The Cripple of Inishmaan by Martin MacDonagh (1996)
Перевод: Курбакова Юлия, Просунцова Наталья, Качковский Олег
Действующие лица:
Кейт, за шестьдесят
Эйлин, за шестьдесят
ДжонниПатинмайк, за шестьдесят
Билли, лет семнадцать-восемнадцать. калека
Бартли, лет шестнадцать
Хелен, семнадцать-восемнадцать. миловидная
Малыш Бобби, тридцать с небольшим. красивый, крепкий
Доктор, сорок с небольшим
Мамаша, за девяносто
Место действия: остров Инишмаан, 1934.
Магазинчик на острове Инишмаан, примерно 1934 год. Справа — дверь. В глубине сцены — прилавок, за ним — полки, заставленные консервными банками, в основном с горошком. Справа от полок висит старый пыльный мешок. Дверь слева ведет в скрытую от зрителя заднюю комнату. На стене слева — зеркало, рядом стол и стул. ЭЙЛИН ОСБОРН расставляет консервы по полкам. Ее сестра КЕЙТ выходит из задней комнаты.
Кейт: Билли еще не пришел?
Эйлин: Не пришел еще Билли.
Кейт: Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
Эйлин: Я ушибла руку о банку с горошком, так волновалась за Калеку Билли.
Кейт: Больную руку?
Эйлин: Нет, другую.
Кейт: Было б хуже, если б ты ушибла больную руку.
Эйлин: Было б хуже, да так тоже больно.
Кейт: Теперь у тебя обе руки больные.
Эйлин: Ну как сказать, одна рука больная, а одна ушибленная.
Кейт: Ушиб пройдет.
Эйлин: Ушиб пройдет.
Кейт: А больная рука останется.
Эйлин: Больная рука никуда не денется.
Кейт: До самой твоей смерти.
Эйлин: Вот я и думаю о бедном Билли, у него не только руки, но и ноги больные.
Кейт: У Билли тридцать три несчастья.
Эйлин: Сто тридцать три несчастья у Билли.
Кейт: Во сколько это у него этот прием у МакШерри с его грудью?
Эйлин: Не знаю, во сколько.
Кейт: Я, знаешь, ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
Эйлин: Однажды это ты уже сказала.
Кейт: Что, мне уже и повторить нельзя, когда волнуюсь?
Эйлин: Да можно, можно.
Кейт: (пауза) Со своими ногами Билли мог в яму провалиться.
Эйлин: У Билли точно ума хватит в ямы не проваливаться. В яму скорее уж Бартли МакКормик провалится.
Кейт: Помнишь, как Бартли МакКормик в яму провалился?
Эйлин: Бартли МакКормик — тупой как пробка.
Кейт: Либо тупой, либо под ноги не смотрит. (Пауза.) Этот с яйцами был?
Эйлин: Был, но без яиц.
Кейт: Чего тогда приходил?
Эйлин: Нет, хорошо, что зашел, а то бы мы ждали яиц, и не дождались.
Кейт: Билли тоже мог бы о нас подумать. Не в смысле яиц, а мог бы вернуться побыстрее, мы же волнуемся.
Эйлин: Может, Билли остановился на корову посмотреть, как в тот раз.
Кейт: Пустая трата времени — на коров смотреть.
Эйлин: Если ему нравится, что тут такого? Есть занятия похуже, чем на коров смотреть. Такие занятия прямиком в ад ведут. А так он просто к чаю опоздает.
Кейт: Девушек целовать.
Эйлин: Девушек целовать.
Кейт: (Пауза.) Это бедному Билли не светит.
Эйлин: Кто ж поцелует бедного Билли? Разве что слепая.
Кейт: Слепая или чокнутая.
Эйлин: Или дочка Джима Финнегана.
Кейт: Она хоть чего поцелует.
Эйлин: Хоть осла плешивого.
Кейт: Хоть осла плешивого. А бедного Билли, наверное, и она бы отшила. Бедный Билли.
Эйлин: Жалко.
Кейт: Жалко, ведь лицо у Билли симпатичное, если не только не глядеть на всё остальное.
