, не обращая внимания на лежащие на её спине вожжи. Ночь опустилась бархатным одеялом, разбросав по небу миллионы звезд, я засмотрелась.
— Ты поспи. Завтра уже у Кащея будем.
— Завтра, так туда же месяц добираться? — не поверила я.
— А я тропу заветную знаю, ты спи девочка, — ласково сказал старик, накрывая меня теплым плащам, я тут же задремала, уже не видя, как лошадка перешла на плавную рысь поднимаясь всё выше и выше и скорее уже скакала, перепрыгивая с облака на облако и пуская между копыт целые поля и реки. Меня разбудил гомон птиц и солнечный луч нещадно припекающий макушку. Я тут же окончательно проснулась и, потянувшись, вылезла из-под плаща.
— Доброе утро дедушка?
— Доброе деточка, вскоре речка будет, умоешься, а там уж к обеду в столице будем.
— В какой столице? — тут же встрепенулась я.
— Как в какой? Мы уже по землям кащеевым с зарницы едем скоро и столица и дворец.
— А, — протянула я, в душе не веря старику, те же березы, да и кусты, всё как у нас.
Но вскоре действительно показалась река, быстро приведя себя в порядок, расчесала гребнем длинные темно-русые волосы я заплела их в тугую косу, вот и готова. Старик не солгал, когда зной подернул дорогу, вдалеке из-за березовой рощи выплыл величественный город с огромными серебреными воротами.
— Он же белоснежный? — удивилась я.
— Да, а ты какой хотела?
— Так чёрный, Кащей то злодей.
— Кто сказал?
— Все, — уклончиво отозвалась я, во все глаза, рассматривая огромный город, раз в десять больше моего, огромные каменные дома, широкие чистые улицы, я даже позавидовала, у нас только терем, да сторожевые башни с крепостной стеной каменные, а здесь даже конюшни и постоялые дворы. Скорее мы подъехали ко второму кольцу городской стены и въехали в сами владения Кащея.
Дворец меня расстроил, никаких драконов на башнях, не висячих черепов над воротами, да и сам не черный, а белый, каменный, вот и верь после этого книгам. Служки носились по двору, как и везде. Отдав поводья подбежавшему мальчику Васий лениво сказал: «Пойдём, что ли с хозяином познакомлю».
С нетерпением поспешила за стариком, но вместо того чтобы пройти прямо во дворец мы обогнули главный вход и поспешили куда-то вглубь сада. На небольшой поляне несколько мужчин упражнялись с мечами.
— Хозяин, — позвал Васий.
От группы тут же отделился всклокоченный мужчина и пошел в нашу сторону.
— Васий, — радостно сказал он, обнимая старика, я же в свою очередь рассматривала главного злодея современности, и какие выводы можно сделать, высокий, худой, волосы чёрные, наверное, последний раз на Травень расчесывал, огромные мешки под глазами, но глаза красивые небесно-голубого цвета, да и баню не помешало бы сходить, — это кто?
— Так вот замуж за тебя собралась, — просветил Кащея старик.
Мужчина тут же осанился, глаза блеснули недобрым голубым огнем, губы сжались с тонкую ниточку.
— Я это, — промямлила я, испугавшись, — в служки к Вам хочу.
Мужчина тут же расслабился.
— А умеешь то что? — спросил он меня.
— Всё, — нагло ответила я.
— Так уж всё? — усомнился царь Кащей.
— Вышивать умею, — начала перечислять я, загибая пальцы, — убирать, готовить, а ещё читаю.
Увидев заинтересованный взгляд, резко отступила назад, только князья могли себе позволить обучать дочек ненужному занятию как чтение.
— Правда по буквам, — тут же нашлась я, — и не по всем, а ещё танцую и пою.
— Вот пою, мне обязательно пригодиться, — сострил мужчина.
— Я хорошо пою, — обиделась я, — громко.
— Вот петь мне не нужно, на кухню пристрою, там как раз лишние руки нужны. Иди вон в ту дверь спроси Матрену, она всё поймет и объяснит, спать будешь там же, кормить будут, золотой в месяц.
Ух-ты, у меня дома отец медью, да серебром платил, а тут золото, вот понравится, останусь тут жить навсегда.
Поклонившись в пояс, убежала в открытую дверь.
— Кто такая? — просил Кащей.
— Откуда мне знать на дороге подобрал.
— Не когда не поверю, чтобы Баюн судьбу не проверил?
— А что там проверять девчонка как девчонка шестнадцати лет отроду, шустрая, да веселая.
— Смотри, обманешь не сносить тебе головы.
— Слышал, от головы да сердца одни проблемы, проживу и без них, ты то без сердца живешь?
— Не забывайся.
— Сено забери, в лунной ночи собрано, что твоим коняшкам и надо, а мне домой пора в отличие от тебя у меня семья и пять котят по лавкам.
Кот Баюн развернулся и дернув усами сменил шкуру на большого толстого, рыжего кота, поспешил в конюшню где хранилось зеркало перемещений и ушел на остров к вековому дубу где жил уже несколько сотен лет. Кащей передернул плечами и нахмурился.
Врал Баюн, это точно, но вот зачем, нужно присмотреть за девочкой.
Радостно вбежав в огромную кухню, я даже растерялась.
— Тетушка Мартена, — уверенно прокричала я вглубь комнаты, обратив на себя внимание нескольких поварят.
— И кто там кричит? — из-за шкафа появилась молодая и плотная женщина лет тридцати с небольшим, — какая я тебе тетушка? И ты вообще кто?
— Новая служка, меня хозяин послал, Олией зовут.
— Служка значит, вот казан видишь, натаскай воды.
— Легко, — обрадовалась я и поставив узелок на лавку, накрыв его плащом, подхватив пару вёдер выбежала на двор.
— Прости, — поймала я пробегающего мимо парня, — где у вас колодец?
— Что? — не понял он меня.
— Воды мне надрать нужно, это где?
— Вон, возле конюшни, кран поверни и будет тебе вода, — отмахнулся он от меня и снова поспешил, бурча себе что-то под нос.
— Странный, — подумала я, но его слова решила проверить.
Кран нашелся и но не возле, а в конюшне, огромные стойла, и чистота, испугали меня и насторожили. Действительно ли я в конюшне, но тут высунулась огромная лошадиная морда и клацнула возле меня заостренными зубами.
— Ничего себе, — сказала я, наградив конягу ударом ведра по голове.
Тот опешил и повернув голову на бок прижал уши зашипел на меня.
— Цыц, змий, а то еще стукну, — сказала я уже неуверенная что это конь.
Конь поперхнулся, но шипеть перестал.
— Тебя вообще кормят, ты чего злой то такой, а поняла, пить хочешь.
Набрав воды, я приподняла ведро и протянула коню.
— Пей, вон худой какой одна кожа да кости, не бережет тебя хозяин.
Конь прислушался и утвердительно мотнув головой, опустил морду в ведро стал жадно пить, лошадей я любила всегда, дома у меня маленькая белая кобылка, которую, я звала Моль, почему, честно не знаю, просто она такая же хрупкая и маленькая. Конь напился и в благодарность храпнул мне в челку.
