Эти лекции, прочитанные здесь, были до сих пор, в сущности, предназначены для того, чтобы построить мост от духовнонаучного познания к такому пониманию жизни, которого требует наша современность, и я намерен также и в эти дни сделать некоторые пояснения на эту тему.
То, что мы называем современной жизнью, живо выступает навстречу тем людям, которые, скажем, вследствие жизни в городе или жизни связанной с городом отрезаны от непосредственной связи с природой. Мы знаем, что люди при наступлении этой современной жизни всегда думали о значении этой современной жизни для всего как материального, так и для духовного поступательного культурного развития человечества. В эту современную жизнь должно было влиться то, что мы ощущаем как, приходящие к нам из духовной науки импульсы. Мы будем постепенно взращивать в себе чувство, что по отношению ко многому, что выступает нам навстречу из современной жизни, духовная наука необходима в качестве своего рода противовеса, компенсации к тому, что содержит в себе современная жизнь как депрессивное, можно даже сказать разрушительное начало, по отношению к всеобщим духовно–божественным жизненным силам человека.
Если тот, кто в состоянии принимать в свои жизненные связи начальную стадию, можно сказать, инициативной жизни современной культуры, действительно позволит этой инициативной жизни действовать на себя, он сможет получить опыт, касающийся значения современной жизни для жизни человека в целом, опыт, который может оказаться куда более поучительным, чем опыт, полученный посредством внешнего, не затронутого спиритуальностью, наблюдения этой жизни. Тот, кто, так сказать, сделал первые шаги в инициативной жизни, иначе переживет опыт, который может быть получен, если мы проводим ночь в железнодорожном вагоне или на пароходе, особенно если мы спим в этом железнодорожном вагоне или на пароходе. Различие, возникающее тут между стоящими в начальной стадии инициативной жизни, и теми, кто никоим образом не связан с этой инициативной жизнью, состоит в том, что у первых может возникнуть осознанное переживание: он учится познавать, что, собственно, происходит с ним, если он проводит ночь, на пароходе или в железнодорожном поезде, особенно в спящем виде. Влияние, которое оказывается на весь человеческий организм от такого переживания, испытывает, несомненно, и тот, кто знакомится с этими вещами без посредства инициации, и другой, кто учиться узнавать об этих влияниях при посредстве инициации. В смысле общего воздействия на человеческую природу тут, конечно, нет никакой разницы.
Если мы хотим понять, что, в сущности, имеется в виду под этими объяснениями, то нам следует вызвать в памяти одну, безусловно известную нам из духовной науки истину, а именно ту, что когда мы спим, мы с нашим «я» и астральным телом находимся вне нашего физического и эфирного тела. Фактически мы вследствие известных ограничений, естественным образом налагаемых на нас космическими законами, находимся в таком случае, — с нашим «я» и астральным телом, — в непосредственной близи от нашего физического и эфирного тела. Так что когда мы едем по железной дороге и спим, мы с нашим «я» и астральным телом в сущности, находимся целиком внутри всего того гула, грохота и шума, связанного с колёсами и механизмами ит. п. поезда. То же самое происходит на современном пароходе. Мы находимся внутри всего, что там происходит вокруг нас. Мы внедрены внутрь всего этого, отнюдь не музыкального окружения, переживаем его, и надо всего лишь проделать самые первые шаги инициации, чтобы при пробуждении заметить, как в возвратившихся в физическое и эфирное тело «я» и астральном теле принесено то, что они пережили в состоянии сдавленности из–за механизмов, в которые они действительно были внедрены, и через которые они проходили в момент перед пробуждением.
