— Дьявол мне в глотку, командан, если мы выберемся из этого проклятого квартала без ножей между лопатками. Я иногда ощупываю себя всего — цел ли…
Слова эти принадлежали рыжему верзиле с широкой, как у гориллы, грудью, а обращены были к высокому статному мужчине с решительным и энергичным лицом. Услышав товарища, тот ответил смеясь:
— Ну кто же осмелится напасть на тебя, Билл? В потемках ты похож на шагающую гору или по крайней мере на экскаватор…
— Ну да, — возмутился тот, кого назвали Биллом, — ты вечно насмехаешься надо мной, командан. Вот увидишь, когда-нибудь окажешься со своим добропорядочным поведением по ту сторону райской ограды с крылышками за спиной и ореолом вокруг головы…
— Да это-то пусть; лишь бы не там, где поджаривают на медленном огне любителей виски.
Гигант, казалось, совсем загрустил от этого замечания.
— Так, командан, говорить нельзя; никаких дурных слов в адрес любителей виски. Скажу тебе совершенно откровенно, что шотландец, опрокидывающий стаканчик виски, такой же патриот, как француз, распевающий «Марсельезу»…
— Знаю я твои оправдания, Билл. И перестань называть меня команданом. С тех пор как я расстался с военно-воздушными силами, я ничем не командую. Понял?
— Понял… командан…
Оба так захохотали, что закачались бумажные ленты с надписями, подвешенные вдоль домов по всей улочке. Впрочем, даже и улочкой этот проходик с домами, стены которых были изъедены временем, как проказой, а мостовая состояла из одних рытвин, едва ли можно было назвать.
Почти всю вторую половину дня Боб Моран вместе со своим неразлучным компаньоном болтался в китайской части Сингапура в поисках лавочек, где продается антиквариат и всякие безделушки. Он всегда это делал во всех городах Дальнего Востока, надеясь найти какие-либо раритеты, чтобы удовлетворить свою страсть коллекционера.
На сей раз совершенно безрезультатный поиск завел их довольно далеко, а со стороны Акульего порта уже подступала ночь. В такое время не стоило бродить в этом квартале с узкими улочками, тупиками или выходами к целым городкам на воде, состоящим из гнилых сампанов, так как здесь действительно бандиты могли прирезать кого угодно за какие-нибудь несколько монет. Здесь царила нищета, вечером все двери захлопывались, люди превращались в тени, а тени в призраки.
Несмотря на слова Баллантайна о ножах в спину, друзья не испытывали никакого страха, поскольку во время своих путешествий привыкли к опасностям, как другие привыкают к своим домашним туфлям.
Билл прищелкнул языком.
— Говори что хочешь, командан, но пока мы кружили в этом квартале, не находя ни такси, ни даже рикши, меня начала одолевать чудовищная жажда… Было бы хорошо обнаружить сейчас какую-нибудь забегаловку…
— Ну и что? Если даже найдем, наверняка там не будет твоего скотча. Скорее всего там нальют рисовый самогон, который не стали бы пить даже тибетцы…
В полумраке Билл пожал своими могучими плечами и проворчал:
— Самогон или нет, но мой желудок сух, как ключица динозавра. Если я его не размочу, то он треснет, как шкура несмазанного вовремя барабана…
Болтая таким образом, друзья продолжали двигаться вперед. Неожиданно до них донеслись приглушенные звуки китайской музыки, исполняемой на струнных инструментах, и обрывки разговоров.
Билл быстренько шмыгнул в переулок, чтобы удостовериться, что шум исходит из приземистого здания с окнами, где вместо стекол была натянута промасленная бумага и откуда сочился желтоватый свет.
— Кафе! — воскликнул Билл. — Зайдем?..
— Я тебя уже предупреждал, что там нет ничего, кроме мерзейшего самогона, — заявил Боб.
Но гигант не слушал его. Он уже входил в дверь, и француз, несмотря на все свое отвращение к заведениям такого рода, вынужден был последовать за ним.
Снаружи кабачок выглядел непрезентабельно. Какой-то ободранный, штукатурка местами отвалилась, но Билл жаждал выпить, и ему было на все наплевать. Он толкнул дверь, и они очутились в обширном помещении с низким потолком, стены которого казались покрытыми гудроном. Они пузырились, были испещрены шрамами, изъязвлены, как гигантский желудок после болезни. Десяток столов с хромыми табуретами и скамьями дополняли картину. За стойкой царил китаец малайского происхождения с жирным лицом, на котором едва угадывались щелочки глаз. С полдюжины китайцев уплетали из чашек рис так, как будто это была последняя в их жизни еда. В уголке, в отдалении от других, сидели два европейца. Это были, вероятно, моряки. Один был высокого роста здоровяк в куртке со светлыми пуговицами, из которых половины не хватало, и в каскетке с галунами. Его товарищ был длинный и тощий как жердь, и у обоих были рожи висельников.
Несмотря на то что Баллантайну очень хотелось выпить, осмотрев забегаловку, он скорчил гримасу отвращения.
