Стефания Олджер обеими руками вцепилась в барьер, за которым посетители «Хижины в тропиках» оставляли свои пальто и шляпы, и с ненавистью смотрела в спину удалявшемуся управляющему. Пальцы ее непроизвольно все крепче сжимались в кулаки, а щеки горели от прихлынувшей крови.
Позади нее Эмили Керр, брюнетка с резкими чертами лица, ловкими, подвижными пальцами и тонкими губами, спокойно вешала пальто на плечики.
— Ну,— сказала Стефания, не отрывая взгляда от спины управляющего,— это уж слишком!
— Вежливым его не назовешь,— согласилась Эмили, разглаживая карман одного из пальто.— Просто удивительно, чего только эти мужчины не норовят запихнуть в карманы! Что ты, собственно, собираешься теперь делать?
— Уйти из этой лавочки по собственному желанию,— ответила Стефания.
Эмили Керр обернулась и окинула взглядом хорошенькую белокурую девушку.
— Не дури, Стефания. Не такой уж он вредный. Просто ты задираешь нос перед ним, а он к этому не привык. Вот и уговорил парочку клиентов расплатиться мечеными долларовыми бумажками. Ты сдала сдачу мелочью. Бумажки исчезли. Где ты их оставила?
— Эмили, клянусь тебе, я не знаю, куда они делись. Прекрасно помню эти доллары. Я положила их в ящик и...
— И тебя отозвали? — спросила Эмили.
— Да. А что?
— Ничего. Он взял их, пока тебя не было, а остальные деньги оставил на месте. Потом при тебе подсчитал сумму — и ты оказалась виноватой. Уж теперь-то ты сделаешь все, что он захочет.
— Так и дала бы ему по физиономии... Впрочем, это от меня не уйдет.
— Ну да, а потом он выставит тебя с работы, да еще обвинит в воровстве. Эта работа с номерками в гардеробах — дело кляузное, сама знаешь.
— Эмили, с тобой такого никогда не случается, а я без конца попадаю во всякие истории. С чего бы это?
— Уж слишком ты проста.
— Ну скажи, что может сделать девушка, если ее начальник, пользуясь своим положением, не дает ей прохода?
— Высмеять его,— беззаботно заметила Эмили,— пока он не возомнил о себе слишком много.
— И главное, я ведь раньше ничего такого не замечала.
— А я замечала. Не сегодня, а вчера, позавчера и вообще всю эту неделю. У меня когда-то был приятель, боксер. Так вот он всегда говорил: главное, не дать противнику опомниться, а то потом тебе самому придется плохо.
— Осточертело мне возиться с этими шляпами,— сказала Стефания.— Попробую что-нибудь другое. У меня есть подруга в Голливуде. Ты помнишь Орти?
Эмили отрицательно покачала головой.
— Ну, та девушка, которая останавливалась у меня. Я как-то приводила ее сюда...
— А, такая толстушка? — вспомнила Эмили.
— Она самая.
— Ну уж ее-то, наверное, трудно вывести из себя,— заметила Эмили Керр.
— Это верно. Она удивительно спокойно ко всему относится.
— Послушай, Стефания, не будь дурой. Обдумай все и...
— Он сказал, что я взяла деньги?
— Да,— подтвердила Эмили.— Но ведь он только хочет, чтобы ты пришла к нему в слезах и стала объясняться, оправдываться и все такое. Знаешь ведь, что вежливости или чего-то подобного от него не дождешься.
Стефания взглянула на часы.
— Управишься тут одна, Эмили?
— Ну, если ты решила...
— Вот именно. Если он явится сюда снова и спросит обо мне, скажи ему... скажи, что я решила подыскать себе другую работу.
На выразительных губах Эмили промелькнула улыбка.
— Это его заденет.
— Именно этого я и хочу.
— Тебе нужны деньги?
— Нет. Доберусь на попутных машинах.
— Кстати, как твое второе имя, Стефания?
— Клэр, а что?
— Отбрось Олджер. Это имя не подходит тебе и смахивает на какое-то русское слово. У тебя есть шансы в Голливуде. Ты не похожа на этих крашеных: блондинок. Волосы у тебя чудного золотистого оттенка, да и сама ты в общем молодец - не пропадешь.
Спасибо, ответила Стефания, надевая пальто и шляпу.
— Ты не такая, как все мы здесь, и чего-нибудь добьешься. А от кого, собственно, ты бежишь сейчас? От мужа?
— Нет,— пробормотала Стефания,— от денег, составляющих упряжь, в которую хотят меня запрячь.
— Что за деньги и что за упряжь?
— Богатый дядюшка. Он думает, что может командовать мною, даже мужа мне уже выбрал.
Эмили внимательно посмотрела на нее.
— Может, не стоит, детка?
— Стоит. Я уже нацелилась на Голливуд. Не отговаривай меня. Может быть, я стану кинозвездой.
— Может, и станешь. Привет Сэму Голдвину и Кларку Гейблу. Передать что-нибудь управляющему?
— Да, передай ему кое-что...
Глаза Эмили блеснули.
— Ладно, я сделаю так, чтобы это до него дошло. Будь здорова, малютка!
— До свидания!
— Желаю удачи.
— Спасибо!
Мужчина за рулем сказал:
— Это Бекерсфилд. К сожалению, я туда не еду.
— Сколько осталось до Лос-Анджелеса?
— Чуть больше сотни миль. Если кто-нибудь подвезет вас, будете там через два часа. Но лучше бы вам не ехать на ночь глядя.
— Ничего. У меня есть подруга в Лос-Анджелесе — я могу остановиться у нее.
— Я был бы рад помочь вам устроиться. Тут неплохой кемпинг.
— Нет, спасибо, не беспокойтесь.
