The Last of the Red Hot Lovers by Marvin Neil Simon (1969)
Перевод с английского Ирины Головня
Действующие лица
Барни Кэшмен — владелец рыбного ресторана
Элейн Маццони — агрессивная дама
Бобби Митчел — психически неуравновешенная особа
Жанет Фишер — скорбная жена
Три женские роли может играть одна актриса.
Современная однокомнатная квартира в новом доме Манхеттена. Мебель добротная, старая, принадлежащая другому поколению. На стене семейные портреты и фотографии: бабушки, дети, внуки. В углу ёлка. На улице Нью-Йорка предрождественская суматоха. Сцена пуста. Звонок. Поворот ключа в двери. БАРНИ КЭШМЕН просовывает голову в дверь.
Барни. Ма-ам! Ты дома?
Ответа нет. Барни быстро входит в комнату, закрывает дверь. Барни 47 лет, хорошо одет. На нем синий костюм, синее демисезонное пальто, серая фетровая шляпа, в руках портфель-дипломат. Вынув ключ из двери, он кладет его на полку, ставит портфель, расстилает газету, снимает галоши, аккуратно ставит их на газету. Снимает пальто, шляпу, убирает их в шкаф, в котором висит женская одежда. Подходит к окну, стараясь, чтобы его не увидели с улицы, опускает жалюзи и шторы. Комната погружается в полумрак, несмотря на ясный декабрьский рождественский день. Затем он включает свет во всех лампах. Вынимает из портфеля обернутые в папиросную бумагу (или из целлофанового пакетика) два бумажных стаканчика, ставит их на стол. Затем вынимает флакон с лосьоном "После бритья", тщательно протирает им лицо; втирает его в руки, нюхает пальцы. Подходит к дивану, смотрит на часы, откатывает в сторону кофейный столик, снимает подушки, раздвигает диван. Снова смотрит на часы, сдвигает диван, кладет на место подушки, подкатывает столик. Подходит к столу, наливает себе виски, идет со стаканом к телефону. Набирает номер — трубка лежит на столике — делает глоток, морщится. Подхватывает трубку в тот момент, когда там раздается голос.
(Шепотом в трубку). Алло!.. Гарриет?.. Говорит мистер Кэшмен… Ну, как, у вас все в порядке?.. Пепито не приходил?.. Ну, Пепито, шофер… Да, да… Хорошо, как его там, Пиетро, что ли?.. 0н не появлялся?.. Вы не звонили в агентство?.. Ничем не могу вам помочь… (Смотрит на часы.) Я буду в пять часов… Да, я все еще в универмаге… Здесь сейчас такое творится! Просто смертоубийство — рождественская горячка… Жена звонила? Тельма звонила?.. Вы сказали ей, что я пошел делать покупки?.. Очень хорошо. Извините, я должен бежать… Подошел лифт… Буду на работе не позже половины шестого. Спасибо, Гарриет. (Кладет трубку, на секунду задумывается.) А в самом деле, какого черта! Что я здесь делаю? (Быстро подходит к шкафу.)
Звонок. Он застывает, оглядывается — нет ли другого выхода. Подбегает к двери, смотрит в замочную скважину. Радостно открывает дверь. Входит Элейн, привлекательная женщина, ей далеко за тридцать, одета скромно. В ее поведения чувствуется какое-то отчаяние. Барни смущен.
Добрый день!
Элейн улыбается. Кивает ему.
Я был на кухне и не слышал звонка.
Элейн проходит мимо него в комнату.
Проходите! (Закрывает за ней дверь.)
Элейн. Уже прошла.
Барни. Как вы себя чувствуете?
Элейн. Прекрасно.
Барни. Но у вас недовольный вид.
Элейн. А у вас удивленный вид. Не ожидали, что я приду?
Барни. Я не был уверен… Но я надеялся.
Элейн. Я тоже не была уверена, однако — пришла.
Барни. Я очень рад.
Элейн (улыбаясь). Я тоже.
Барни. Если бы вы не пришли, я был бы очень разочарован. А вы?
Элейн. Раз я пришла, стало быть, никто разочарован не будет.
Барни. О, да, конечно… Добрый день… Простите, забыл ваше имя.
Элейн. Ничего. Прощаю. Элейн Маццони
Барни. Неужели?
Элейн. Думаете, что я ошиблась?
Барни. О, нет… Но я думал, что вас зовут…
Элейн. Как?
Барни. Ирен.
Элейн. Ирен? Разве я похожа чем-нибудь на Ирен? (Смотрится в зеркало.) Нет, я похожа на самою себя — Элейн Маццони.
Барни. Вы — итальянка?
