— Не дрейфь, — сказал Димка.
Юрка посмотрел вниз.
Высота была — двенадцатый этаж. Внизу теснилась темнота, окаймленная гирляндой слабосильных фонарей. Правее, угловатой вклейкой между домами, виднелся участок трассы — вот он был яркий, желтый, даже пересвеченный.
Юрка выдохнул и крепче взялся за перекладины.
— Высоко, — сказал он.
Димка над его головой переступил ногами.
— Ты что, визор снял? — сердито спросил он.
— Ничего я не снимал, — обиженно ответил Юрка.
Подул, заполз под сбившуюся куртку ветер. Пожарная лестница звякнула сочленениями. Как будто челюстью клацнула.
— Ты это… — миролюбиво сказал Димка. — Здесь уже крыша скоро. Не поворачивать же.
Светлые подошвы его кроссовок поднялись на ступеньку выше.
— Меня родаки убьют, — вздохнул Юрка.
— Это если узнают.
— А ты точно уверен, что это «Золотой квест»?
— Ты сияние видел?
Юрка поймал железную перекладину в пальцы и поднял голову.
— Я не совсем точно…
— Я тебе говорю! Это он самый! Тут пятнадцать ступенек осталось.
Щуплая фигура Димки перевалилась через выступ.
— Эй, — испуганно прошептал Юрка.
Несколько секунд не происходило ничего, потом светлое пятно Димкиного лица всплыло над краем крыши, будто Луна.
— Давай, это здесь!
Юрка, ежась от прохлады, принялся торопливо подниматься. Визор подсветил небо, рассыпал по нему подписи к созвездиям.
Медведицы, Возничий, Дракон, Цефей.
— Дай руку!
— Держи.
Димка потянул приятеля, и тот, смешно пыхтя, в визоре на пол-лица, перегнулся через бортик ограждения и грянул на рубероид крыши.
— Блин!
Юрка потер ладонями коленку.
— Что? — почему-то шепотом спросил Димка.
— Ударился. Ты сильно потянул.
— Ну и не фиг тормозить.
— Тебе бы так!
— Ух ты! — сказал вдруг Димка, вывернув шею, и Юрка мгновенно позабыл о коленке.
— Что? Что там?
Он вскочил, поправляя съехавший набок визор. Это Димке хорошо, у него ремни подогнаны, а тут брат Леха под свою большую голову настраивал.
— Видишь? — с придыханием спросил Димка.
— А то!
Это в реальности они стояли на керамзите и похрустывающем рубероиде среди похожих на скворечники выходов вентиляционных шахт, а в визоре под ногами темнели мощные каменные плиты, вокруг сводом смыкались полупрозрачные стены и в глубине, там, где кирпичным горбом прорастало машинное лифтовое отделение, серебристо посверкивали то ли шестерни, то ли зубчатые дуги.
— И куда нам? — спросил Юрка.
— Не видишь, что ли?
Димка сделал шаг, и плита под его кроссовкой вспыхнула золотом.
В визорах ребят сияние волной прокатилось по стенам, высвечивая выбитые на камнях значки зверей, птиц и человеческих фигурок.
— И все-таки крыша — это чересчур, — сказал Юрка, осторожно продвигаясь за другом.
Он ожидал смертоносных ловушек, ядовитых копий, выскакивающих из незаметных отверстий в стене, или скорпионов со скарабеями. Как в «Индиане Джонсе».
А визор там, не визор… Сначала-то от страха душа в пятки, потом уже соображаешь, что не настоящее.
— Крыша — это самое то, — сказал Димка, огибая гудящий «скворечник», притворившийся многорукой статуей. — Не теплотрасса же! Вот во всякие коллекторы я бы не полез, сто пудов!
— А говорят, это не законно. Ну, квесты эти.
— Ясен пень! Квестовые моды на родную прошивку фиг поставишь. Ну и ломают. И никакой, типа, соблюдения безопасности.
Они остановились перед аркой, за которой вразнобой ходили зубцы и крутились дырчатые диски, и Димка хлопнул Юрку по плечу:
— Вперед, мой Санча!
Судмедэксперт был в визоре.
— Берсенев, следователь, — Берсенев протянул руку.
— Как вы быстро.
Судмедэксперт качнул головой и, несколько запоздало заметив ладонь, торопливо ее пожал. Крот слепой.
