29 апреля 1890 г. Екатеринбург. Побелевший от ужаса и приступа мизантропии А.П. Чехов, завернувшись в одеяло, сидит в номере американской очень недурной гостиницы. За окном на аляповатых дрожках с оборванным верхом снуют около канав невообразимые по своей убогости извозчики. Грязные, мокрые, без рессор. Передние ноги у лошадей раскорячены, копыта громадные, спины тощие… Лица у извозчиков скуластые, лобастые, с маленькими глазками и преступные, как у Добролюбова, помыслы — тождественны.
Те, что пеши, тоже выглядят преступно и ужасающе, как Добролюбов, только с громадными кулачищами и широкоплечи. Некоторые в замасленных фартуках и бегут — то механики, спешащие на чугунолитейные заводы принимать роды, а потом колотить со всей дури в чугунные доски.
С низкого серого неба валятся на грязную землю дождь, снег и крупа. Мелькают в окне гостиницы, как в вертепе, чудовища.
А.П. Чехов на тонких трясущихся ножках крадется вдоль стены к окну. Ловким движением задергивает занавеску. Облегченно выдыхает. Но в следующий миг дверь растворяется, и на пороге возникает скуластый, лобастый, угрюмый, ростом под потолок, в плечах сажень, да еще к тому же в медвежьей шубе монстр-Добролюбов.
А.П. Чехов тоненько взвизгивает.