Элейн. Нет. Мистер Маццони — итальянец.
Барни. Простите за мой вопрос. Я это сказал просто так… чтобы как-то начать разговор.
Элейн (осматривая квартиру). Где у вас спальня?
Барни. Вот здесь. Этот диван — кровать.
Элейн (без энтузиазма). Хм…
Барни смущенно молчит.
Вы любите это делать молча? Не сказав ни слова?
Барни. Простите. Совсем забыл, что надо как-то поддерживать разговор.
Элейн. Вы смущены?
Барни. По правде сказать — да. А вы?
Элейн. По правде сказать — нет.
Барни. Ну и отлично. Хорошо, что хоть один из нас в своей тарелке. Вы упомянули мистера Маццони. Вы замужем?
Элейн. Так думает мистер Маццони. А я думаю, как мне хочется.
Барни. У вас нет обручального кольца, и я подумал, что вы…
Элейн начинает кашлять. Сначала она старается подавить кашель, но не может, хватается обеими руками за спинку стула. Приступ, наконец, проходит. Она опускается на стул, с трудом переводя дыхание.
Элейн. Дайте мне сигарету.
Барни. Сигарету? Быть может, лучше стакан воды?
Элейн. Не могу же я курить воду! (Тяжело дышит.)
Барни. Вы нездоровы?
Элейн. Каким это образом?
Барни. Самым нездоровым образом. У вас ужасный кашель. ЭЛЕЙН. Если он вас беспокоит, я его не повторю.
Барни. О, что вы! Речь не обо мне. О вас.
Элейн. Если бы он меня беспокоил, я бы не стала кашлять. Понятно? Вы дадите мне сигарету или нет?
Барни беспомощно ощупывает свои карманы, словно стараясь доказать, что их у него нет.
Барни. Я не курю.
Элейн. Тогда зачем вы щупаете свои карманы?
Барни. Действительно — зачем? Рефлекс.
Элейн. Вы всегда шарите в своих карманах, когда не можете угостить сигаретой?
Барни. О, нет. Действительно, зачем я это делаю?
Элейн. В вашей квартире нет сигарет?
Барни. Это не моя квартира.
Элейн. Ах вот, как… (Делает глубокий вздох, успокаивается.) Время от времени вы ее снимаете?
Барни. О, нет! Это квартира моей матери.
Элейн. Вы не шутите?
Барни. Нет, вполне серьезно. Это квартира моей матушки. Она здесь живет.
Элейн. И она составит нам компанию?
Барни. Упаси бог! Она два раза в неделю работает в больнице. И до пяти часов ее дома не будет.
Элейн. Прелестно!
Барни. Моя матушка занимается благотворительностью. Она любит помогать всем страждущим.
Элейн. Таким как мы с вами.
Барни. О, нет… Но у меня просто не было другого места для встречи.
Элейн. Вы поступили правильно. У меня тоже девиз: интимные, — тайны надо хранить в семье.
Барни. О, да… Хм… Хотите выпить?
Элейн. Давно надо было бы предложить.
Барни. Как это я сразу не догадался! У меня есть шотландский виски. Вы пьете виски?
Элейн (расстегивая пальто). Я пью виски, джин, тоник, а также все прочее. Что есть еще в вашем репертуаре?
Барни. Только это.
Элейн. Тогда давайте это.
Барни (вынимая стаканчики). Купил по дороге в универмаге.
Хотел приобрести такие же для ресторана.
Элейн. Боитесь испачкать стаканы вашей матушки. Вдруг она заметит, что здесь кто-то был?
Барни. Вы угадали. Матушка моя очень уж щепетильная. Заметит что-то не так, и потребует объяснения я могу попасть впросак.
Элейн. Как тонко вы все рассчитали. Сколько кубиков льда вы с собой захватили?
Барни. Это не пришло мне в голову. А вы хотите немного льда? Я сейчас принесу. (Кидается на кухню.)
Элейн. Не надо. Иначе вам придется остальную половину дня оттирать отпечатки пальцев с ванночки холодильника.
Барни (наливает ей виски). У моей матушки зеркальная память и наблюдательность… Она не забудет, как лежали подушки, когда она уходила, какой был пол…
Элейн. Так вот почему вы поставили галоши на газету, чтобы не оставить предательских следов грязи.
Барни. Вероятно, я выгляжу в ваших глазах, дураком?
Элейн. Ну, не совсем. Но я знаю, что тайные свидания имеют свои теневые стороны.
Барни (протягивая ей стакан). Прошу.
Элейн (берет стакан). И все же, мне хотелось бы задать вам один вопрос.
Барни. Пожалуйста.