— Вы можете убрать? — Берсенев показал на визор.
— Сейчас, маркеры только расставлю.
Эксперт сдвинулся к накрытому простыней телу. Кровь чернела на асфальте. Тонкая струйка тянулась к канализационной решетке.
Берсенев отвернулся, посмотрел на стоящую за лентой ограждения пожилую чету, пнул окурок, вполуха слушая за спиной:
— Череп… шейные позвонки… обширное внутреннее кровоизлияние… оскольчатый перелом… резаные раны…
— Вы скоро? — поторопил Берсенев.
— Да-да, — судмедэксперт на манер дирижера поводил ладонью по воздуху и откинул визор на лоб, открыв худое и длинное лицо с недельной небритостью. — Все, здравствуйте.
Они еще раз пожали друг другу руки.
— Солонин, Игорь Юрьевич.
— Берсенев, Александр Степанович.
— Не любите визоры?
— Не выношу.
— Но хоть пользовались?
— Иногда приходится. Потом пол-дня мутит.
— А я уже как без рук, — Солонин потер висок. — И видео, и заметки, и потом, если что, пересматриваю, фиксируюсь на деталях.
— Кто? — показал глазами Берсенев на труп.
— Мальчишка, — вздохнул эксперт. — Лет тринадцати-четырнадцати. Упал, по всей видимости, с крыши.
— Не из окна?
— Маловероятно. Он упал почти на автостоянку. Метров пятнадцать от дома. Из окна любого этажа — это нужно разогнаться и прыгнуть. И то не получится. Видите, он почти наискосок, с угла крыши прыгал?
— Наркотическое, алкогольное опьянение?
— Не знаю, я взял кровь на анализ. Визуально — не похоже. Точнее выяснится уже на вскрытии.
— Выкинули?
Солонин пожал плечами.
— Или сам.
— Самоубийство?
— Так сразу не скажешь. Записки нет. Визор весь в брызги.
— Он еще и в визоре был?
— Теперь многие их почти не снимают. Дыра.
— Что? — наклонился, не расслышав, Берсенев.
— Дыра, — повторил Солонин. — Это на молодежном сленге. Дополненная реальность. Дэ. Эр. Ды-ра. Согласитесь, есть какая-то символичность в названии. Ухнул, как в дыру. Дыра засосала. Черная дыра.
— Или кроличья. Как у Кэррола.
— У Кэррола — нора.
— Да? — Берсенев присел у трупа на корточки. — Я слышал, Игорь Юрьевич, вы что-то говорили про резаные раны. То есть, есть вероятность насильственной смерти?
Он приподнял край простыни и, скривившись от увиденного, опустил его обратно.
— Нет, это мальчишке визором срезало бровь, — сказал Солонин. — И кожу со лба.
— Документы при нем были какие-то?
— Нет. Но база данных по городу у нас есть, выясним по днк. Если что, подключимся к федеральной сети.
— Понятно.
Берсенев задрал голову, оценивая расстояние до крыши. Пользуясь моментом, Солонин вновь опустил визор на лицо. Губы его зашевелились.
— Странно, — сказал Берсенев. — Он, получается, не из этого дома.
— Что?
— Никто не опознал, не забеспокоился.
— Его нашли-то час назад, — приподнял визор эксперт. — Здесь карман автостоянки, кусты, из окон если только крайних и разглядишь. Родители, я думаю, еще объявятся.
— А время смерти?
— Часов десять-одиннадцать вечера.
— И он лежал, получается, восемь часов… И какого черта ему вздумалось прыгать?
— Дети, — сказал Солонин.
Словно это все объясняло.
— А остальные ваши где?
— Из группы? По квартирам пошли. Меня оставили сторожем.
Берсенев поднялся.
Было пасмурно. Порывами налетал ветер и теребил застрявший в ветвях полиэтиленовый пакет. Пожилая чета ушла. Во двор задом, мигая, заезжала «скорая» — фургон без окон, с надписью на борту: «Специальная».
— Ну вот, — сказал эксперт, — сейчас погрузят, и я свободен.
— Куда его?
— В морг на Береговой.
— У вас связь сейчас с отделом есть? — спросил Берсенев.
— Да, — кивнул Солонин.
— Запросите, пожалуйста, похожие случаи.
— Дайте минуту.
Берсенев отошел от фургона, из кабины которого выбрались двое медиков в зеленой прорезиненной униформе, пожилой и молодой.