Эйлин: Я бы не сказала.
Кейт: Чуть-чуть симпатичное.
Эйлин: Я бы не сказала, Кейт.
Кейт: А вот глаза, например. Глаза-то у него хорошие.
Эйлин: Не хочу обидеть Билли, но у козла глаза и то лучше. Был бы он человек хороший, тогда другое дело, а то он только и умеет, что на коров таращиться.
Кейт: Хотела бы я его как-нибудь спросить, зачем ему это — на коров таращиться.
Эйлин: На коров таращиться да книжки читать.
Кейт: Никто никогда замуж за него не пойдёт. До самой смерти нам с ним мыкаться.
Эйлин: Это точно. (Пауза.) Я не против с ним мыкаться.
Кейт: И я не против с ним мыкаться. Билли славный парень, несмотря на коров.
Эйлин: Надеюсь, МакШерри ничего страшного у Билли не нашёл.
Кейт: Надеюсь, он скоро вернётся, а то мы волнуемся. Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
Дверь магазинчика открывается, и входит ДЖОННИПАТИНМАЙК, примерно их ровесник.
Эйлин: ДЖОННИПАТИНМАЙК.
Кейт: Пустозвон.
Джонни: Как дела? У ДЖОННИПАТИНМАЙКа есть для вас три новости…
Кейт: Пустозвон, ты не видел по пути Калеку Билли?
Джонни: (пауза. Обиженно.) Вы меня перебили, миссис Осборн, а третья новость — новость что надо, но раз уж вы перебиваете меня дурацкими вопросами — пусть. Да, я видел Калеку Билли по пути. Он сидит у дороги, где поля Дарси.
Кейт: А чего он сидит там, у дороги?
Джонни: Чего сидит? Да как обычно, смотрит на корову. Ещё перебивать будете?
Кейт: (печально)Нет.
Джонни: Тогда я продолжаю рассказывать свои три новости. Самую лучшую новость я оставлю на закуску, чтобы вы помучились как следует. Первая новость такая: один парень из Леттермора выкрал книгу у другого парня и выбросил ее в море.
Эйлин: Тоже мне новость.
Джонни: Согласен, новость так себе, только вот оба этих парня — братья, а книга — Священное Писание. Каково, а?
Кейт: Господи, помилуй!
Джонни: Что ж, по-вашему, это не новость?!
Эйлин: Новость, Пустозвон, новость, и ещё какая.
Джонни: Сам знаю, что новость важная, а если кто-то все еще сомневается в том, что у меня важные новости, я пойду в другое место, где мои новости оценят.
Эйлин: Мы твои новости ценим, ДЖОННИПАТИНМАЙК..
Кейт: В жизни не сомневались, что твои новости важные, ДЖОННИПАТИНМАЙК.
Джонни: Вторая новость такая: гусь Джека Эллери ущипнул кошку Пэта Бреннана за хвост, и кошке было больно, а Джек Эллери даже не извинился за своего гуся, и теперь Пэтти Бреннан терпеть не может Джека Эллери, а ведь Пэтти с Джеком так дружили. Каково?
Эйлин: (пауза)Это вся новость?
Джонни: Да, это вся новость.
Эйлин: Да уж, новость так новость.
ЭЙЛИН закатывает глаза к потолку.
Джонни: Новость так новость. Этот гусь может положить начало кровной вражде. Более того, я надеюсь, что так и будет. Вражда — это хорошо.
Кейт: Надеюсь, Пэтти и Джек все забудут и помирятся. Они ведь в школе были не разлей вода.
Джонни: Сразу видно, женщина говорит. Забудут, помирятся — какие тогда новости? Никаких. Тут нужна хорошая вражда или, на худой конец, когда Библию в море швыряют, или что-то вроде моей третьей новости, а такой важной новости ДЖОННИПАТИНМАЙК за всю свою жизнь не слыхал…
Входит, хромая, БИЛЛИ, семнадцати лет, рука и нога изувечены.
Билли: Тётя Кейт, тётя Эйлин, простите, что так поздно.
