Эдмунд СПЕНСЕР (1552-1598) уже при жизни считался непревзойдённым мастером английского стиха, поэтом поэтов, что не помешало ему умереть в крайней нищете, когда очередное восстание в Ирландии лишило его средств к существованию. Величайшее творение Эдмунда Спенсера, поэма «Королева Духов», осталось незавершённой, но и в таком виде количество написанных строк приближается к сорока тысячам, хотя поэт написал только шесть книг из предполагаемых двенадцати. Каждая из написанных книг посвящена той или иной рыцарской добродетели. Так первая книга поэмы заключает в себе легенду о Рыцаре Алого Креста или о Святости; во второй книге мы находим легенду о сэре Гюйоне или об Умеренности; третья книга - легенда о Бритомарте или о Целомудрии; четвёртая книга - легенда о Кэмбеле и Теламонде или о Дружбе; пятая книга - легенда об Артегэле или о Справедливости; шестая книга - легенда о сэре Калидоре или о Вежестве. На первый взгляд, может показаться, что построение поэмы абстрактно, схематично и мало чем отличается от заурядных средневековых аллегорий. Но стоит погрузиться в поэму, и такое предубеждение немедленно рассеется. Аллегория усугубляется чарующей пестротой, загадочной многосмысленностью. Аллегория не указывает ни на что внешнее, будучи аллегорией аллегории, что в свою очередь образует аллегорию и так далее без конца. Трудно себе представить, как могло бы закончиться подобное произведение, не производимое, а производящее самого себя как бы при невольном участии автора. Автор - строитель и одновременно пленник лабиринта, из которого читатель не может найти выхода, вынужденный объяснять подобную чарующую безысходность смертью автора, хотя автор, быть может, не умер, а только слишком углубился в свой лабиринт, как предок Лермонтова Томас Лирмонт ушёл в страну фей вслед за белым оленем. Кстати, поэму Спенсера можно назвать в переводе и «Королева фей», но fairys по-английски обоего пола, это именно духи. Принято считать, что королева духов аллегорически обозначает королеву Елизавету, но это опять-таки аллегория, Прекрасная Дама или София Премудрость Божия, которой привержен вдохновенный неоплатоник Спенсер. Веками английские поэты будут обращаться к таинственному девятистишию спенсеровой строфы. Ею писали Байрон, Шелли, Китс. Спенсерова строфа - ответ английского гения на поэтический вызов Данте Алигьери. Terza rima Данте (тройная рифма) - божественный вечный двигатель, выходящий за пределы творения к нетварному трёхкружию Троицы. Спенсер возводит в квадрат вдохновенное дантовское трёхзвучие, каждой своей строфой возвещает невероятную квадратуру круга, из которого нет исхода, ибо квадратура круга - это одновременно и окно в иной мир и сам иной мир: царство непроницаемой прозрачности.
Владимир Микушевич
1
Наряд пастуший сбрасываю с плеч;
Угодно ныне музе-чаровнице
В несвойственный мне труд меня вовлечь,
Чтоб трубный глас наследовал цевнице
И пел я гимны рыцарской деснице,
Прославив красоту любезных дам,
Чтоб мне примкнуть к священной веренице
Тех, кто привержен думам и трудам;
Любви и доблести я должное воздам.
2
Так помоги мне, дева пресвятая,
Водительница мудрых девяти;
Мне свитки сокровенные читая,
Смиренного адепта просвяти,
Явив ему заветные пути,
Владычицы и рыцарей пречудных;
Стремился Танаквиллу обрести
Британский принц в скитаньях многотрудных;
Ты поддержи меня в моих истоках скудных!
3
Юпитера ужасный отпрыск, сын
Венерин ты, стреляющий из лука
В грудь рыцарю, ты, грозный властелин,
Чей роковой огонь - восторг и мука,
Лук отложи; пускай твоя наука
С твоею матерью поможет мне,
И Марс, чья власть - кровавая порука
В том, что восторжествуешь на войне,
Да на моей теперь пребудет стороне.
4
И ты, Богиня племени земного,
Ты, зеркало небесной красоты,
Владычица предела островного,
Светильник Феба, воссияй мне ты
Лучами ненаглядной правоты,
Хоть нет у слабых глаз обыкновенья
Воспринимать бессмертные черты,
Смиренного не отвергай ты рвенья
И от меня прими залог благоговенья.
Вступает в битву тот, кто свят,
Нечестие поправ;
Но совратить его хотят,
И враг его лукав.
1
Скакал красавец рыцарь по равнине,
И серебром сверкал надёжный щит;
В царапинах от прошлых битв поныне
Для недругов он страшен был на вид,
В сражениях кровавых не пробит;
Был конь достоин грозных испытаний;
Казалось, что узда ему претит,
И рыцарь был в сраженьях неустанней
Своих врагов, рождён для битв и для ристаний.
2
Подобие Господнего креста,
Был на груди у рыцаря кровавый
Крест, и такой же посреди щита,
Свидетельство Господней вечной славы;
Не находила смерть сама управы
На смельчака; он твёрдо уповал
И обнажал свой меч не для забавы;
О чём-то рыцарь втайне тосковал,
Однако над врагом всегда торжествовал.
3
Он странствовал по воле Глорианы,
Он Королеву Духов звал своей;
Он в дальние наведывался страны,
А сам в душе стремился только к ней,
И взгляд её был для него ценней
Всех благ земных; и что ему препона,
Преодолеть которую трудней,
Чем пасть в бою без трепета и стона;
Он был готов сразить свирепого дракона.
4
На белоснежном ехала осле
Красавица; она была белее
Снегов самих; виднелась на челе
Печаль; пускай беспечным веселее,
Наездница, подобная лилее,
Под покрывалом сумрачным светла,
А тайная забота тяжелее,
Однако же, хоть жизнь ей не мила,
Барашка белого на поводу вела.