Судмедэксперт их знал, они поздоровались, обменялись короткими фразами. Прозвучала Береговая. Фургон раскрыл задние двери в темное нутро с железным полом и кожаными навесными лавками по бокам.
Молодой вытащил носилки, пожилой освободил из зажима черный пластиковый мешок.
Берсенев смотрел, как споро они работают: мешок раскрыл пасть, в один миг проглотил труп вместе с простыней и черным китом, вжикнув «молнией», плюхнулся на носилки. Ремни с замками стиснули ломкий пластик. Молодой подкатил носилки к фургону и под хруст сочленений вогнал их внутрь.
Потом они аккуратно, по разным пакетикам, собрали осколки визора, осколки черепа, мозговое вещество и ошметки кожи.
Эксперт подписал им какие-то бумаги, пожилой кивнул Берсеневу, прощаясь. Хлопнули дверцы. Фургон фыркнул, тронулся и медленно вывернул в узкую прореху между домами, к шоссе.
Эх, мальчишка, подумал Берсенев, глядя на пятно на асфальте, вот ты и оставил след в истории человечества. Только смоют его водой из шланга, и не понятно станет, жил ты, был ты или не было тебя вовсе.
Куда прыгнул?
В дыру.
— Александр Степанович, — подступил Солонин, — данные пришли. Наш случай — уже седьмой за полгода.
— Тоже падения с крыш?
— Может, я скину вам на визор? Там информация и по местам, и отчеты, и аналитика. Честное слово, вы бы сразу…
— Я понял. Ладно.
Берсенев потянул визор из внутреннего кармана пиджака.
— О, — уважительно кивнул Солонин, оценив модель, — у вас «модус-трио».
— Я не разбираюсь.
— Очень приличный аппарат.
— Подарок. А мутит все равно.
Берсенев со вздохом закинул фиксирующую резинку на затылок, закрыл глаза и опустил экран визора на лицо.
— Ага, вижу вас, Александр Степанович, — сказал в темноте, разлившейся под веками, эксперт, — идентифицирован, верифицирован, доступ получил, гружу…
— Грузите.
Берсенев открыл глаза.
Асфальт под ногами сделался четким, ярким, по краям поля зрения появились светлые полоски вызова меню и команд, сверху повисли иконки связи, подключения, почты и входящих сообщений. Стоило повести глазами, и всплыл контур мертвого мальчишки, запестрел пиктограммками пояснений и фамилиями оперативного наряда.
Берсенев тоже значился.
— Все, смотрите, — сказал Солонин.
— Сейчас.
Берсенев двинул глазными яблоками, вызывая чуть помигивающую, полупрозрачную иконку входящих писем. «Сводная по несчастным случаям, случаям суицида и смертям неустановленного характера, вызванным падением с высоты» — развернулся, затемнив асфальт, текст.
Надо же, подумалось, и такое есть. Или это автоматически сформированный отчет по запросу эксперта? Аналитика теперь машинная, определи границы поиска, введи ключевые слова, подожди несколько секунд, пользуйся.
Солонин заботливо выделил подходящие семь случаев из тридцати четырех. Или тоже не он, а опять же поисковая машина?
Анна Поспелова, двенадцать лет. Илья Шкатурский, семнадцать. Иван Разумов, пятнадцать. Сергей Лесных и Максим Титоренко, четырнадцать и пятнадцать. Владимир Пудов, девятнадцать. Ирина Вересень, семнадцать.
Все разбились, упав с крыши. Все были в визорах.
Адреса. Улицы разные. Школы разные. Пудов уже студент. Некоторые знакомы друг с другом, как Лесных и Титоренко, но общих связей не выявлено.
Перед глазами Береснева развернулась трехмерная карта с местами обнаружения трупов. Районы, высотки. В основном, высотки, Разумов, правда, прыгнул с четырехэтажки. Никакой четкой картины и видимой закономерности.
Приложенное видео содержало схваченный камерой наблюдения на соседнем доме короткий пролет Ильи Шкатурского. Черная тень на фоне крупнозернистого сиреневого неба, на секунду попавшая в объектив — вот и все.
Береснев переступил и едва не потерял равновесие — фоном, дыбясь, качнулся двор, тошнота подкатила к горлу.
— Осторожнее, — невидимый Солонин придержал его за рукав.