Джонни: Калека Билли, ты помешал мне рассказывать новости.
Кейт: Что сказал доктор, Билли?
Билли: Сказал, в груди у меня ничего нет, только лёгкий хрип, ничего больше нет, только лёгкий хрип.
Джонни: Я и не знал, что у парня хрип. Почему Пустозвону не сообщили?
Кейт: Почему ты так поздно, Билли? Мы уж так волновались.
Билли: Я просто сидел себе на солнышке, там, где поля Дарси.
Кейт: Сидел и что?
Билли: Сидел и всё.
Кейт: И ничего не делал?
Билли: И ничего не делал.
Кейт: (обращаясь к ДЖОННИ) Вот!
Билли: Ничего, просто смотрел на двух коров, они прямо ко мне подошли.
КЕЙТ отворачивается от него.
Джонни: (обращаясь к КЕЙТ) Вот тебе и вот! А?
Эйлин: Билли, что ж ты коров никак в покое не оставишь?
Билли: Да я на них просто смотрел.
Джонни: Прошу прощения, я, кажется, что-то рассказывал…
Кейт: Что ты в них нашел? Ты же взрослый мужчина!
Билли: Ну нравится мне на хорошую корову посмотреть, и никто мне не указ.
Джонни: (вопит)Не хотите слушать мои новости, я их забираю и ухожу! Болтают тут о коровах с придурком этим!
Билли: С придурком, значит?
Эйлин: Ну, рассказывай скорее свои новости, ДЖОННИПАТИНМАЙК.
Джонни: Если вы закончили с коровами, то я расскажу, хотя уверен, что жареные креветки и те слушают внимательней.
Кейт: Мы слушаем внимательно.
Эйлин: Мы слушаем внимательно.
Билли: Нечего ему поддакивать.
Джонни: Поддакивать, значит, Калека Билли?
Билли: Ты, не называй меня Калекой.
Джонни: Это почему? Разве тебя зовут не Билли и разве ты не калека?
Билли: Разве я называю тебя «ДЖОННИПАТИНМАЙК, у которого такие новости, что даже дохлая пчела сдохла бы со скуки»?
Джонни: Со скуки, значит? А как тебе такая скучная новость…
Билли: По крайней мере ты согласен, что она скучная. Уже кое-что.
Джонни: (пауза)Из Голливуда, штат Калифорния, что в Америке, пришли они, и вёл их янки по имени Роберт Флаэрти, один из самых знаменитых и богатых янки на свете. И пришли они на остров Инишмор, и зачем же они пришли? Я поведаю вам, зачем пришли они. Пришли, чтобы снять кино, кинофильм на миллион долларов, и покажут его во всём мире, и покажут, как живут на островах, и сделают кинозвёздами всех, кого возьмут сниматься, и заберут их с собой в Голливуд, и устроят им беззаботную жизнь — никакой работы, только актёром быть, а это и работой назвать нельзя, так, одна болтовня. Я знаю, что уже взяли Колмана Кинга и платят ему сотню долларов в неделю, а уж если Колман Кинг может сниматься в кино, то и любой может, ведь Колман Кинг страшен, как кирпич дерьма печеного, это всякий скажет, вы уж меня извините за грубость, я просто образно выразился. Небольшой исход из этих краев на большой остров предрекает ДЖОННИПАТИНМАЙК. Исход девушек и юношей, которые похожи на кинозвезд и хотят попытать счастья в Америке. Что, само собой, оставляет вас всех не у дел, если, конечно, им там не нужны калеки и неблагодарные. Я-то в молодости, меня бы точно взяли, с моими-то голубыми глазами, с моей-то шевелюрой, да может, и сейчас возьмут, с моими-то ораторскими способностями я любого бездельника на дублинской сцене обставлю, только, как вам известно, надо за мамашей-пьяницей присматривать. И назовут этот фильм «Человек из Арана», и верно, Ирландия не такая уж дыра, раз янки приезжают сюда кино снимать.
БИЛЛИ сидит сбоку за столом в глубокой задумчивости.
Джонни: Это и была третья новость Джоннипатина, а теперь скажи мне, хромоногий, скучная это новость?
