В одном столичном городе на очень важной улице в нижнем этаже громадного дома жил-был очень ученый человек.
Однажды сидит ученый у окна, — а окно у него всегда было шторой завешено — и слышит такой разговор:
— Прокошк, а Прокошк?
— Что?
— Хорошо бы нам с тобой невидимками стать.
— О, о, о! Мы бы тогда делов наделали.
Ученый приподнял немного штору и выглянул во двор. Разговор вели Игнашка Точеный — сын бондаря и Прокошка — сын портного. Обоим вместе было лет двадцать пять. Ученый их знал хорошо; они были самые оголтелые ребята во всем дворе.
Стоило только ученому открыть окно, как в комнату к нему влетал камень, подбитая галка или ободранная кошка. Так уж и знали, чья это работа.
Особое внимание к себе ребят и всей дворни приобрел ученый тем, что по двору носился слух, будто бы он по ночам с чертями знакомство водит.
Как-то Прокошкин отец проходил двором ночью в пьяном виде да под самыми окнами ученого и растянулся в луже.
— Ах, будь ты неладен! — выругался портной, взглянув в окно ученого.
— Ну, подожди ж ты, сатанинское семя, — погрозил он в окно.
Поглядел портной в окно да так и обмер… Видит он: стоит ученый у стола и какое-то снадобье из одной посуды в другую переливает. А снадобье — то красное-красное, словно кровь человека, и пар от него по всей комнате. И вдруг… комната наполнилась желтым светом, и ученый исчез.
Обомлел тут портной, куда и хмель девался, не рассмотрел как следует, в чем и дело, вскочил да бежать.
— Слушай, баба — закричал он своей жене, — запирай скорее двери да крести все щели; ученый к себе чертей в гости вызывает… ох, уж и много налетело… с нами крестная сила!
С тех пор и пошел по двору слух ходить, что ученый по ночам с чертями в карты играет.
А ученый этот был просто химик, производил разные опыты, хотел превратить глину в золото. Он был немножко больной ученый, но добрый; золото он хотел из глины делать для того, чтобы раздать его бедным людям; ему думалось, что, если у всех будет золото, всем будет хорошо. Он не знал, что народ богат не тогда, когда у него много золота, а когда он много добывает хлеба, одежды, мяса, машин.
Но ученый как ни трудился из глины золото делать, у него ничего не выходило. И вот, когда он услыхал разговор Прокошки с Игнашкой о том, что недурно бы невидимкой сделаться, ученому пришла в голову мысль изобрести шапку — невидимку: берет человек в руки чудесную штуку, — и не видно его.
Ученый действительно открыл особый газ, который имел свойство пропитывать человека, окрашивать его под цвет света и скрывать от глаз другого.
Но этого было мало ученому. Он стал добиваться того, чтобы сгустить этот газ, превратив его в шарик, дабы человек, как взял его в руку, так стал невидим. Ученый добился и этого, но… только наполовину.
Шарик должен быть засушен в лучах солнца. Ученый приготовил два таких шарика, и они несколько дней лежали уже на окне и сохли. И вот, когда уже все было готово, к окну ученого подошли Игнашка с Прокошкой.
— А ну-ка, Прокошк, становись к стене: я влезу на окно, посмотрю, что ученый делает..
Миг… и два хорошеньких шарика были в руках Игнашки. Словно солнцем кто заслонил парня, — он стал легким и невидимым.
— Игнашка! — окликнул его Прокошка, — где ты?
— Да вот, рядом с тобой, что ты, ослеп, что ли? На вот шарик.
Прокошка ощутил в своей руке шарик и моментально скрылся из глаз Игнашки.
— Прокошка! — закричал тот, испугавшись исчезновения приятеля.
— Я тут.
И не успели приятели разобраться, в чем тут дело, как над ними, словно бомба разорвалась, ученый в окно высунулся.
— Ай, ай! — закричал он на весь двор — жулики… держите, ловите. Караул! Шарики украли.
Прокошка с Игнашкой, видя, что деле плохо, но совершенно не подозревая, что они невидимы, бросились бежать.
Думая, что на самом деле к ученому забрались жулики, выбежал дворник с метлой, бондарь, портной, булочники с лопатами, словом, вся дворня. Ученый висел на окне и кричал; шарики, шарики.
— Ну, кажется, доучился наш барин — сказал дворник.
— Да, раз дело до шариков дошло у человека, значит, капут ему.
— Прокошк? — окликнул Игнашка.
— Здесь.
— Ну-ка, попробуй, положи в карман шарик.
— Клади и ты.
Ребята положили в карман шарики и моментально стали видимы.
— Вон они, вон! — закричал ученый. — Лови их, держи! Жулики!
Вся дворня кинулась к ребятам. — Держи их!
— Бери скорей шарики в руки, — шопотом сказал Игнашка.
И ребята снова скрылись из глаз дворни.
— Прокошка! — закричал его отец.
— Игнашка, поганец, вернись домой!
— Жулики! — ревел ученый.
— Городовой! — орал дворник.
— Караул, грабят! — хором кричала вся дворня.
А Прокошка с Игнашкой стояли в сторонке и, посматривая на все это, посмеивались.
Когда во дворе все стихло, ученый успокоился, он решил сделать еще один шарик и пуститься за ребятами в погоню. Дворня разошлась. Прокошка с Игнашкой решили начать действовать. Первое, что им взбрело в голову — это снять вывески и перепутать их. Сапожника вывеску они повесили к портному, портновскую к бондарю. Пробравшись к дворнику, они забрали у него лопаты и метлы и покидали их на крышу. Заметив мимоходом в одном месте — люди обедают, они подсели рядышком, и только второе блюдо подали — они у двоих раз из-под самого носа и унесли.
Пошалив у себя на дворе, ребята вышли на улицу. Вот тут-то им было раздолье.
— Слушай, Прокошк, давай всем людям хвосты навяжем.
— Идет.
Ребята захватили в одной лавчонке хлопчатой бумаги, понаделали крючков из проволоки и кто бы ни шел по улице: барин ли, барыня — Прокошка с Игнашкой каждому хвост сзади подвешивают. Идут люди и смеются друг над другом — каждому думается, что у самого-то у него хвоста нет. Хватились — у всех хвосты, и пошли люди себя руками по заду водить, нет ли хвоста. Заметив такое-безобразие, постовой городовой дал свисток. Его обступили недовольные граждане.
— Городовой, городовой! Что это за безобразие на улице творится! Честным людям проходу нет от хулиганов.
— Братцы, да у него у самого хвост сзади! Вот так городовой!
— Разойдись! — рявкнул он, срывая с заду бумажный хвост.
Толпа шарахнулась в сторону. Городовой бросился бежать на тротуар.
— А-а, так вот тут кто этими делами занимается! — вцепился он в какого-то молодого человека, из любезности незаметно пожелавшего снять хвост с хорошенькой барышни.
— Помилуйте! — вскрикнул тот.
— Ой! — взвизгнула барышня.
— Га-га-га! — ржали извозчики.
Чем туг дело кончилось, Прокошка с Игнашкой дожидаться не стали; они вскочили в пролетку первого попавшегося извозчика и поехали в центр города.
— Не мешало бы нам с тобой, Игнашка, приодеться малость, — предложил Прокошка.
— За чем же дело стало?
В первом магазине наши приятели выбрали себе самые лучшие костюмы, спокойно примерили их, в другом магазине обулись и, когда все ими было сделано, они положили шарики в карман и как ни в чем не бывало пошли по главной улице. Теперь их все видели, но никто на них не обращал внимания. Это были обыкновенные мальчики, прилично одетые, но немного неумытые. Дело было уже к вечеру. В магазинах зажгли огни, на улицу падали тени ночи. Ребята наши устали.
Уже ночь наступила. Ребятам захотелось есть. Не имея представления о ресторанах, ребята увидели в окно, что в большом доме за столами сидят много людей и хлебают щи. Это была столовая.
— А ну-ко, Игнашка, гайда сюда! — предложил Прошка.
Вошли. Громадный зал. Много столов, цветы, а людей… пахнет жирно, вкусно. Но вот задача: каждому сидящему подают только одну тарелку.
— Знаешь что, Игнашка, давай из одной тарелки с ними есть. Вон подсядем к тому толстому дяде.
За одним из столов сидел толстый-претолстый купец. Ребята взяли с пустых столов по ложке и невидимо подошли к столу купца и стали один с одной стороны, а другой, напротив. Купец, должно быть, был голоден. Когда подали ему борщ, он быстро зачерпнул ложку, но, пока он жевал, пока глотал, — человек он был уже немолодой, неповоротливый, — Игнашка с Прошкой с двух сторон как начали из тарелки борщ уписывать… Купец глядит — в тарелке уж на донышке борщ остался.
— Что-за чертовщина! — подумал он. — Не успел ложку проглотить, а борща нет.
Пока он проглатывал вторую ложку, в тарелке уже было пусто. Купец приподнял ее, думал, что худая она, поглядел под стол — нет. Все в аккурате. Потер лоб. Сам себе не верит: не то он ел, не то нет.
— Эй, голубчик, ну-ка подь сюда, — позвал он служителя.
— Что вам угодно?
— Ты подавал мне борщ али нет?
— Как-же, ваша милость. Подавал, как полагается.
— Что за чорт — две ложки хлебнул, а борща нет.
Ничего гусь-то, — подумал служитель. — Сожрал борщ да говорит — не подавали. В такую утробу бочки мало, а он, ишь, тарелкой наесться захотел.
— Прикажете второе подавать?
— Если ты находишь, что я первое поел, так давай второе.
Подали второе, гуся с яблоками жареного. Вот тут — то и началось. Только что было купец хотел гуся в руки взять, Игнашка цап его с тарелки — купец и рот разинул. Вскочил и, дико вращая глазами, гаркнул:
— Где гусь?
Прибежал хозяин. Подошли официанты. Кое-кто повскакали из-за столов.
— Где гусь? — опять гаркнул купец.
— Ну и прорва же! — говорит служитель. — Только сейчас подал гуся — и даже косточек не оставил, обжора.
Купца стали уговаривать.
— Да, ведь, я ж не ел, — рычал он. — Вы что это меня за пьяного, что ль, принимаете?
Чтобы не поднимать шуму, купцу подали второй раз второе блюдо, и сам официант не отходил от стола.
Купец стал есть. Официант заметил, что он ест, как обыкновенный человек.
— Что, голубчик, у вас тут, грешным делом, чертей не водится? — спросил купец, отправляя в рот второй кусок.
— Избави бог, ваша милость! Что вы!
Игнашка моргнул Прошке — дескать, крой! И не успел купец с официантом глазом моргнуть, как Прошка гуся и тарелку со стола — раз. Купец так и вскочил. Официант замер. А Игнашка — не будь дурак да горячим соусом как мазнет купца по губам, так тот прямо на соседний стол и завалился. А там осетрину с хреном ели; купец, думая удержаться, прямо руками в осетрину с хреном и ввалился.
И поднялось такое в столовой, не приведи аллах. Одни думали, что купец с ума сошел, а другим показалось, что жулика поймали.
— Держи, держи его! — кричат.
Купец без шапки да на улицу. Купец толстый был, а дверь узенькая. Он и застрял в простенке между дверями. Кто, не разобрав, в чем дело, видит, что толстяк силится поскорее выскочить из столовой, подумал, что это бандит, да, не долго думая, раз купцу по шее.