— Я же говорю, мутит.
Берсенев сдвинул визор на лоб, хапнул воздух ртом и сел на пенек спиленной, видимо, в прошлом году липы.
— Такое бывает, — сказал эксперт, проявляясь из цветного пятна. — Смотрите вниз, под ноги. Земля кружится?
— Качается на качелях.
— Погодите, у меня, кажется…
Солонин покопался в карманах легкого стильного пальто.
— Не надо, — вяло махнул рукой Берсенев, — пройдет. Наверное, недели две уже не надевал, с непривычки быстро вдарило.
— Вот.
Эксперт сунул в пальцы следователю желтоватую капсулу.
— Что это? — спросил Берсенев.
— Обычное средство от «морской» болезни, от укачивания. Для жены покупаю, у нее примерно как у вас. Но слабее.
— И помогает?
— Когда как. Чаще помогает.
— А запить? — поднял голову Берсенев.
— Можно так, — сказал Солонин. — Правда, горчит.
— Шесть дел, я посмотрел, уже сданы в архив. Ни одного намека на суицид, падения везде проходят как несчастный случай.
— Значит, здесь, вероятно, еще один.
Берсенев сунул капсулу в рот и кивнул.
— Это визоры. Я более чем уверен.
— Что — визоры? — спросил эксперт.
— Показывают свет, где темно, рисуют жидкое, где твердое, продолжают крышу там, где ее нет и быть не может.
— Ну, это полная ерунда.
— Почему?
— В визор встроен программный модуль, который оценивает потенциальную опасность дополненной среды для пользователя. Он просто вырубает ее, и визор в таком случае превращается в обычный прозрачный пластик. В очки, грубо говоря.
Берсенев хмыкнул.
— Эти визоры хакают все, кому не лень. Самопальных прошивок — на каждом торренте. Потом наберите еще: «Нелепая смерть из-за визора». Гарантирую, удивитесь количеству роликов. За десять тысяч уже по миру. Кстати, как у вас со временем?
Эксперт оглянулся на дом.
— Я бы группу подождал.
— Может, подниметесь вместе со мной на крышу?
— В сущности, я и сам хотел, — сказал Солонин. — Только ключей вроде нет.
— По пожарной. Дети, я думаю, забрались по пожарной. С площадки второго этажа.
— Ох, соблазняете. Давайте.
Они зашли в подъезд.
— Романтика, — сказал Берсенев.
— Ладно вам.
Выход на площадку пожарной лестницы находился в конце коридора. Дверь, короткий тамбур, еще одна дверь, запертая, но с отсутствующей нижней филенкой.
— Видите? — кивнул Берсенев.
Он присел и прополз наружу, на железный дырчатый лист, огороженный прутьями, с лестничным, тоже железным, уходящим вверх пролетом.
— Я не знаю, пролезу ли, — сказал Солонин, опустившись на корточки.
— У вас плечи уже, пройдете, — заверил его Берсенев.
— Ну, смотрите.
Судмедэксперт подобрал полы пальто. Сначала ладони, а затем и голова его, увенчанная визором, появилась снаружи. Раздался треск.
— Дьявол! — Солонин замер. — Я, кажется, что-то порвал.
— Пальто дорогое?
— Дорогое. Кашемир. Посмотрите, нигде не зацепилось? Не хочется дорывать.
— Сейчас.
Берсенев просунул руку над экспертом, ощупал верх дыры, повел в сторону и обнаружил тонкий гвоздь, зацепивший Солонину левое плечо.
— Нашел, — он выдавил гвоздь из кашемира и согнул его. — Теперь ползите.
— Зараза.
Осторожничая, эксперт вылез весь, выпрямился, повернулся спиной, задирая одно плечо выше другого:
— Посмотрите там, пожалуйста…
Берсенев присмотрелся.
— Не заметно. Небольшая царапина сантиметров в пять длиной.
— И все?
— Да. Даже зашивать не придется.
До десятого этажа лестница шла пролетами, но дальше прилепилась к стене и устремилась ввысь вертикально, обрастая предохранительными дугами.
— Кошмар, — выдохнул Солонин.
— Боитесь высоты? — спросил через плечо Берсенев.
— Не то чтобы. Неуютно себя чувствую.
— Кстати, следы или отпечатки программа визора вычленить может?
— Тепловые уже вряд ли. Но отпечатки пальцев на перекладинах… Да, давайте сканирую.