Элейн. Как долго вы будете говорить таким приглушенным голосом?
Барни. У меня всегда такой голос.
Элейн. Ну, положим! Я помни, как вы кричали на официантку в своем ресторане: " Дама заказывала жареную осетрину, а вы подаете ей отварную!"… Вы говорите сдавленным голосом потому, что хотите создать атмосферу интимности? Но я не нахожу в этом ничего интимного. Я вас с трудом понимаю.
Барни. Простите, но в новых домах стены как из бумаги. Никакой звуковой изоляции. Наша соседка старушка, целый день сидит дома. Она привыкла к резкому пронзительному голосу моей матери, и если она услышит наши голоса, она подумает, что здесь…
Элейн. Хотите, чтобы я говорила резко и пронзительно, а вы — сдавленным шепотом?
Барни. Нет, нет. Это не выход.
Элейн. Тогда начнем переписываться. Где у вас карандаш и бумага?
Барни. О, помилуйте… Я действительно… Мне так неловко… (Начинает говорить громче.) Теперь вы меня хорошо слышите? Я говорю естественно. Это мой голос. Так лучше?
Элейн (улыбаясь). Намного лучше.
Барни. Вероятно, я кажусь вам каким-то недотёпой… Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома. Говорите и делайте все, что хотите. Хорошо? (Улыбается.)
Элейн. А вы знаете, у вас очень приятная улыбка.
Барни (смущенно). У кого? У меня?
Элейн. А разве здесь еще кто-нибудь есть?
Барни. О, да, конечно, нет. То — есть — да. Спасибо.
Элейн. За что? Улыбка ваша, не моя.
Барни. Никак не возьму в толк, когда вы шутите, когда говорите серьезно.
Элейн. Сейчас серьезно. А вообще, не придавайте ничему никакого значения.
Барни. Женщине не пристало говорить мужчине приятные вещи. Это мужчина должен говорить женщинам комплименты.
Элейн. Что ж, начинайте.
Барни. Элейн, в вас что-то есть.
Элейн. Уже неплохо. Одно очко в вашу пользу. Будем здоровы! БАРНИ. Ваше здоровье!
Элейн мигом осушает свой стакан. Барни его пригубил, поморщился.
Элейн. Это я вашу жену вижу иногда в ресторане? Высокая блондинка в норковой шубе, а сапоги как у космонавта?
Барни. Она. Как это вы узнали?
Элейн. Узнала, потому как она подошла к кассе молча, взяла всю только выручку, не сказав ни слова. Так поступают бандит либо собственная жена.
Барни. Она проделывает эту операцию раз в неделю по пятницам.
Элейн. А вы давно женаты на своем инкассаторе?
Барни. Порядочно.
Элейн. А точнее? Пять? Десять лет? Сколько?
Барни. Двадцать три года.
Элейн 0, вы уже заслуженные профессионалы. Итак, сегодня пятница: ваша жена в сапогах космонавта направилась в банк, ваша матушка закатывает бинты в больнице — с благотворительной целью… А вы — здесь наедине с одной женщиной с изюминкой и пустым стаканом.
Барни. Простите. (Берет ее стакан. Тщательно обнюхивает свои пальцы, затем берет бутылку, наполняет стакан.) Может быть все-таки, положить лед?
Элейн. Не надо… Почему вы это делаете уже третий раз?
Барни. Делаю, что?
Элейн. Вот это. Нюхаете свои пальцы. Уже третий раз.
Барни. О!.. Рефлекс.
Элейн. Профессиональная болезнь? У вас рыбный ресторан, потому вам всегда кажется, что ваши пальцы пахнут рыбой?
Барни. Увы! И все это от рыбных консервов: устриц, креветок. Уже двадцать лет я каждое утро открываю сотни банок… Но руки я мою душистым мылом, втираю лосьон или крем для бритья, иногда — скипидар. Помогает до четырех часов дня, а потом рыбный запах возвращается, точно прилив.
Элейн. Я бы на вашем месте не обращала бы на это внимания.
Барни. Не обращать внимания? Запах — это так неделикатно. А в общем, хороший я джентльмен! Сижу здесь в своем синем костюме с женщиной с изюминкой и нюхаю свои пальцы!
Элейн. Рыбные пальцы меня не смущают, как и ваш синий костюм. Вы никогда ничего другого не носите?
Барни. Ношу. Только не в ресторане. Отец, бывало, говорил мне: деловой человек, Барни, всегда должен носить респектабельный синий костюм. Я и летом ношу костюм синего цвета, только из легкого материала.
Элейн. Спасибо, что вы меня просветили на этот счет.
