Все права на настоящий текст принадлежат, в соответствии с законами России и международным законодательством, Мерлину, начиная с 2004 года.
Данное право получено Мерлиным по праву первой публикации, должным образом зарегистрировано и хрен его кто оспорит.
Любое коммерческое использование настоящего текста, целиком или частично, а так же в виде отдельных цитат или произвольных коллекций цитат (в том числе и искажающих дух и смысл настоящего произведения) без письменного разрешения от Мерлина является противозаконным и будет преследоваться по всей строгости закона и иных допустимых мер воздействия.
В исключительных случаях, когда автор-крохобор не желает выплатить Мерлину причитающиеся по закону роялти, или же автор-голодранец не в состоянии их оплатить, а самому заработать страсть как хоцца, допускается использование отдельных цитат или коллекций цитат в форме "адаваре" - то есть с указанием после каждой индивидуальной цитаты (в том числе использованных и в составе коллекций) прямого указания на авторство Мерлина в форме:
(по лицензии Мерлина, действующей с 2004 года отныне и присно и во веки веков)
Любое произведение, опубликованное без письменного разрешения Мерлина или без указания авторских прав Мерлина в вышеприведенной форме, по умолчанию считается опубликованным в соответствии с "Общей лицензией Мерлина", то есть свободным для любого некоммерческого использования, включая свободное копирование и распространение в любой форме, не предусматривающей извлечения коммерческой выгоды (в том числе и от выгоды от продаж носителя произведения).
Настоящая книга публикуется на условиях Общей лицензии Мерлина.
Вот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 0
А а Б б В в Г г Д д Е е Ё ё Ж ж З з И и Й й К к Л л М м Н н О о П п Р р С с Т т У у Ф ф Ч ч Ц ц Ч ч Ш ш Щ щ …
Буквы выглядели так, будто их писали каким-то очень мягким стальным пером, причем писали, нажимая на это перо очень сильно: концы штрихов получались тоненькими, а серединки - непропорционально толстыми. Но тем не менее, выглядели они красиво, хотя и необычно. После буквы Щ невидимая рука несколько раз попыталась изобразить что-то непонятное, но останавливалась, и неуклюжие крокозябры быстро таяли, подобно каплям воды на раскаленной сковородке. Но спустя еще несколько секунд к владельцу руки видимо вернулась уверенность, и быстро, буквально на несколько мгновений, "урок чистописания" завершился и на листке появились последние буквы:
Ь ь Ы ы Ъ ъ Э э Ю ю Я я !!!
Никаким волшебством тут и не пахло: вырванный из тетрадки листок в косую линейку был всего лишь изображением на мониторе.
- Это что? Сокровенное желание дошкольника? - с каким-то испугом спросила девушка.
- Секундочку, уточню: детей вроде тут не было - и молодой человек, увеличив на своем экране клетку большой таблицы, прочитал:
- Хиденори Тойода, Ниигата, восемьдесят шесть лет. Японец, наверное всю жизнь мечтал выучить русский язык. А пишет-то кисточкой!
- Жалко старичка… - но договорить девушка не успела. Листок в косую линейку исчез с ее монитора, и на экране появилось изображение белого транспаранта с ярко-красными буквами. Надпись на транспаранте гласила:
- Русские варвары! Убирайтесь с оккупированных Северных Территорий!
- Хотя, наверное, не очень жалко…
- Но результат-то…
На огромной, буквально во всю стену, панели вспыхнувший было солнечно-желтый квадратик вдруг сменил цвет на алый, замигал и погас - оставив черное пятно в занимавшей всю панель матрице оранжевых огоньков.
- Да, результат отрицательный.
Оба человека глубоко вздохнули и опустили глаза. А когда через несколько секунд снова обратили взор на панель, там уже мигало сразу три голубых квадратика…
Шел мелкий противный нудный холодный моросящий дождь. В дымке дождя все вокруг казалось каким-то нереальным - и деревья, и кусты, и просвет лесной поляны впереди, в наполненные грязной водой колеи избитой многочисленными колесами грунтовой дороги позади, и полуразрушенная избушка лесника слева, и полусгоревшая полуторка впереди справа, и полуутонувший в болотце танк БТ-7 справа и позади, с сорванной наполовину гусеницей и полуоторванной башней, из которой нелепо торчала дулом к серому небу сорокапятимилиметровая пушка. Пелена падающей с неба воды не только приглушала краски приближающейся осени, но и прятала за шорохом падающих на опавшие листья дождевых капель обычные звуки, выдающие присутствие человека, и казалось, что все вокруг просто дышит спокойствием и умиротворенностью. И лишь ярко-оранжевый гриб-подосиновик, вызывающе торчащий прямо перед носом младшего лейтенанта Иванова, напоминал, что лес вокруг далеко не сказочный, а наоборот вполне реальный и полный различных сюрпризов. Приятных, как сам подосиновик, или не очень, как подпираемая шляпкой подосиновика проволочина, зацепленная одним концом на чеку мины-лягушки.
Иванов, третий день не евший, порадовался, что голод заставил его поближе наклониться к лесному красавцу, осторожно перешагнул проволочину, сглотнул слюну и, внимательно вслушиваясь в шепот окружающего леса, пошел по проселку в сторону востока. Горько шагалось ему. Молодой лейтенант, с гордостью носящий зеленые петлицы, привык думать, что там где находится он, там и пролегает граница. И теперь, шагая на восток, оставив за спиной западную границу своей самой советской страны, он с горечью думал, что и сама граница шагает вместе с ним всё ближе и ближе к столице.
- Интересно, - размышлял Иванов, - сорвет подосиновик чеку с мины-лягушки или успеет состариться и сгнить раньше? Сухой хлопок взрыва и свист разлетающейся шрапнели подсказал Иванову, что гриб закончил рост, возможно тем самым спасая чью-то жизнь, и вернул его мысли в грустное русло.
Горькие раздумья несколько притупили его бдительность, и Иванов не сразу заметил сидящего у дороге штатского. Штатский сидел на поваленном дереве и грыз травинку. Прищуренные глаза его довольно ехидно смотрели на шагающего Иванова. Лейтенант совал с плеча винтовку и хриплым голосом спросил:
- Кто такой? Куда сидишь?
- Устал, вот и сижу. Петров моя фамилия. А ты, пехота, далеко ли собрался?
- Я тебе не пехота, а лейтенант пограничной службы. Иду по служебным делам. Немцев видел?
- А чего их видеть-то? Вот еще с полверсты пройти, так переезд будет за поворотом, на переезде - пост, смотри на них, сколько хочешь. Только я на них уже насмотрелся, чего-то больше не хочется.
- Документ есть?
- Ну это само сбой, как же без документу. На, полюбуйся.
Штатский протянул Иванову сложенную вчетверо бумажку. Развернув ее, Иванов убедился, что перед ним находится действительно Петров Петр, 18-го года рождения, русский, неженатый, освобожденный за хорошее поведение досрочно. Бумажка как раз и была справкой об усрочно-дословном, как было напечатано, освобождении.
