Наконец сбылась моя мечта, и я в Париже! За трое суток, отведённых туристу, надо успеть побывать в Лувре, Музее современного искусства им. Помпиду, музее Родена, на Монмартре…
Наш самолёт прилетел в Париж вечером. Туристский автобус привёз нас в старенький отель на площади Республики. Меня поселили в номере с Петей, инженером из Воронежа. После ужина гид объявил, что у нас свободное время.
— Ну что, пойдёмте знакомиться с Парижем? — спросил я Петю.
— А кто будет третьим? — забеспокоился он.
Надо объяснить, что перед поездкой нам, советским туристам, дали указания, как надо себя вести за рубежом: «Во избежание провокаций ходить по городу только группами не менее трёх человек и, конечно, быть морально устойчивым». Мы спустились вниз и увидели необходимого нам третьего туриста, молодого мужчину спортивного вида, который внимательно рассматривал план города.
— Зураб, — представился он нам.
Тут в холл вошли три дамы из нашей же тургруппы.
— Пойдёмте с нами гулять по Парижу, — радостно предложил им Петя.
— Нет, мы не можем, — отказала ему яркая, уверенная в себе брюнетка, которая шла первой, а следовавшая за ней симпатичная блондинка пояснила:
— У нас важное дело!
Третьей была пожилая женщина, похожая на учительницу. Она приветливо улыбнулась и сказала:
— Добрый вечер!
И дамы прошли мимо нас к выходу.
— Оно и к лучшему, — сказал Зураб и, помолчав, добавил:
— А она — ничего!
Конечно, он имел в виду брюнетку.
«А блондинка лучше», — подумал я.
Зураб указал место на плане. Здесь из окна автобуса я заметил афишу кинотеатра. Что-то о любви. Написано синей краской по жёлтому фону и никаких рекламных изображений героев!
— И что это значит? — спросил Петя.
— Скоро узнаете. Уверен, это будет вам интересно, — ухмыльнулся Зураб.
— Пошли.
И мы с ним дружно направились к выходу. Я уже догадался, куда мы идём. Озадаченный Петя замешкался. Но что ему оставалось делать? И он пошёл за нами.
Ориентируясь по плану, мы, наконец, нашли в одном из переулков кинотеатр. Над входом горела гирлянда красных лампочек. Не было никаких рекламных фотографий. И у кассы — никого. Мы купили билеты, и вдруг…
Надо объяснить молодым читателям, что в те времена всем было известно, что «у нас в стране секса нет», и понятно, что, попав в столицу любви — Париж, нам захотелось посмотреть: что же это такое. И вдруг… мы нос к носу столкнулись с нашими «деловыми» дамами. Не скрою, мы были изумлены. А брюнетка, ничуть не смутившись, подошла к кассе, купила билеты, и дамы молча, не замечая нас, направились к входу в зал. Я не выдержал и, как галантный кавалер, поспешил откинуть входную портьеру и пропустил дам вперёд. И уж собирался сам войти, как вдруг красная драпировка вздулась, и из-за неё задним ходом буквально вывалилась последняя из вошедших, пожилая дама. Глаза у неё были круглыми. Немного отдышавшись и набрав полные лёгкие воздуха, как при погружении в холодную воду, она снова нырнула в тёмный зал. За ней вошел, и я и сразу понял, что её так сильно взволновало: во весь экран, крупным планом, был этот самый «порно-секс».
Изображение сопровождалось душераздирающими стонами. Билетерша осветила фонариком ряд пустых кресел, и дамы уселись демонстративно поодаль. Но не тут-то было!
— Вместе так вместе! — сказал Зураб и подался к пышной брюнетке.
Я последовал его примеру и занял кресло рядом с симпатичной блондинкой. Смотреть на экран вскоре стало неинтересно. Грубая физиология, дебильные актёры, полное отсутствие выдумки не вызывали положительных эмоций. Наконец фильм окончился и зажёгся свет. Но мы не ушли, так как не видели начала фильма. Я оглядел зал. Кроме нас, в нём сидели только три араба, два негра и на последнем ряду молодая парочка. Билетерша пришла с лотком и предложила нам бутерброды с сосисками. Но аппетит у нас начисто пропал.
Начался следующий сеанс, и когда дело дошло до знакомого крупного плана, я, уверенный, что моей очаровательной соседке уже тошно смотреть на экран, шепнул ей:
— Ну что, хватит, пойдёмте?
К моему удивлению, она ответила:
— Нет!
И мы стали смотреть финал фильма по второму разу. Вдруг я почувствовал очень лёгкое и нежное прикосновение к своей ноге с той стороны, где сидела блондинка. Я замер.