Барни. Наверное, для вас такие люди, как я — консерваторы, рабы привычки?
Элейн. Именно: консерваторы и рабы привычки. Скажите, неужели у вас никогда не возникало дикого, безумного желания надеть модерновый костюм, или спортивный пиджак из твида?
Барни. Возникало. У меня есть коричневый спортивный пиджак и еще серый в клетку. Но они висят дома, в шкафу.
Элейн. И вы их носите дома, в шкафу?
Барни. Помилуйте! Я их иногда одеваю на выход. Не такой уж я рутинер, как выдумаете.
Элейн. Рутинер… Рутинер!.. А у вас есть машина?
Барни. Разумеется.
Элейн. Бьюик?
Барни. Откуда вы знаете?
Элейн. Потому что он хорошо сочетается с вашими старомодными синими костюмами.
Барни. Однако вы наблюдательны. И я тоже. Я вас сразу заметил, как только вы вошли в ресторан… Я почувствовал к вам влечение. Мне хочется…
Элейн. А мне хочется виски.
Барни. Один момент! (Берет стакан, нюхает пальцы.)
Элейн. Э-э! Опять я вас поймала!
Барни. Нет, я пальцы не нюхал. Я посмотрел на часы.
Элейн. О, вы по часам нюхаете свои пальцы? Через определенные интервалы?
Барни. Нет. Я подумал о маме. У нас еще много времени.
Элейн. А который сейчас час?
Барни. Четверть четвертого.
Элейн. В больнице она освобождается в пять. Стало быть, у нас еще целый час и сорок пять минут. Вы делаете первый шаг? Бог мой!
Барни. Однако вы торопитесь.
Элейн. Иными словами, вы отказываетесь сделать первые шаги.
Барни. Нет, нет, что вы… конечно… сейчас… Но мне кажется, надо сначала допить.
Элейн (пожимая плечами). Ну, если у вас такой график… А как вы думаете, старушенция, ваша соседка, случайно не курит? Мне так не хватает сигаретки.
Барни. Старушенция? Не думаю. Навряд ли.
Элейн. А что если я позвоню в ее дверь? Скажу, что я от благотворительного общества, собираю сигареты для Красного Креста?
Барни. Хм… Какая досада, что я не подумал о сигаретах! Вы не могли бы потерпеть до пяти часов?
Элейн. Я могла бы ждать и терпеть до лета, но только под гипнозом. Забудьте о сигаретах. Я сделаю дыхательные упражнения.
Барни. Мне вам помочь, миссис Феллини?
Элейн. Если вы будете так меня называть, быть может нам лучше для начала сыграть партию в шахматы?
Барни. О, простите, Ирен…
Элейн. Вы хотели сказать — Элейн.
Барни. Да, Элейн. Но почему — то мне хочется назвать вас Ирен. ЭЛЕЙН. Вашу жену зовут Ирен?
Барни. Нет, Тельма.
Элейн. Хорошо, пусть Ирен будет ее заботой.
Барни. Видите, Элейн…
Элейн. Вижу, Барни.
Барни. Видите, Элейн…
Элейн. Вижу, Барни…
Барни. Вы — женщина с изюминкой…
Элейн. Благодарю. Я это уже слышала.
Барни. Я вам это сказал в ресторане. Это были мои первые слова, обращенные к вам.
Элейн. Нет, вы обратились ко мне со стихами:
«Тот не знает чуда-юда,
Кто не съел из рыбы блюда».
Барни. Да, да… Было дело. Но я имею в виду после того, как мы познакомились. Установили личный контакт.
Элейн. Ах, да, личный контакт! Тогда вы мне сказали: "Я не видел красивее рук в этой чаше для полоскания рук.
Барни. Экспромт. Хотя я не Бернард Шоу, но пишу в порядке хобби. Вы читали мои стихи?
Элейн. Читала? Не помню, где? Вы печатаетесь?
Барни. Да. В меню ресторана.
«Красивый сиг, разинешь рот,
В тот миг сам сиг и сиганет».
Элейн. Очень заразительно. И какой ритм.
Барни. В этом вся соль. Это называется аллитерацией.
Элейн. Вот как! Вы изучали теорию литературы в колледже?
Барни. В колледже я не учился. Была армия, а после армии я вступил в дело отца. У него был ресторан, он открыл его еще в тридцать первом году. Мы жили у залива Шипсхед. Там я и вырос. Мне всегда хотелось писать для радио. Это была моя мечта. Затем пришла война, потом умер отец и оставил мне свой ресторан, а потом телевидение убило радио. Я бы никогда не смог писать для телевидения. Я пишу для чувственного — слухового восприятия.