Все эти дисгармонические сжатия и дёрганья человек берёт с собой в физическое и эфирное тело; тот, кто когда–либо пробуждался с отзвуками того, что пароход или железнодорожный состав своими механизмами устроили в его «я» и в его астральном теле, тот, кто внес это в своё дневное бодрствующее сознание, тот замечает, как мало согласуется то, что он принес с собой с тем, что протекает внутри человека, как своего рода переживание «я» и астрального тела, вызванные внутренними закономерностями физического и эфирного тела. Фактически он вносит внутрь осенний беспорядок, ужасную бурю, подергивание, расплющивание и лязг, и это фактически действует на эфирное тело так, — если человек тонко ощущает такие вещи, — как если бы его с физическим телом, — нечто другое действует на эфирное тело, — расплющивали и раздробляли; это, конечно, только сравнение, но вы поймёте меня правильно. В этом состоят совершенно необходимые явления, сопутствующие современной жизни; и мне хотелось бы заранее сделать одно замечание, так сказать, упреждающее замечание, ибо такое изложение, которое я задумал сегодня, могло бы с легкостью вызвать то, что я мог бы назвать скрытым теософским высокомерием, неким известным скрытым высокомерием, обильно расцветающим тут и там.
Само собой разумеется, я говорю это без каких–либо, хотя бы общих, не говоря уже о специальных, намеков, ибо если человек излагает нечто подобное тому, что будет изложено сегодня, это немедленно вызывает суждения. Я считаю, что ввиду указаний на высокомерие теософов, легко может случиться так, что скажут: тут я должен как следует защитить себя, чтобы не подвергать свою собственную телесность этим разрушительным силам, тут я как следует должен защититься от всех влияний современной жизни, тут я должен прекрасным образом закрыться в каморке с правильным окружением, со стенами, покрашенными по советам теософов, так, чтобы меня не коснулось ничто из того, что соприкасается с моей телесной организацией, замкнуться от всего, что несет современная жизнь.
Мне поистине не хотелось бы своим изложением вызвать такие последствия. Всякое самостоятельно отступление, желание сохранить себя от влияний того, что с необходимостью должна приносить нам мировая карма, проистекает из слабости. Только антропософия может так усилить человеческий нрав, душу, она может развить ту силу, которая вооружает и усиливает нас по отношению к этим влияниям. Вот почему в области нашего духовного движения ни в коем случае не должны высказываться рекомендации отступиться от современной жизни, образовать тепличную культуру для духовной жизни. На почве истинной духовной культуры мы так действовать никак не можем. Несмотря на это следует понять, что более слабые натуры охотно отступают перед современной жизнью, уходят из неё в те или иные колонии, в которых они не желают соприкасаться с современной жизнью. Следует сказать, что это происходит не от силы, а от слабости души. Однако наша задача состоит в том, что мы делаем душу крепкой посредством того, что позволяем себе проникнуться импульсами, приходящими из духовной науки и духовных исследований, для того чтобы вооружить душу по отношению к влияниям современной жизни, чтобы душа могла выдержать то, что стучит и гремит вокруг неё, чтобы она была в состоянии найти свой путь в духовный мир через удары молотом и стук ариманических духов.
Одно должны принять мы к сведению, на что уже часто мне приходилось указывать. Мы, как люди спим не только ночью. Мы фактически спим также и днём, только вот замечаем мы этот дневной сон в меньшей степени, чем ночной. Ночью мыслительная жизнь человека угасает, и поскольку человек на душевном уровне преимущественно живет в своих мыслях, он естественным образом больше замечает помрачение мыслительной жизни во время сна. Днем жизнь воли в большей степени покоится; это человек замечает меньше, поскольку он в меньшей степени живет в воле. Следствием этого являются все споры философов о свободе или несвободе воли; ведь они не обращают внимания, что они исследуют волю, будучи дневными сновидцами и потому не могут придти к её истинной природе, так что они говорят много несусветного вздора о свободе или несвободе воли, о детерминизме и о неопределенности. Фактически, в то время когда мы развиваем нашу пространную, дневную жизнь, жизнь нашей воли осознаётся нами лишь в самой малой степени, она погружается вниз, в подсознание, в регион, принадлежащий исключительно астральному телу.