Билли: Эта новость совсем не скучная. В жизни своей я такой важной новости не слышал.
Джонни: Ну раз уж мы сошлись во мнениях о важноте моей новости… «Важнота», конечно, не совсем подходящее слово, сам знаю, да не стану я ради такого, как ты, другое выдумывать… За такую новость возьму-ка я плату натурой, а плата сегодня — пяток яиц, так хочется омлета, да.
Эйлин: Ой.
Билли: Что «ой»?
Эйлин: Этот с яйцами приходил, но без яиц.
Джонни: Без яиц?! Я им такую важную новость рассказываю в довесок к двум первым, которые хоть и поменьше, но тоже не хуже, а у них яиц нет?!
Эйлин: Он сказал, куры не несутся, а Чума-Хелен разбила те, что еще оставались.
Джонни: Так что у вас найдется мне на ужин?
Эйлин: Есть горошек.
Джонни: Горошек! Разве горошек годится мужчине к ужину? Дай-ка мне сюда кусок грудинки. Во-он тот.
Эйлин: Какой тебе? Тот, постный?
Джонни: Да-да, постный.
Эйлин: Ну знаешь, такой грудинки твои новости не стоят, ДЖОННИПАТИНМАЙК.
ДЖОННИ с ненавистью смотрит на них, затем в раздражении уходит.
Эйлин: Ну, хорош….
Кейт: Не стоит нам с ним ссориться, Эйлин. Как мы еще узнаем, что в мире творится, если не от Джонни?
Эйлин: Да ведь это первая приличная новость за двадцать лет.
Кейт: Да, а следующей мы теперь можем и не услышать.
Эйлин: Приходит сюда каждую неделю яйца вымогать.
Билли: А новость-то интересная.
Кейт: (подходит к нему) Тебе обычно дела нет до новостей Джоннипатинмайка, Билли.
Билли: Когда новости про то, что жаба споткнулась, дела нет. А когда про съемки, про то, как можно уехать с Инишмаана, очень даже есть.
Кейт: Ты что, снова думаешь о своих бедных родителях?
Билли: Да нет. Я так, вообще о своем.
Эйлин: Он опять за старое?
Кейт: (вздыхает) За старое.
Эйлин: Опять думает?
Кейт: Кто его знает.
Эйлин: Когда доктор твою грудь осматривал, он голову тебе не проверил, а, Билли?
Билли: (безучастно) Нет.
Эйлин: Думаю, тебе в следующий раз стоит проверить голову.
Кейт: Точно, это дальше по списку.
Дверь магазинчика с грохотом распахивается. ДЖОННИ заглядывает внутрь.
Джонни: (зло) Раз уж вам на меня наплевать, давайте сюда свой дерьмовый горошек!
ЭЙЛИН дает ДЖОННИ банку горошка. ДЖОННИ уходит, громко хлопнув дверью. БИЛЛИ не обращает на него внимания, женщины в смущении. Затемнение.
БАРТЛИ:, парень лет шестнадцати, стоит у прилавка и разглядывает леденцы в двух прямоугольных банках, которые перетряхивает ЭЙЛИН. БИЛЛИ сидит на стуле и читает.
Бартли: (пауза) А Ментос у вас есть?
Эйлин: Все что есть, перед тобой, Бартли МакКормик.
Бартли: А в Америке есть Ментос.
Эйлин: Вот и езжай в Америку.
Бартли: Тетя Мэри прислала мне семь Ментосов в пакетике.
Эйлин: Повезло тебе с тетей.
Бартли: Из Бостона, штат Массачусетс.
Эйлин: Из Бостона, штат Массачусетс, угу.
Бартли: У вас их нету?
Эйлин: Все что есть, перед тобой.
Бартли: Вам бы надо завести Ментос, очень вкусные конфетки. Вам бы надо заказать его. Вам бы найти кого-нибудь в Америке, чтобы Ментос присылали. В пакетиках. Посмотрю-ка я еще.
Эйлин: Давай, посмотри-ка еще.