— Ну и местечко, — присвистнул он, — настоящий дворец. Надо было послушаться твоего совета, командан…
Боб пожал плечами.
— Раз уж мы вошли…
Они уселись за свободный столик, и к ним тут же подкатился жирный китаец с совершенно заплывшими глазками и огромным животом. Он изобразил любезную улыбку и спросил на скверном английском странно писклявым голосом:
— Чем Хи может служить почтенным клиентам?
— Виски, — ответил Билл. — И самое лучшее…
Хи отрицательно покачал слева направо своей огромной головой, так что заколыхалось все тело.
— Нету виски. Только шум-шум.[1] Лучший шум-шум во всем Сингапуре…
Не дожидаясь ответа, толстяк повернулся и покатился к бару.
— Да уж, командан, определенно нужно было послушаться тебя. Разве можно найти виски в этой харчевне?
Моран захохотал.
— Ну чего ты плачешься? Тебе ведь сказали, что здесь лучший самогон во всем Сингапуре!
Боб, наверное, не так веселился, если бы обратил внимание на действия двух моряков, к которым они сидели спиной. Длинный толкнул локтем своего компаньона в каскетке и прошептал:
— А ведь эта парочка подойдет для наших дел. Нам нужны здоровенные парни, капитан Золтан.
Другой ухмыльнулся.
— Я согласен, Фарнлей…
— Отлично, кэп. Но они довольно крепки… Трудновато будет уговорить…
Капитан Золтан повел массивными плечами, снова ухмыльнулся и подмигнул соседу.
— Здоровы?.. Как будто мы не знаем, чем успокоить самых буйных…
— Готово, почтенные клиенты.
Говоря это, Хи ловко поставил перед Бобом Мораном и Биллом Баллантайном два стакана, полные рисового самогона.
Билл взял свой и посмотрел на свет жидкость, прозрачную, как вода. Хи тут же решил приободрить его.
— Почтенный клиент не должен бояться. Это действительно лучший шум-шум в Сингапуре.
Шотландец наконец решился.
— Ну ладно, толстячок, поверю тебе.
Он поднес стакан к губам и сделал добрый глоток. Но тут же лицо его покраснело, он выплеснул остатки жидкости на пол, закашлялся, подавившись, а потом между двумя иканиями завопил:
— Это лучший… шум-шум… в Сингапуре?.. Ты что, смеешься! Да это же керосин… Ты что, хочешь… отравить нас?
Хи на всякий случай отошел на пару шагов, однако запротестовал:
— Это не керосин… Это вовсе не керосин… Это лучший шум-шум… Хи — честный торговец…
Но поскольку Билл поднялся во весь свой рост, Хи счел за благо скрыться за стойкой бара, где в беспорядке были набросаны ящики.
Перестав преследовать его, Баллантайн повернулся к Морану.
— Лучше не пей это ужасное пойло, командан… Рядом с ним arak fang[2] просто молочко для детишек…
— Успокойся, Билл, — смеясь, проговорил Боб, не касаясь своего стакана. — Я посчитал, что тебе стоит самому удостовериться… Ведь ты лучше многих других разбираешься в спиртных напитках, и я…
Тут его перебили:
— Вы не первые, джентльмены, кто пасует перед этим отравителем Хи…
Капитан Золтан стоял перед столом друзей. Когда он сидел, то его действительно можно было принять за гиганта из-за ширины и массивности плеч, но роста он оказался небольшого.
— Я тут нечаянно услышал, что вы заказывали виски. Если вы мне позволите… — Говоря так, он вынул из кармана своей куртки металлическую фляжку и отвинтил крышку, продолжая: — Мой отец был шотландцем, так что я никогда не путешествую, не имея под рукой приличного виски…
Слушая незнакомого человека, Боб с удивлением вглядывался в его смуглое лицо, черные глаза и бороду цвета воронова крыла. При последних словах он подумал про себя: «Если у этого типа отец шотландец, то я — канатный плясун…»
А Билл не отрывал взгляда от фляжки.
— Виски! — воскликнул он. — У вас там точно виски?
— И из лучших сортов! — ответил Золтан. — Не желаете ли?
— Не желаю ли я? Вы бы еще спросили, не желаю ли я попасть в рай?
Золтан тут же налил виски в стакан Билла из-под рисового самогона. Затем повернулся к Морану:
— А вы не хотите ли?
Боб пожал плечами.
— Знаете ли, алкоголь и я…
Моряк жестом отмел его возражения.
— Стакан прекрасного виски еще никому не повредил. К тому же капитан Золтан не привык, чтобы пренебрегали его угощением…
Моран посмотрел на собеседника. Лицо у того было слегка оплывшим, к тому же его покрывала многодневная щетина, зубы пожелтели. В целом он не вызывал особых симпатий.
Однако, судя по ширине плеч, он мог быть опасным противником, и Боб решил, что не стоит затевать ссору из-за стакана виски.
— Если вы настаиваете, капитан, то было бы неучтивым отказываться…
Золтан вылил шум-шум из стакана Боба, налил виски и проворчал:
— Пейте… Это вам не керосин Хи…
Моран взял стакан и начал пить медленными глотками. А Билл тем временем уже опустошил свой, поставил его на стол и, прищелкнув языком, проговорил:
— Отличный напиток. Проглотишь его и снова чувствуешь себя человеком.