«Вот как, оказывается, действуют такие фильмы на женщин», — подумал я.
Потом скосил глаза на соседку, но она невозмутимо глядела на экран. Я был в смятении. Надо же было как-то реагировать на такие смелые сигналы!
«Видно, я ей очень нравлюсь, — обрадовался я. — Но что делать? Взять за руку? Или сразу…»
Но тут фильм закончился и зажёгся свет. Блондинка встала и, не глядя на меня, направилась к выходу.
«Разочаровалась? Конечно! Поделом же мне, недотёпе! Уверен, что, если бы брюнетка погладила Зураба, он знал бы, как себя вести! А я?!»
И тут я увидел в проходе между креслами… кошку! Самую обыкновенную домашнюю кошку, да ещё и с сосиской в зубах! Так вот кто тёрся о мою ногу!
Странно, но почему-то я не расстроился, а, наоборот, — обрадовался.
Обратно в отель шли все вместе. Впереди Петя. Он поторопил нас:
— Уже скоро одиннадцать, опаздываем!
За ним в молчании две дамы. Потом я в одиночестве. Замыкала шествие парочка — Зураб с брюнеткой. Слышался негромкий смех. Они всё время отставали. И даже чуть не потерялись!
Первый вечер в Париже… Запомнился.
В Киото, древней столице Японии, я зашёл в лавчонку сувениров. Моё внимание привлекли спортивные куртки, висящие под потолком.
— Это то, что мне надо. Жаль, что они на пуговицах, а не на молнии.
Я показал продавцу наверх, на куртку, сделал рукой жест, словно расстёгиваю молнию, и сказал:
— Дзы! Дзы!
Продавец заулыбался, закивал головой и скрылся в глубине лавки. Вскоре он вернулся с длинной коробкой, перевязанной красной лентой.
— Вот это да! — восхитился я. — До чего же японцы додумались: куртки в коробках продают!
Продавец торжественно развязал ленту и снял с коробки крышку. И я увидел…
На красной шёлковой подкладке лежал изогнутый кинжал в инкрустированных ножнах.
— Это что такое? — удивился я.
— Ха-ра-ки-ри! — радостно объявил продавец, очень довольный тем, что по моим жестам сразу угадал моё желание.
«Ничего себе, сувенирчик! — подумал я. — Со значением! Кому же его японцы дарят? А что, если привезти в Москву и подарить…»
Я рассмеялся.
Я позвонил в посольство в Каире и сказал чиновнику, что хотел бы улететь домой в Москву завтра утром.
— Поможете с билетом?
— Постараюсь, — ответил тот. — Позвоните мне в 12 ночи.
Этим же вечером группа туристов и я, примкнувший к ним художник, поднялись на борт нильского теплоходика. Это был ресторан-поплавок, где нас ожидал прощальный ужин. Перед трапом на верхнюю палубу я заметил телефон-автомат.
— Это то, что мне будет нужно в 12 часов, — обрадовался я.
Мы поднялись наверх, и я сел за первый столик. Стемнело, зажглись разноцветные фонарики, и на небольшую площадку прямо передо мной вышли три музыканта. Появилась девушка и начала исполнять выразительный «танец живота».
Она была совсем юная, по-восточному красивая, в лёгком прозрачном наряде. Мне она понравилась. Я достал из своего альбома листок и стал рисовать её, почти обнажённую в танце. Она это заметила и попыталась взглянуть на рисунок. Но я закрывал его. Любопытство танцовщицы нарастало. Но вот смолкла музыка, и танец окончился. Раздались аплодисменты, и я показал ей набросок. Она радостно вскрикнула и, неожиданно вырвав его из моей руки, проворно спрятала себе на грудь под лифчик. Поклонилась и убежала вниз по трапу. Зрители продолжали хлопать, но теперь уже не танцовщице, а мне!
А дело в том, что у арабов принято бросать танцовщицам под ноги бумажные деньги. Девушки их поднимают и прячут. Если под правую бретельку лифчика — «Спасибо!». Если под левую — «Можешь надеяться!». А если за лифчик на грудь, то — «После танца я твоя!».
— Каков успех! — восхитились наши дамы. — На грудь спрятала!
— Художник! Ты что медлишь? Спеши, а то опоздаешь! — зубоскалили мужчины.
И тут я вспомнил, что нужно позвонить в посольство! На часах уже было пять минут первого. Я сорвался с места и бросился по трапу вниз вслед за девушкой. К телефону. Дозвониться до посольства оказалось непросто. На это у меня ушло около двадцати минут. Чиновник дождался моего звонка.