БАРТЛИ снова принимается копаться в коробках. БИЛЛИ улыбается ЭЙЛИН. Та закатывает глаза и улыбается в ответ.
Бартли: (пауза) А Чупа-Чупсы у вас есть?
Эйлин: (пауза) Все что есть, перед тобой.
Бартли: А вот в Америке есть Чупа-Чупсы.
Эйлин: Это точно. Наверное, тетя Мэри и их тебе в пакетике прислала.
Бартли: Нет. Она прислала мне фотографию пакетика. Из конфет она мне только семь Ментосов прислала. (Пауза.) Лучше бы прислала четыре Ментоса, а три — Чупа-Чупса, тогда у меня был бы выбор. Или три Ментоса и четыре Чупа-Чупса. Так вот. Но если честно, я и семи Ментосам рад. Вкуснющие конфетки. Хотя фотография Чупа-Чупсов разожгла во мне любопытство. (Пауза.) Так у вас их нет?
Эйлин: Чупа-Чупсов?
Бартли: Да.
Эйлин: Нет.
Бартли: Жалко.
Эйлин: Все что есть, перед тобой.
Бартли: Посмотрю-ка я еще разок. Хочется что-нибудь пососать. Ну, знаете, в дороге.
Билли: В какой дороге, Бартли?
Дверь распахивается, входит ХЕЛЕН, хорошенькая девушка лет семнадцати, и начинает орать на БАРТЛИ.
Хелен: Ты идешь, засранец, на хрен, или нет?!
Бартли: Я тут конфетки выбираю.
Хелен: Да затрахал ты своими конфетками!
Эйлин: Ну вот, уже девушки ругаются!
Хелен: Точно, девушки ругаются, а как им не ругаться, если они уже битый час ждут своего хренова братца-идиота? Привет, Калека Билли.
Билли: Привет, Хелен.
Хелен: Опять какое-то старье читаешь?
Билли: Точно.
Хелен: Все время читаешь, да?
Билли: Да. Правда, иногда не читаю…
Эйлин: Говорят, ты на днях яйца уронила, Хелен? Все перебила.
Хелен: Ничего я не роняла. Я кидалась ими в отца Барратта. Зафигачила четыре штуки прямо в рожу, на хрен.
Эйлин: Ты кидалась яйцами в отца Барратта?
Хелен: Ну да. Что это вы за мной повторяете?
Эйлин: Кидаться яйцами в священника — чистое богохульство.
Хелен: Может, и богохульство, но если бы сам Господь Бог хватал меня за задницу на спевке хора, я бы в этого засранца тоже яйцом запустила.
Эйлин: Отец Барратт хватал тебя за… хватал тебя сзади на спевке хо…
Хелен: Не сзади, нет. За задницу, за зад-ни-цу.
Эйлин: Ни единому слову не верю, Хелен МакКормик.
Хелен: Да мне, на хрен, плевать, верите или нет.
Билли: Не надо, Хелен…
Бартли: Хуже всего то, что яйца зря пропали. Обожаю хорошо приготовленное яичко.
Хелен: Ты тут про яйца рассуждать собрался или свои долбаные конфетки покупать?
Бартли: (обращается к ЭЙЛИН) Скажите, а у вас есть M&M's?
Эйлин: (пауза) Бартли, не догадываешься, что я тебе отвечу?
Бартли: Вы ответите, все что есть, передо мной.
Эйлин: Ну вот, уже кое-что.
Бартли: Погляжу-ка я еще.
ХЕЛЕН вздыхает, лениво подходит к БИЛЛИ, берет его книгу, смотрит на обложку, морщится и отдает назад.
Билли: Бартли сказал, вы куда-то едете?
Хелен: Плывем на Инишмор, в кино сниматься.
Бартли: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз янки приезжают сюда кино снимать.
Хелен: Из всех мест на свете Ирландию выбрали.
Бартли: Слыхали, в Росмуке француз живет.
Эйлин: Правда?
Бартли: Как же, что он там делает, Хелен, этот француз? Что-то такое эдакое.
Хелен: Зубной врач он.