Судмедэксперт опустил визор на лицо.
Подбородок его задирался все выше, делая короткие остановки, что придавало движению некоторую механистичность. Берсеневу так и виделись шестеренки, входящие в зацеп массивными зубцами: крак-крак-крак, вверх-вверх-вверх.
Он потискал узкий поручень.
Внизу тротуар обтекал овальную клумбу, чернеющую вскопанной землей, и бился о липы, одетые в прозрачную, бледную листву. Велосипедист в желтом промелькнул и исчез за углом. В майке лидера.
— Что ж, я все, — сказал Солонин, оживая. — Загрузил массив на сервер, программа найдет и вычленит отпечатки, если они есть. Но, возможно, это займет время.
— Что ж, тогда полезли.
Берсенев ухватился за перекладину.
Четыре этажа с одиннадцатого по четырнадцатый. Шестнадцать метров. Кромка крыши с вырезом и серое небо. Под тяжестью веса постанывали кронштейны. Ветер резался о предохранительные дуги и слегка посвистывал.
— Игорь Юрьевич, вы как?
— Я — за вами.
— Вы в визоре, что ли?
— Мне так легче.
— Ну, ваше дело.
Берсенев добрался до крыши, перекинул ногу. Под ботинком хрупнул керамзитный камешек. Спустя несколько секунд над бортиком появилась голова Солонина. Рот судмедэксперта был страдальчески приоткрыт.
— Лучше, наверное, было бы все-таки через подъезд, — сказал он, переваливаясь через бортик.
— Соберитесь, Игорь Юрьевич, — попросил Берсенев.
— Да я просто…
Солонин выпрямился.
Диковинным лесом тянулись вверх штанги антенн, чуть слышно гудела вытяжка. Кажется, такие вытяжки зовут дефлекторами. Визор, наверное, давно бы уже подсказал. Берсенев фыркнул на мысль, сориентировался и уверенно двинулся к дальнему углу крыши.
Пепельные облака толклись в вышине.
— Игорь Юрьевич.
— Да-да, — спохватился Солонин и поспешил следом.
Провода. Тарелка спутникового телевидения. Машинное лифтовое отделение и дверь вниз, на площадку четырнадцатого этажа.
— Видно что-нибудь? — спросил Берсенев.
— Сейчас.
Солонин запустил на визоре программу распознавания. На рубероиде, поделенном на квадраты битумными швами, сразу выделились несколько отпечатков. Желтым подсвечивались старые, недельной и больше давности. Красный, свежий, имелся всего один.
От детского кроссовка.
Характерный рисунок следа и виртуальный отпечаток идентифицированной обуви (фабрика «Рэкс», модель «Зик», размер 38) на разбившемся мальчишке совпадали на девяносто восемь процентов.
Пройдя дальше, Солонин обнаружил еще один отпечаток детской обуви, гораздо слабее первого, оставленного на подсохшем голубином помете. Этот отпечаток визор выделил на оштукатуренном, с полметра высотой, ограничительном бортике.
Месте, с которого мальчишка и прыгнул.
— Осторожнее, — сказал Солонин следователю, едва не накрывшему след ладонью.
Берсенев замер.
— Что?
— Два следа, — судмедэксперт приблизился и очертил пальцем, — один здесь, другой метрах в пяти позади. Ночью моросило, так что явных, твердо идентифицируемых, всего два.
— Понятно, — Берсенев выпрямился, с некоторым сомнением глядя на едва заметный рисунок подошвы. — То есть, отсюда…
Чуть сместившись, он посмотрел вниз.
Отсюда, с высоты, место падения мальчишки можно было определить только по еще не смотанной ленте, пятно крови казалось обычным пятном, а больше ничего о трагедии не напоминало. Загибался под прямым углом тротуар, за кустами темнели крыши автомобилей.
— М-да…
Солонин, смотревший сквозь визор, перегнулся, и Берсенев на мгновение испугался, что он не удержится.
— Шестнадцать метров, — сказал эксперт.
— Что?
— От основания дома до места падения шестнадцать метров.
Берсенев прикинул в уме: хороший тройной прыжок. Рекорд, кажется, девятнадцать. А от чего тогда мальчишка отталкивался?
— Что-то далековато, Игорь Юрьевич.