— Уже довольно поздно и...
Стефания улыбнулась.
— Послушайте, я привыкла сама о себе заботиться.
— Ну что ж... Шоссе поворачивает на Лос-Анджелес: вон там. Я подвезу вас к бульвару — там светлее, и вы сможете остановить какую-нибудь машину.
— О, не беспокойтесь, я могу подождать к здесь.
— Ничего, это рядом.
— Вы живете здесь? — спросила Стефания.
— Нет. Я приехал сюда по делам.
Девушка открыла дверцу.
— Ну, я выхожу,— сказала она улыбаясь.— Спасибо вам большое!
— Все-таки будет лучше, если я подвезу вас к бульвару...
— Нет, не стоит. Еще раз спасибо за то, что подбросили, и вообще... Вы были очень милы со мной.
Она протянула ему руку. Он задержал ее в своей — мужчина под пятьдесят, для которого двадцатичетырехлетняя девушка еще совсем ребенок. Его заботливость была приятна и в то же время немного раздражала.
— Не беспокойтесь за меня,— повторила Стефания, отнимая руку и закрывая дверцу автомобиля.
Он отъехал не сразу, а продолжал наблюдать за ней: хотел убедиться, что какая-нибудь машина остановится по знаку девушки.
Она вернулась к автомобилю и рассмеялась.
— Послушайте, не надо ждать. Ни одна машина не остановится, пока вы стоите здесь и наблюдаете за мной. Это выглядит довольно подозрительно. Простите,— добавила она, заметив, как мужчина помрачнел.
Он включил мотор.
— Постарайтесь попасть в машину с женщиной за рулем. Все-таки уже довольно поздно.
Стефания, держа сумку в левой руке, проводила взглядом задние огоньки машины и нетерпеливо взглянула на шоссе. Сейчас чуть больше десяти. К часу ночи она должна быть в Лос-Анджелесе.
Около минуты на шоссе не было ни одной машины. Потом показались сразу четыре. Свет фар заливал дорогу. Стефания знала, что тут ей вряд ли повезет. Ни один из этих шоферов, увлеченных гонкой по вечернему шоссе, не захочет остановиться ради того, чтобы подвезти кого-то. Она отступила на несколько шагов назад. Машины промчались мимо. Фары слепили глаза. Легкую юбку Стефании развевал ветер, поднятый пролетающими мимо автомобилями.
Она машинально подняла руку к глазам. Вторая, третья, четвертая... Пятая машина была почти рядом с ней, когда она открыла непроизвольно зажмуренные глаза. Автомобиль мчался на большой скорости: по-видимому, шофер хотел обогнать машину, шедшую впереди. Вдруг, уже пролетев мимо девушки, затормозил.
Стефания оглянулась, чтобы убедиться, что дорога пуста, и бросилась к автомобилю, который остановился довольно далеко от нее. Девушка надеялась, что шофер даст задний ход и подъедет к ней. Однако он не сделал этого, и, когда Стефания, совсем запыхавшись, подбежала к машине и заглянула в нее, она убедилась, что человек за рулем был не из тех, от кого можно было ожидать такой любезности.
Машина была роскошная, а владелец вполне под стать ей. Несколько старше тридцати лет, с темными глазами, которыми он бесцеремонно оглядел девушку е головы до ног в то время, как она усаживалась рядом с ним. На нем был смокинг и легкое темное пальто. Холеная рука, лежащая на руле, ногти тщательно отполированы. На указательном пальце поблескивало кольцо с бриллиантом. Стефания уловила слабый, но явный запах виски. У него были короткие черные усы, а покрасневшие глаза говорили о том, что он несколько навеселе.
Держался он, впрочем, неплохо. Машина была большая — одна из последних марок, совсем не похожая на ту, в которой Стефания совершила долгое путешествие от Сан-Франциско до Бекерсфилда.
Мужчина включил мотор, шум которого скоро превратился в ровный, успокаивающий гул.
— В Лос-Анджелес? — небрежно спросил он, разворачивая машину.
— Да. Вы едете туда?
— Угу. Замерзли?
Она знала, что означает этот вопрос, и храбро улыбнулась, хотя вечерняя прохлада уже давала себя знать.
— Нет, мне не холодно.
— Фляжка в этом кармане. Неплохое виски.
— Я не замерзла.
— Все-таки хлебните. Это здорово согревает.
— Нет, благодарю вас.
Он обернулся к ней, темные глаза его блеснули.
— Хотите поиграть со мной в недотрогу, а?
— Нет. Просто я не хочу пить.
— Что ж, дело ваше. Мы остановимся где-нибудь по дороге. Необходимо хлебнуть чего-то покрепче. Вот только отъедем отсюда.
На несколько минут он сосредоточил все свое внимание на управлении. Машина мягко скользила по шоссе следом за двигавшимися впереди четырьмя автомобилями. Казалось, колеса подхватывали километры, пропускали их сквозь спидометр и, скомкав, отбрасывали назад. У Стефании мелькнула мысль, что скорость не меньше шестидесяти. Она взглянула на стрелку спидометра. Та неподвижно стояла на цифре 85.
— Вы, видно, не очень заботитесь о соблюдении дорожных правил? — сказала она, смеясь, чтобы завязать разговор.
— Нет.
Прежде чем они достигли Лебека, Стефания уже составила представление о своем спутнике. Она отхлебнула из фляжки и, когда та перешла в руки человека за рулем, догадалась по звуку, что он отпил довольно много. Судя по всему, человек состоятельный и видимо, считает, что поэтому может позволить себе любую вольность. Наверное, обладает гибким и циничным умом, а его самоуверенность говорила о том, что он относится к женщинам без тени какого-либо уважения.