Бартли: Зубной врач. Ходит себе и со всеми по-французски говорит, а над ним смеются. Знаете, так, за спиной.
Хелен: Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз французы сюда приезжают.
Билли: Так значит, когда вы едете на съемки, Хелен?
Хелен: Завтра утром, с отливом.
Бартли: Скорей бы уж в кино сниматься.
Хелен: Ты там выбираешь или трепешься?
Бартли: Выбираю и треплюсь.
Хелен: Ты щас будешь выбирать, трепаться и по жопе получать, если еще раз огрызнешься, урод.
Бартли: Как же.
Билли: Кстати, Хелен, а с чего ты взяла, что тебя вообще возьмут сниматься?
Хелен: Конечно возьмут, я же красивая. Если я такая красивая, что меня священник за задницу хватал, я и с киношниками разберусь.
Бартли: Чтоб священник за задницу схватил, много не надо. Плевать им на красоту. Главное, чтоб ты был слабый и беззащитный.
Хелен: Если главное, чтобы ты был слабый и беззащитный, что ж тогда священники Калеку Билли за задницу не хватают?
Бартли: С чего ты взяла, что Калеку Билли священники за задницу не хватали?
Хелен: Калека Билли, тебя священники за задницу хватали?
Билли: Нет.
Хелен: Ну вот.
Бартли: Я полагаю, должен же быть для них какой-то предел.
Хелен: Ты тоже слабый и чаще всего беззащитный. Тебя вот священники за задницу хватали?
Бартли: (тихо) Не за задницу.
Хелен: Вот видишь!
Бартли: (обращается к ЭЙЛИН) А Хубба-Бубба у вас есть?
ЭЙЛИН смотрит на него, ставит коробки на прилавок и уходит в заднюю комнату.
Бартли: Вы куда? А как же мои конфетки?
Хелен: Ну ты наконец готов?
Бартли: Твоя тетка — просто чокнутая, Калека Билли.
Хелен: Миссис Осборн Билли совсем не тетка. Не настоящая тетка, и другая тоже не настоящая. Правда, Билли?
Билли: Правда.
Хелен: Они его взяли, когда родители Билли пошли и утопились, когда оказалось, что Билли калекой уродился.
Билли: Они не ходили и не топились.
Хелен: Как же, как же…
Билли: Они просто в шторм за борт упали.
Хелен: Да ладно. А чего их понесло в море, в шторм, да еще и ночью?
Билли: Хотели добраться до большой земли, а оттуда в Америку.
Хелен: На самом деле они пытались удрать от тебя, все равно как, не уехать, так помереть.
Билли: Да ни хрена ты не знаешь, ты тогда ребенком была, как и я.
Хелен: Я ДЖОННИПАТИНМАЙКу пирожок с картошкой дала, он мне и сказал. Это же он остался на берегу с тобой на руках?
Билли: Ну он же не знал, что у них на уме. Его с ними в лодке не было.
Хелен: Они же привязали к себе мешок с камнями?
Билли: То, что они привязали к себя мешок с камнями — пустые слухи. Даже Джонни так говорит…
Бартли: Может, у него был телескоп.
Хелен: (пауза) Может у кого был телескоп?
Бартли: Может, у Джонни был телескоп.
Хелен: Какая разница, был у него телескоп или нет?
БАРТЛИ задумывается, пожимает плечами.
Хелен: Затрахал уже со своим телескопом. Вечно ты со своими телескопами в разговор лезешь, на хрен.
Бартли: В Америке сейчас широкий выбор телескопов. Червяка за милю видно..
Хелен: Зачем тебе сдался червяк за милю?
Бартли: Чтобы посмотреть, что он делает.
Хелен: И что же червяки обычно делают?
Бартли: Извиваются.
Хелен: Извиваются. А сколько стоит телескоп?
Бартли: Хороший — двенадцать долларов.
Хелен: Так ты готов выложить двенадцать долларов, чтобы посмотреть, как червяк извивается?
Бартли: (пауза) Ага, готов.
Хелен: У тебя на яйцах и двенадцати волосинок не найдется, не говоря уж о двенадцати долларах.
