* * *

Один знатный, но образованный иностранец, приехавший в Петербург, говорил одному петербуржцу:

– Конечно, что больше всего меня интересует, – это ваш драматический театр. Мне будет интересно увидать на вашей образцовой сцене Пушкина.

– Не дают!

– Лермонтова?

– Не дают.

– Алексея Толстого?

– На образцовой сцене не дают.

– Тургенева?

– Так, иногда, кое-как… А вообще не дают!

– Ну, Островского!

– А вы долго здесь проживете?

– Месяца три.

– Вряд ли увидите. В полгода раз! А то не дают!

– Престранный, однако, черт возьми, у вас драматический театр! – сказал знатный иностранец.

Действительно, престранный, черт возьми, у нас драматический театр!

Дирекция жалуется на то, что нечего ставить. Актеры на то, что нечего играть. Публика на то, что нечего смотреть.

И все лучшие русские писатели исключены из репертуара.

Словно правило какое-то:

– Раз великий писатель – вон его. Это – сцена для посредственностей.

Говорят:

– Ведь театр существует для публики. А публика желает новинок. Извините! Но в хорошем исполнении «Борис Годунов», «Каменный гость», «Маскарад», «Дон Жуан» – были бы для публики новинками.

– Почему, – спрашиваете вы, – не дают исторической трагедии Пушкина? Ведь все исторические трагедии Алексея Толстого имеют же успех, заинтересовали же публику. А ведь тоже не вчера написаны вещи. Не «новинки».

– Да, – отвечают вам, – видите, тут разница. Трагедий Толстого публика, по невежеству своему, не знает. Не играли их, ну, и не читал никто. Это для нее новость. А пушкинского «Бориса Годунова» в школах читают. Всякий знает, в чем дело, и чем пьеса кончится. Зачем же он пойдет смотреть?

Но, позвольте, нельзя же ведь рассчитывать только на невежество публики и ему одному служить.

Ну, делайте опыт. Может быть, это будет иметь успех.

Ведь делаете же вы опыты постановки всевозможной трухи всевозможных драмоделов, – трухи, которая сегодня пройдет, завтра ее отпоют в газетах, а послезавтра она сойдет с репертуара!

Почему можно делать опыты постановки пьес Ивановых, Петровых, Сидоровых, – и нельзя делать опытов постановки пьес Пушкина, Лермонтова, Толстого.

– Позвольте! Чего ж вы кипятитесь не во время? Ведь сегодня же идет толстовский «Дон Жуан»![2]

Сегодняшний день действительно мог бы быть историческим днем.

Вынимается из-под спуда произведение дивное, полное глубины мысли и красоты формы. Одно из лучших, из самых художественных произведений в русской литературе.

Актер умный, талантливый, образованный, умеющий вдуматься в то, что он говорит, умеющий читать отличные стихи, умеющий создавать поэтические образы, а не просто играть самого себя в пиджаке, – когда такой артист появится на нашей сцене, – найдет для себя в роли Дон Жуана материал для тонкой, художественной, философской работы, источник вдохновения, творчества.