— Я в курсе, — кивнул Солонин. — Даже если учесть, что тело падало по дуге…
— Может, какое приспособление?
Они вместе посмотрели под ноги в поисках трамплинной доски. Ее, конечно, не было. Ни под ногами, ни у бортика, ни отскочившей назад.
— И что получается?
Берсенев сначала сел на бортик, поежился от ветра и пересел вниз, на рубероид. Судмедэксперт опустился на корточки, поднял визор, достал пачку сигарет.
— Будете? — спросил он у Берсенева.
— Бросил, — ответил тот.
Солонин пожал плечами, сунул сигарету в рот и прикурил от зажигалки.
— Получается, что следов борьбы и прочих, проливающих свет следов нет. Но расстояние все равно слишком велико.
Берсенев махнул рукой, отгоняя быстро тающий клуб дыма.
— Это я вам и без визора скажу.
— С другой стороны, — сказал Солонин, — в измененном состоянии психики человек способен высвобождать скрытые резервы.
— Мальчишка, я смотрю, уже высвободил. На асфальте можете наблюдать. В морге на Береговой. Наверное, как раз привезли.
Они помолчали. Эксперт, дымя, искоса поглядывал на следователя, который задумчиво катал керамзит на ладони.
Ветер задувал через бортик и ерошил его коротко стриженные волосы.
— Извините, Александр Степанович, — наконец сказал Солонин, — значит, ваша версия — визоры?
— По-моему, это самое зрелое предположение, — сказал Берсенев.
— А несчастная любовь? Семейные неурядицы?
Берсенев скривился, изображая неверие.
— Вы же видели дела — ничего такого там нет. Знаете, что родители Анны Поспеловой подавали в суд на одного из производителей?
— Думали также, как вы?
— Возможно, не успел посмотреть, меня замутило.
— Надеюсь, тошноту вы не считаете за проявление всеобщего заговора? — с иронией спросил Солонин.
— А если считаю? — Берсенев поднялся и подал эксперту руку. — Пойдемте спускаться что ли.
— Ну, хорошо, — сказал Солонин, когда они подошли к пожарной лестнице, — как вы себе представляете… Извините.
Он опустил визор. Берсенев, подождав несколько секунд, перекинул ногу.
— Да, да, — заговорил эксперт кому-то, — я осмотрел крышу, следов мало, признаков присутствия на крыше кого-либо еще вместе с жертвой нет. Глухо. Видео с пометками я уже переслал. Буду через пять минут на месте.
Берсенев спустился на площадку. Солонин, осторожно перебирая руками и ногами, преодолел пока метров семь и остановился.
— Игорь Юрьевич, — позвал Берсенев.
— Да-да, — встрепенулся эксперт, — все в порядке. Просто спускаться, оказалось, еще сложнее, чем, знаете…
Пачка сигарет, вывалившись из заднего кармана его брюк, шлепнулась на металлическую поверхность площадки.
Берсенев поднял, повертел. Сигареты «Невские».
В небе появились просветы, растрепанный солнечный свет пытался протиснуться сквозь них. Внизу проехал внедорожник, слегка притормозив на выезде со двора.
— Ф-фух! — Солонин, спрыгнув с последней перекладины, налег на поручень. — Ребята из группы звонили, ждут меня. Мои? — он кивнул на сигареты.
— Да, — рассеяно ответил Берсенев. — Так что, у них пусто?
— Из жильцов никто мальчишку не видел.
— А в подъезде или забирающимся по лестнице?
— Нет.
Солонин убрал пачку обратно в брючный карман.
— Впрочем, и не важно, — сказал Берсенев, щурясь в пустоту между домами.
— Почему?
— Так.
— Значит, визор — ваша рабочая версия, — сказал Солонин.
— Я же говорю, это напрашивается само собой, если вычеркнуть заведомо неверные варианты. Ни криков, ни шумных кампаний, ни свидетелей. Почему? Скажем, если в визоре программа…
— Тогда она не официальная.
— Возможно, — скривился Берсенев, — пусть не официальная, но такая, что подменяет реальное изображение виртуальным. Причем мне кажется, это происходит лишь в определенный момент.
Эксперт потискал поручень.
— И все равно бесперспективно. Если прошивка битая, то ее применяют на свой страх и риск, и ни производитель, ни торговые компании не несут за это ответственности. Кроме того, знаете, сколько людей в нашем городе погибло от смартфонов?