Бартли: На яйцах у меня двенадцати долларов нет, тут ты права. Что за ерунда.
ХЕЛЕН подходит к нему.
Бартли: Не надо, Хелен…
ХЕЛЕН с силой бьет его в живот.
Бартли: (согнувшись) Больно! Прямо по ребрам!
Хелен: Не ной. Ты как со мной разговариваешь, твою мать! (Пауза.) Так о чем это мы говорили, Калека Билли? Ах да, о твоих мертвых родителях.
Билли: Не топились они из-за меня. Они меня любили.
Хелен: Любили, говоришь? А ты бы стал себя любить, если бы ты был не ты? Ты и сейчас себя не очень-то любишь, а ведь ты — это ты.
Бартли: (согнувшись) По крайней мере, Калека Билли не бьет никого по ребрам.
Хелен: Нет, и знаешь, почему? Потому что он хилый на хрен. Мокрый гусь, и тот сильней бы врезал.
Бартли: (взволнованно) Слыхали, гусь Джека Эллери ущипнул кошку Пэтти Бреннана за хвост, и кошке было больно…
Хелен: Да слыхали мы.
Бартли: Ясно. (Пауза.) А про то, что Джек даже не извинился за своего гуся, и теперь Пэтти Бреннан…
Хелен: Ты что, урод, не слышал, что я сказала?
Бартли: Я подумал, может, Билли не слышал.
Хелен: Билли сейчас думает о своих утонувших родителях, Бартли. Ему на твои гусиные новости столетней давности плевать. Ты ведь думаешь об утонувших родителях, Билли?
Билли: Думаю.
Хелен: Ты никогда не выходил в море с той самой ночи, Билли? Боишься?
Билли: Боюсь.
Хелен: Слабак хренов, да, Бартли?
Бартли: Если есть мозги, хоть чуть-чуть, да боишься моря.
Хелен: Я вот ничуть моря не боюсь.
Бартли: Ну, с тобой все ясно.
БИЛЛИ смеется.
Хелен: Это что, оскорбление?
Бартли: Какое же оскорбление сказать, что ты не боишься моря?
Хелен: А почему тогда Калека Билли смеется?
Бартли: Калека Билли смеется, потому что он вообще с приветом. Правда, Калека Билли?
Билли: Да, я с приветом.
ХЕЛЕН в смущении умолкает.
Бартли: Билли, а правда, что ты получил сто фунтов страховки, когда родители утонули?
Билли: Правда.
Бартли: Ничего себе! Деньги еще остались?
Билли: Нет, конечно. Все тут же ушло на покупку лекарств.
Бартли: Даже четверти не осталось?
Билли: Нет же. А что?
Бартли: Если бы у тебя осталась хоть четверть тех денег, ты бы мог купить себе отличный телескоп, представляешь?
Хелен: Тебе обязательно со своими долбаными телескопами всюду встревать?
Бартли: Не обязательно, но мне так нравится! Пошла ты, сучка!
ХЕЛЕН наступает на БАРТЛИ, тот выбегает из магазина. Пауза.
Хелен: Твою мать, откуда только наглость берется!
Билли: (пауза) Как же вы собрались на Инишмор, Хелен? У вас же нет лодки.
Хелен: Нас Малыш Бобби Беннетт отвезет.
Билли: За деньги?
Хелен: Только за поцелуи, да еще за руку его подержу, надеюсь, только за руку. Кстати, я слыхала, он у него большой. Дочка Джима Финнегана рассказывала. Она знакома с этой штукой у каждого. Картотеку, что ли, ведет?
Билли: Про мой она не знает.
Хелен: Нашел, чем гордиться. Думаю, она не уверена даже, что он у тебя есть, вон какой ты искореженный, на хрен.
Билли: (грустно) Он у меня есть.
Хелен: Поздравляю, вот и держи его при себе. Во всех смыслах этого слова. (Пауза.) Я ведь только у священников видела. Все время они мне их показывают. Почему — не знаю. Нельзя сказать, чтобы меня это возбуждало. Бурые, и все. (Пауза.) Чего это ты скис?