Он опустил голову, снова прищелкнул языком и продолжил:
— Правда, есть у него какой-то привкус…
Капитан Золтан тряхнул фляжку.
— Да это все из-за проклятого металлического пузырька. Вам продают его как литой серебряный, а на самом деле добавляют медь…
Билл Баллантайн удовлетворенно хмыкнул.
— Да ведь говорят, что соли металлов в небольших дозах полезны для здоровья. По правде сказать, капитан Золтан, я хлебнул бы еще немножечко вашего нектара…
Золтан перевернул фляжку, и из нее упало лишь несколько капель жидкости.
— Извините, но мой источник иссяк… Вы прибыли как раз вовремя, на пару последних стаканчиков.
— Тем хуже, — развел руками Билл. — Придется, как говорится, идти на одной ноге…
Шотландец повернулся к Морану:
— Ну что, тронулись, командан?
Боб поставил на стол пустой стакан. Не будучи столь большим знатоком виски, как его друг, он не почувствовал никакого привкуса.
— Да, пожалуй, пойдем, Билл… Единственное мое желание сейчас — поймать такси или, на худой конец, рикшу, а потом завалиться в постель…
Друзья направились к двери, но на пороге Билл повернулся к Золтану, который помахал им рукой.
— Спасибо за виски, капитан. Настоящий нектар!
— Не стоит благодарности. В этих диких местах всегда приятно оказать услугу европейцам…
«Конечно, — подумал Моран, — дикие-то дикие, но не всегда мы видим то, что есть на самом деле…» И только выйдя на улицу, он спросил себя, почему это ему в голову пришла такая мысль.
— Самое бы время поймать такси, командан, а то я просто засыпаю на ходу…
Прошло всего несколько минут, как друзья покинули грязное заведение жирного Хи, но уже чувствовали наваливающуюся на них чудовищную усталость. Ноги стали тяжелыми и какими-то ватными. Конечно, они бродили всю вторую половину дня, но никогда еще на них не нападала такая дрема.
Билл вдруг остановился и привалился к стене.
— Не могу больше, — пробормотал он. — Если мы сейчас не найдем такси или еще какое-нибудь средство передвижения, то я засну прямо на ходу…
Моран был такого же мнения. Он помассировал челюсть и проворчал:
— Что за странное ощущение… Никогда… еще… я… не чувствовал… такой усталости…
Пока Боб говорил это, Билл уселся на землю, опираясь спиной о стену и с силой протирая глаза.
— Ты… прав, командан… Необычное состояние… Может быть… это от виски?.. Может… нас… отравили?
Голова Боба поникла. Он тоже оперся о стенку и почувствовал, как сползает по ней.
— Нет… не отравили… Скорее всего… подсыпали снотворное…
Но Билл его уже не слышал, он опустился на землю и замер.
— Билл! — позвал его Моран. — Что с тобой?.. Тебе… плохо?..
Ответом был только громкий храп, который вызвал у Боба тихий смешок.
— Заснул… Ничего не случилось… с этой горой мускулов… только спит… И нервы у него… как у фаршированного индюка…
Нервы-то и у самого Боба были железные, но его ноги тоже подогнулись, и он замер, почти отключившись, не способный управлять своими движениями.
И вот в ночной тишине раздался стук колес. К Морану приближалась высокая тележка, которую толкали трое, однако он не сразу понял, кто это. Но когда тележка остановилась рядом, Боб тут же узнал капитана Золтана и жердину Фарнлея, а потом и третьего в этой компании — жирного Хи.
Владелец забегаловки опустил ручки тележки на землю. Опасаясь, что Моран еще в сознании, Золтан наклонился над друзьями, прислонившимися к стене, и долго всматривался в них, пока не проговорил, рассмеявшись:
— Как ты там говорил, Дейвид?.. Слишком здоровы?.. Понадобилось лишь немного моего виски, чтобы свалить их… Ну ладно… Давайте грузить…
В этот момент, тряся пузом, забормотал Хи:
— Это опасно… Хи уже говорил… Они не такие, как другие… Это хорошие люди… Они не моряки… Они не бандиты… Их исчезновение приведет к плохому… Полиция будет их разыскивать…
Его бормотание вызвало у Золтана только хихиканье.
— Пока полиция заметит их исчезновение и почешется, «Тайпей» будет уже далеко… Грузите…
Втроем они подняли громко и счастливо храпевшего Билла. Боб, который еще не потерял сознания полностью, мысленно кричал: «Поднимайся, лентяй!.. Ну поднимайся же!..»
Положив Билла Баллантайна на тележку, они принялись за Морана. Первым ухватился за него Фарнлей. Но от прикосновения его рук во француза как бы влились силы. Его правый кулак, хотя и медленнее, чем всегда, ударил в живот жерди. Тот коротко охнул и упал. Однако Золтан и Хи навалились на Боба, и он снова почувствовал, как его сознание тонет в наркотическом тумане.