— Всё в порядке, — сказал он. — Вы летите вместе с тургруппой в шесть часов утра.
Обрадованный, я влетел вверх по трапу. Все смотрели на меня. Видимо, они с нетерпением ждали моего возвращения.
— Ну, и что? Ну и как? Удалось? — со всех сторон посыпались вопросы и от мужчин, и от женщин.
— Всё в порядке!!! — радостно провозгласил я.
Прошло десять лет, и по делам я зашёл в журнал «Юный художник». С редактором мы обнялись, похлопали друг друга по спинам, вспомнили о путешествии по Египту. И тут он неожиданно попросил:
— Ну, теперь-то ты можешь рассказать, как у тебя там было с египтянкой?
И что я мог ему ответить? Обмануть его ожидания и опять бубнить истинную правду про телефонный звонок? Скучно.
«Надо обязательно придумать для этой истории увлекательный экзотический эротический финал», — решил я.
Каюсь. Пытался. Но не получается.
Фантазии не хватает.
В меню было написано: «Чёрт верхом на палочке». Наша делегация обедала в одном из лучших ресторанов Веллингтона.
— Чёрт его знает, что это за чёрт? И какой он величины, — сказал мой сосед по столу Василий Иванович. — Можно и голодным остаться, а попробовать хочется. Давайте, я закажу чёрта, а вы отбивную?! И поделимся. Чёрта попробуем и сыты будем.
Я согласился.
Мне принесли большой кусок мяса, и я отдал половину соседу. А чёрт оказался черносливиной, завёрнутой в кусочек поджаренной ветчины. Этот мизерный деликатес был проткнут палочкой. Василий Иванович раскрыл рот и торжественно отправил туда чёрта. А мне протянул палочку.
— Вот те на! — Но я не обиделся. В чёрте и делиться-то было нечем.
Через пару дней мы обедали в ресторане в Роторуа и прочли в меню: «Принцесса с Гавайских островов».
— Ну, — сказал мой сосед. — Я уверен, что эта принцесса с островов должна оказаться достаточно крупной дамой.
Я получил отбивную и разрезал её пополам. А он — царское кушанье: в центре большого подноса лежала жареная птица, а вокруг неё фрукты Тихого океана: авокадо, киви, манго, папайя, бананы… Порция, похоже, была рассчитана на четверых.
Я уже предвкушал удовольствие от общения с принцессой, но сосед отодвинул её от меня подальше.
— А как же наш уговор? — удивился я. Василий Иванович посмотрел на меня с укоризной.
— Чудак-человек! — сказал он. — Вам что, неизвестно, что порядочные мужчины женщинами не делятся?
И всё съел сам… На ужин Василий Иванович не явился.
— Что случилось? — спросил я его позднее.
— Коварная дама, — сказал он, морщась и поглаживая живот. — А вы должны мне сказать спасибо! Я же все неприятности взял на себя! Я вас спас!
Руководитель нашей делегации был явно расстроен.
— Что случилось? — спросил я его.
— Во всей Джакарте не нашлось для нас нормального отеля, вот и пришлось раскошелиться на этот — «Всё оплачено»! А мы ничем не пользуемся!
— А чем можно? — поинтересовался я.
— Ну, например, есть здесь такая услуга: «Завтрак в постель».
— Хотим завтрак в постель! — в один голос воскликнули я и мой сосед — профессор, милейший человек, отличный семьянин Ефим Семёнович.
— А что ещё можно заказать? — не унимался я.
— Остальные услуги не про нашу честь, — хмыкнул руководитель делегации.
Будильник разбудил нас без четверти восемь. Я вскочил с постели, раздвинул на окнах тяжёлые шторы, и в комнату ворвались лучи утреннего индонезийского солнца. Я забрался обратно под одеяло, и мы стали терпеливо ждать.
Ровно в восемь раздался лёгкий стук в дверь, и вошла миловидная девушка в ярком национальном одеянии и с подносом в руках. Она поставила завтрак на столик, и тут я заметил, что на нём только одна розетка с вареньем.
— А где вторая? — спросил я. Затем показал на варенье, на Ефима Семёновича, на себя и для пущей ясности поднял вверх два пальца. Девушка улыбнулась, закивала головой и ушла. Мы принялись за еду.
Вновь раздался стук в дверь, и на пороге появилась наша милая знакомая, но не одна. За ней в комнату впорхнула вторая красавица! Первая подошла к моей постели и грациозно уселась на её край. Я только рот открыл от удивления. А вторая атаковала бедного Ефима Семёновича. От смущения он натянул на себя одеяло до самого носа и испуганно восклицал:
